Устный журнал, «Если ты в жизни…»

Устный журнал «Если ты в жизни…»,

посвящённый

первой русской

женщине-математику

Софье Васильевне Ковалевской.

Сценарий разработала учитель математики

общеобразовательной школы I-III ступени №2,

пгт. Оленовка, Волновахского района, Донецкой области,

Лаврик Галина Фёдоровна

«Нелёгкий жребий, не отрадный

Был вынут для неё судьбой,

И рано с жизнью беспощадной

Вступила ты в неравный бой»

Ф. Тютчев

Цель: Познакомить с научной и литературной деятельностью первой русской женщины-математика.

Оформление: Портрет Ковалевской, на столе раскрытая книга, свечи. Плакат: «С того человека и взыщется много, кому было много талантов дано», (С. В. Ковалевская).

Содержание журнала.

Страница первая: «Математика царица всех наук».

Ведущий. О, математика земная,

Гордись прекрасная, собой,

Ты всем наукам мать родная

И дорожат они тобой.

Чтец. Математика - царица всех наук.

Только не даётся всё без мук

Если хочешь ты на свете умным быть.

Непременно нужно математику учить

Занимайся и старайся, не ленись.

На пятёрки всё смелее ты учись.

Всё получится, конечно, у тебя

И со знаниями будешь ты всегда

Математика важна,

Математика нужна,

Математика - наука,

Мыслить учит нас она.

Неслучайно математике почёт,

Это ей дано давать ответы,

Как хороший выполнить расчёт,

Для постройки здания, ракеты.

Есть о математике молва,

Что она в порядок ум приводит,

Потому хорошие слова

Часто говорят о ней в народе.

Ты нам, математика, даёшь

Для победы трудностей закалку,

Учится с тобою молодёжь

Развивать и волю, и смекалку.

И за то, что в творческом труде

Выручаешь в трудные моменты,

Мы сегодня искренне тебе,

Посылаем гром аплодисментов.

Страница вторая: «Не стоит забывать»

Ведущий. Математика - это не только формулы и теоремы, а ещё и те люди, которые ею занимаются, те люди, которые всю душу вкладывают в её развитие. И никак нельзя, говоря о математике, не упомянуть о тех, кто ей посвятил всю жизнь и донёс её до нас. Их имена нельзя забывать. Эти люди отдали жизнь науке. Ради нас, ради своих потомков. Нам известны их имена: Пифагор, Архимед, Эвклид, Гаусс, Веерштрасс, Декарт, Лейбниц и другие. Так что наш долг - помнить их и продолжать их дела. Но все они мужчины.

Немало сложено стихов и песен о женщинах, об их красоте, доброте, нежности. Но сегодня мы поговорим о таких качествах женщин как ум, талант, труд, целеустремлённость. Все эти качества присущи первой русской женщине математику Софье Васильевне Ковалевской.

Ведущая. Женщины уже давно занимаются математикой. Исторически подтверждено: женщины - учёные существуют в каждой культуре на протяжении всей истории развития общества, однако определённых успехов они могли добиваться только в той среде, где имелось позитивное отношение к научным занятиям и системообразованию, доступное для женщин. Именно Ковалевская - проложила дорогу в науку женщинам России и Европы.

Личность Софьи Васильевны многогранна и интересна на столько, что великий норвежский писатель Генрих Ибсен сказал: «…написать биографию Ковалевской значит создать поэму о ней.» Её жизнь - это увлекательная история о девушке, полюбившей свободу и математику.

«Именно Ковалевская была одной из первых женщин, которая в трудных условиях проложила глубокую собственную тропинку в те безбрежные поля науки, куда раньше ступала лишь нога мужчины» (П. Я. Полубаринова-Кочина).

Страница третья: «Наши исследования»

Ведущий. Когда мы готовились к рассказу о Ковалевской, то провели анкетирование. Мы хотели выяснить кого из математиков мужчин и математиков женщин знают жители нашего посёлка. В опросе приняли участие:

• Школьники

• Учителя

• Родители

Предлагаю ознакомиться с результатами исследования.

Ведущая. Эти исследования коснулись только имён учёных и не надо было рассказывать о том вкладе в науку, который внёс каждый из них для последующих поколений. Поэтому сегодня мы хотим познакомить вас с Софьей Васильевной Ковалевской так, чтобы каждый из вас мог почувствовать её глубину души, силу таланта, её трудолюбие и целеустремлённость. «Я чувствую, что предназначена служить истине - науке и прокладывать новый путь женщинам, по тому, что это значит - служить справедливости. Я очень рада, что родилась женщиной, так как это даёт мне возможность одновременно служить истине и справедливости» Так сказала о себе выдающаяся представительница математической науки 19 века, первая женщина член-корреспондент Петербургской академии наук, профессор Стокгольмского университета, писательница и передовая общественная деятельница своего времени. И так, знакомьтесь: Софья Васильевна Ковалевская.

Страница четвёртая: «Детские годы»

Журналист. Неизвестно, почему судьба свела и соединила таких разных по характеру и по возрасту людей, как Василий Васильевич Крюковский и Елизавета Фёдоровна Шуберт. Отец был человеком с мягким сердцем и высокомерной сдержанностью, прошёл все ступени военного воспитания. Мать тоже была образованной женщиной. Знала четыре европейских языка, была знакома с классической и новой литературой, увлекалась театром, рисовала изящно танцевала, обладала незаурядными музыкальными способностями. Первенцем в их семье стала дочь Анна, которую Елизавета Фёдоровна очень любила и баловала.

В ночь на 15 января 1850-го года в Москве родилась девочка. Елизавета Фёдоровна очень ждала сына. Поэтому увидев «крохотную, смуглую, как орех девочку, она заплакала и отвернулась».

2 Журналист.

Маленькую Соню, как прежде её сестру Анюту, сдали на попечение няни. Запомнив, как мать отвернулась от новорождённой Сони, няня прильнула к ней одиноким сердцем. Она почитала её нелюбимой дочерью у матери. В последствии это отравило Софье душу, заставило уйти в себя. Убеждения, что она нелюбимая, легло чёрной тенью на всю жизнь, изломало характер, стало причиной многих бед. Свой характер Соня уже проявила, когда ей не было ещё и трёх лет. Дети не любили есть суп, а отец установил норму - 12 ложек. Девочка отказывалась от супа, капризничала, плакала. И тогда отец пригрозил, что если это ещё раз повторится, то Соня весь обед простоит в углу. На следующий день девочки не оказалось за обеденным столом. Её обнаружили в дальнем углу столовой. На вопрос отца: «Что ты там делаешь?», Соня ответила, что «Лучше я сама по себе стану в угол, чем есть этот гадкий суп». Она и потом в своей жизни предпочитала лучше «сама по себе» стать лицом к лицу с любыми неприятностями, чем томиться ожиданием их.

3 журналист. «Сама по себе» Соня научилась и читать. В доме всегда на видном месте лежала газета «Московские ведомости». Заголовок был напечатан крупными буквами и бросался в глаза Сони. Девочка, неся перед собой большой бумажный лист, спрашивала у взрослых, как называется та или иная буква в заголовке. Ей отвечали. Она усаживалась в укромном месте и разыскивая эту букву на всех полосах газеты, заучивала её. Потом шла узнавать следующую букву. Так одна за другой, запомнились все буквы алфавита. Потом «сама по себе» с упорством и настойчивостью научилась сочетать слоги, а из слогов слова. Однажды, прибежав к отцу, Соня указала на заголовок газеты и сказала: «А я знаю, что здесь написано». Отец не поверил ей и начал указывать в газете одну фразу за другой. Девочка прочитывала всё, что ей предлагал отец. «Есть у тебя характер» с удовлетворением похвалил он дочь, очень похожую на него настойчивостью и многими душевными качествами.

Страница пятая: «Первые уроки и учителя»

1 журналист. Когда Софье было 8 лет, то семья переехала в Полибино, где находилось родовое имение Крюковских. Условия деревенской жизни теснее свели Василия Васильевича с семьёй. К большому его удивлению, дети оказались не такими воспитанными, как он думал, поэтому в семье появилось новая гувернантка - англичанка Маргарита Францевна Смит, которая обрушила на Соню неизрасходованный запас чувств, завладела ею и круто изменила весь уклад её жизни. Многое пошло девочке на пользу, многое усилило ей душевное страдание. Система воспитания включала ранние подъёмы, обливание ледяной водой, полуторачасовые прогулки при десятиградусном морозе, несмотря на ветер и снег. При морозе выше 10 градусов, Соня обязана была играть в зале с мячом полтора часа. Ударяя по мячику, она наслаждалась его ритмичными ударами и вслух складывала вирши. Громко декламируя их упивалась музыкой рифм. Так родилась задумка длинной поемы - нечто среднее между «Уидиной» и «Мцыри». Сочинила первые десять строф, предполагалось же 120. Как у многих одиноко растущих детей, у неё был свой скрытый богатый мир фантазии.

2 журналист. Первые уроки Ковалевской с восьмилетнего возраста давал домашний наставник, сын мелкопоместного шляхтича Иосиф Игнатьевич Малевич. Талантливый педагог к своему труду относился с увлечением, любил детей и к каждому из них находил особый подход. Он был убеждён, что обязанностью учителя является воспитание трудолюбия, развитие познавательных способностей. Учитель считал русский язык - важнейшим из предметов, ибо он развивает мышление и речь. Соня писала диктанты, излагала устно и письменно свои мысли, декламировала, читала. До 10 с половиной лет Соня изучала арифметику, курс теории был подробно и чётко изложен. Лёгкость, с какой ученица усваивала сложный материал, заставила Малевича, по просьбе Сони, пройти с ней даже такие разделы, которые могли служить лишь при изучении высшей математики. И уже тогда Соня пыталась находить свои решения. Года через три, занимаясь геометрией, Малевич объяснил изучаемое со всеми доказательствами и выводами. На следующий день девочка, излагая урок, к великому удивлению Иосифа Игнатьевича, совершенно иным путём и особыми комбинациями пришла к нужному результату. Малевич рассказал об этом отцу Сони «молодец, Софа!» - порадовался отец. «Это не то, что было в моё время. Бывало рад, когда знаешь хоть кое-как данный урок. А тут сама, да ещё девчонка, нашла себе другую дорогу!». Желание заслужить похвалу отца, интересовавшегося математикой, завоевать его любовь своими успехами играло немалую роль в занятиях Софьи Васильевны этой наукой: она и потом, взрослой, нуждалась в поощрении, человеке, который бы разделял её увлечения.

С той поры, как говорила потом Ковалевская, она «почувствовала настолько сильное влечение к математике, что стала пренебрегать другими предметами».

От талантов Софьи пришёл в восторг друг её отца, профессор физики Морской Академии Николай Тыртов, который окрестил девочку «новым Паскалем» и советовал отцу дарования позволить ей и дальше продолжить математическое образование.

Страница шестая: «Знакомство с высшей математикой»

Ведущий. Дочери у генерала Корвин-Круковского уродились на славу. Старшая «Анна к 15-ти годам перечитала всю отцовскую библиотеку и сама, взявшись за перо, сочиняла рассказы». Соня, на 5 лет младше сестры, от корки до корки проштудировала толстый алгебраический задачник. Она ходила по дому всё время что-то складывая, вычитая, умножая. Отец надеялся, что, превратившись в очаровательных барышень, дочери, выбросят эти глупости из головы, но годы летели, а «глупости» приобретали другие масштабы. Выхода не было, и отец нехотя согласился чтобы Соня брала уроки у выдающегося математика Александра Николаевича Страннолюбского во время зимних поездок в Петербург. На юную Круковскую Александр Николаевич произвёл большое впечатление необыкновенно гармоническим сочетанием изящной внешности с тонким умом, пылким сердцем и благородством стремлений, который, увидев, что пятнадцатилетняя девушка за несколько минут решила 5 сложнейших задач, отвесил ей глубокий поклон.

Случилось так, что стены в детской комнате в имении отца были оклеены лекциями по математическому анализу знаменитого математика М. В. Остроградского. Как пишет Ковалевская «от долгого созерцания внешний вид многих из формул врезался в моей памяти». Страннолюбский на первом уроке дифференциального исчисления удивился быстроте, с какой Соня усвоила понятие о пределе и о производной, «точно на перёд знала». А девочка и на самом деле во время объяснения отчётливо вспомнила те листы лекций Остроградского, которые она рассматривала на стене детской в Палибине. С 1888 Софья Васильевна добилась позволения посещать лекции Ивана Михайловича Сеченова и заниматься анатомией в военно-медицинской академии.

Ведущая. Это было время мощного общественного подъема, наступившего в России после поражения в Крымской войне 1854-1856 годов, который вошёл в историю страны как буржуазно демократический, или разночинский этап революционно освободительного движения. Казалось бы, какое дело генеральской дочери, которой была уготована судьба многих девушек из богатых дворянских семей: замужество, обеспеченная жизнь в имении и столице, - до вопросов, волновавших тогда русское общество? Однако пытливый ум и наблюдательность, с детства, отличавшие Ковалевскую, заставляли её внимательно присматриваться к происходившему вокруг и выносить свои суждения о виденном. Огромную роль в формировании общественного сознания Ковалевской сыграла её старшая сестра и близкий друг Анна Васильевна, будущая писательница и активная деятельница Парижской коммуны. Благодаря ей Софья Васильевна рано обратила внимание на социальные контрасты крепостного времени, на несправедливость человеческих отношений. Родители не только не разделяли увлечение своих детей передовыми идеями, но и откровенно побаивались, как бы эти идеи не оказали на них дурного влияния. В семье, где раньше царил мир и согласие, постепенно стала складываться атмосфера непонимания и отчуждённости. Ковалевская писала: «…все интеллигентные слои русского общества были заняты только одним вопросом: семейным разладом между старыми и молодыми. О какой дворянской семье не спросишь, в то время, о всякой услышишь одно и то же: родители поссорились с детьми. Не сошлись убеждениями! Вот только и всего, но этого «только» вполне достаточно, чтобы заставить детей побросать родителей, а родителей отречься от детей».

Страница седьмая: «Фиктивное замужество»

Историк. Когда Круковские переехали в деревню, Анюта выходила из детского возраста, общества для неё не было, молодёжь примкнула к польскому восстанию. В это время Анюта искала своё место в жизни. Она была убеждена, что её жизнь должна сложиться иначе, чем у других девушек. Она перечитала все романы о рыцарях и всё ждала рыцаря, после перенесла своё внимание на окружающих людей, переживала их горе, радовалась их счастью. Потом она задумалась: есть ли загробная жизнь? Через некоторое время у неё обнаружился сценический талант, и она поверила, что её призвание - быть актрисой. Отец ей этого не позволил. Анюта искала выхода, бродившим в ней чувствам, незаурядным силам. В это время в среде русской интеллигентной молодёжи росли революционные стремления. Женщины заявляли о своих правах. Идея женского равноправия, выражавшаяся в 50-е годы в стремлении к освобождению от семейного рабства, в сознании, что «доля лучшая, иная, мне в этом мире суждена», перерастала в идею равноправия в образовании и труде. Женщина - человек! Поток новых идей разносился по всей России. Он проникал даже в гостиные дворянских особняков, просачивался в глухие дворянские гнёзда, где родители укрывали своих дочерей от «тлетворного влияния «нигилизма».

Анюта потребовала, чтобы отец отпустил её в Петербург, в Медико-хирургическую академию. Она доказывала, что если он обязан жить в имении, то это не значит, что и её следует заточить в деревне. Отец рассердился и прикрикнул: «Если ты не понимаешь, что долг всякой порядочной девушки жить с родителями, пока она не выйдет замуж, спорить с глупой девчонкой я не стану!»

Биограф. Вслед за старшей сестрой Соня тоже стала задумываться о своей будущей жизни. К тому времени она уже твёрдо решила продолжить образование, но отец и слышать не хотел о том, чтобы его младшая дочь поступила в университет. Старшая сестра со своей подругой встречалась с людьми, готовыми оказать к рвущимся к образованиям девушкам услугу - заключить фиктивный брак. Но «жених» должен был отвечать тем требованиям, которые предъявляли родители - обладать положением, быть, непременно, дворянином. Поиски «женихов» продолжались долго, но не приносили результатов. Девушки пришли в отчаяние, не зная, как быть. Но случилось так, что Анюту познакомили со своим приятелем Владимиром Онуфриевичем Ковалевским Мария Александровна Бокова и Надежда Прокофьевна Суслова. Девушки произвели на Ковалевского хорошее впечатление. Он с готовностью заявил им, что согласен стать мужем любой из них. Решили попытать счастья с Анютой. Жених происходил из дворян, был почти сосед по имению, для генерала Крюковского он более приемлемая партия. Оставалось только подыскать общих знакомых, в доме которых произошло бы официальное знакомство Анюты с Ковалевским, после которого можно представить его родителям. Изредка озабоченные подруги встречались с Владимиром. На одно из таких свиданий Анюта пришла с Соней, которая знала о переговорах, но ещё ни разу не видела «жениха».

Она с любопытством смотрела широко раскрытыми глазами на невысокого, тщедушного молодого человека. Его бледное лицо с мясистым носом, рыжеватыми усами и светлым пухом на подбородке нисколько ей не понравилось. Но она с интересом вслушивалась в его разговор с сестрой. Ковалевский делился с Анютой своим впечатлением о повести «Михаил». «Вы должны непременно писать», - говорил он, - Но нужно приняться серьёзно изучать иностранные литературы и сочинения критиков. Особенно английских. Только такой серьёзный труд делает человека истинным беллетристом. Все великие таланты много работали над своими произведениями, а не изливали их вдруг. Соня не удержалась и сказала: «Да ведь это нужно всегда, во всяком деле, если хочешь добиться чего-нибудь хорошего». Она заговорила о математике и естествознании. Глаза её загорелись. Смуглое лицо порозовело. Владимир Онуфриевич с трудом отводил от неё взгляд.

На следующем свидании он заявил, что готов вступить в брак только с Софье Васильевной. Это было как гром в ясном небе: младшую Крюковскую, несмотря на её 17 лет, никто не принимал в расчёт, считая ребёнком, «воробушком». Соня меркла рядом со своей блестящей сестрой. Она сама безмерно восхищалась Анютой, находила её недосягаемой по красоте, уму, таланту. И вдруг, такая неожиданность! Главное же, из-за этого предстояла борьба с отцом: вряд ли он согласится выдать замуж юную Соню прежде двадцатичетырёхлетней Анюты. И Соня решительно завила: «Уговорить папу берусь я сама».

С этого дня произошло чудо: Соня стала открывать в Ковалевском множество достоинств. То она нашла, что у него приятная улыбка; то ей понравились его глаза, потом полюбились даже потешные морщинки на носу, возникавшие при смехе. Могла ли она остаться равнодушной, если Ковалевский - такая выдающаяся личность, какой Соня до сих пор не встречала, - отличил её!

Владимир Онуфриевич поразил воображение молодой барышни. Жизнь его была увлекательнее любого романа. Он поражал своей памятью, способностями и необычайной склонностью «участвовать во всяком движении». У Сони Крюковской кружилась голова от обилия имен самых славных людей, о которых говорил Владимир с присущим ему красноречием. Он знал их, он участвовал в поразительных событиях. Он захватывающе рисовал их будущую жизнь, труд в науке! Соня верила: ничто так не могущественно, как наука, просвещение! Мрак жандармского произвола рассеется, сгинет перед непобедимым их светом.

Родителям Софьи ничего не оставалось, как дать согласие на брак её с Владимиром и пригласить Ковалевского в деревню, чтобы лучше познакомиться. В это время Жених писал своему брату Александру. «… несмотря на свои 18 лет «воробышек», образована великолепно, знает все языки, как свой собственный, и занимается до сих пор главным образом математикой, причём проходит уже сферическую тригонометрию и интегралы, работает, как муравей, с утра до ночи и, при всё этом, - жива, мила и очень хороша собой. Вообще, это такое счастье свалилось на меня, что трудно себе представить».

Владимир увлёкся Соней сильно, она тоже испытывала к нему большую симпатию. Но любовь, по её убеждению, должна была отступить на задний план перед главным - наукой. Сначала надо выполнить долг общественный - получить образование, а потом думать о личных делах. Владимир Онуфриевич передал ей часть своей издательской работы, и она редактировала главы из книги Дарвина тщательнее, чем он. Пересмотрела и выправила по подлиннику 5 листов перевода и даже взяла с собой в деревню ещё 5 листов, хотя столкнулась с такой работой впервые в жизни. Она могла сидеть за книгами по 12 часов, не разгибая спины и работать так прилежно, как не способен был неусидчивый Владимир.

Второго июля 1868 года Василий Васильевич дал согласие на брак. А 15 сентября этого же года наступил день свадьбы. Свадебные песни крестьянок провожали их на всём пути. День выдался ясный, солнечный. Между рощами виднелась светлая зелень озимых. Церемония венчания окончилась через 20 минут. Сияющая Соня шаловливо ступила первой на розовый атласный коврик, что по поверью предвещало ей главенство в семье. Как только закончился торжественный обед, Соня переоделась в дорожный костюм и молодые уехали из Полибино. Позже Софья Васильевна писала:

… Но не жалко героине

Оставлять места родные

И не мил ей и не дорог

Вид родимого селенья,

Вызывает он в ней только

Неприязнь и озлобленье.

Вспоминаются ей годы

Жизни, страстных порываний

И борьбы, глухой и тайной,

И подавленных желаний.

Перед ней картины рабства

Вьются мрачной вереницей,

Рвётся вон она из дома,

Словно пленник из темницы

Страница восьмая: «Дорога в науку»

Журналист 1. Осенью молодые супруги прибыли в Петербург и сразу же оказались в самой гуще политических событий. В. О. Ковалевский ввёл её в круг передовых людей того времени, среди которых было немало видных общественных деятелей, учёных, литераторов, таких как: Илья Ильич Мечников, Иван Михайлович Сеченов, Сергей Петрович Боткин, Николай Андреевич Белоголовый, поэт Некрасов, Салтыков- Щедрин и другие. В среде свято хранились заветы, недавно сосланного на каторгу, Николая Чернышевского, с семьёй которого Ковалевская вскоре познакомилась. Сеченов предложил Ковалевской заниматься в его лаборатории, хотя некоторые из окружающих учёных мужчин высказывали мнение, что не понимают причин такого стремления женщин в науку, какое происходит в России. Здесь Софья Васильевна услышала ещё и то, что в знакомых немецких семьях женщины недовольны своим положением и желают стать на самостоятельную ногу. Иван Михайлович советовал Ковалевской не ехать в Германию потому, что там она вряд ли встретит благожелательное отношение. Но Ковалевская горячо встала на защиту города своей мечты - Гейдельберга.

В Петербурге у Ковалевской созрело окончательное решение посвятить себя науке. Она слушает в университете лекции по биологии, физиологии и анатомии. Однако, вскоре, она поняла, что истинным её призванием является математика. Сдав экзамены на аттестат зрелости, Софья Васильевна снова стала брать уроки у Страннолюбского, а весной 1869 года вместе с мужем и сестрой Анной уехала за границу.

Журналист 2. Большую роль в судьбе Софьи Васильевны, сыграл выдающийся немецкий математик Карл Вейерштрасс, который стал для неё не только научным руководителем, но и преданным другом. Женщин в Берлинский университет не допускали. Сам Вейерштрасс считал, что в университете, особенно на математическом факультете, женщинам учиться нельзя. Но Софья Васильевна была настолько настойчива, что добилась того, чтобы Карл Вейерштрасс проэкзаменовал её на право быть его частной ученицей. Профессор не верил в математические способности женщин и поэтому, чтобы освободиться от назойливой посетительницы, предложил ей для проверки знаний труднейшие задачи и пригласил её прийти через неделю. Вейерштрасс был убеждён в том, что иностранка больше не появится, так как задание его вряд ли будет выполнено. Какого же было его удивление, когда через неделю Софья Васильевна посетила кабинет учёного и сообщила, что задачи решены. И решения этих задач отличались особой изящностью и оригинальностью. С недоумением взглянул Вейерштрасс на посетительницу: эта маленькая иностранка решила задачи не только верно, но и необыкновенно изящно. Она сняла на этот раз безобразную шляпу и открыла своё подвижное лицо. Коротко вьющиеся волосы упали ей на лоб, глаза засияли, как маленькие солнца, щёки зарделись румянцем удовольствия. Заручившись поддержкой Кенигсбергера и получив благоприятный ответ о молодой женщине профессор Вейерштрасс ходатайствовал перед академическим советом о допущении госпожи Ковалевской к математическим лекциям в университете. В Берлинском университете не только не принимали женщин в число «законных студентов», но даже не позволяли им бывать на отдельных лекциях вольнослушателями. Поэтому Вейерштрасс согласился давать способной ученице частные уроки. Он очень был ею доволен, говорил о её значительных математических успехах, называл замечательной женщиной.

Софья, работая с утра до вечера сидела за письменным столом. Для неё в это время ничего не существовало кроме математики. Владимир Онуфриевич, захваченный геологией, навещал жену редко, занятиями её не интересовался. Их отношения всё больше портились. Софья Васильевна не могла простить мужу равнодушия. Даже вечером, она оставалась погруженная в свои мысли. Какое это блаженство - вычислять, выписывая формулу за формулой, словно возводя ступени, по которым можно подняться в просторы вселенной. Всё, что смущает, ранит, тревожит в земном существовании, отпадает, как сухой лист. Остаются только опьяняющие высоты мысли. И ты чувствуешь себя способной проникнуть в глубину мироздания.

Она ничего не видела вокруг и никогда не хотела рассказывать, о чём думала в это время. С упорством изучала новейшие математические труды мировых учёных, не обходила даже диссертаций молодых учеников своего преподавателя. Именно в эти недолгие годы занятий она приобрела такую подготовку, что Вейерштрасс говорил знакомым профессорам: «Что касается математического образования Ковалевской, то могу заверить, что я имел очень немногих учеников, которые могли бы сравниться с нею по прилежанию, способностям и увлечению наукой.

Журналист 3. В 1871 году Софья Ковалевская рискнула научной карьерой и присоединилась к Парижской коммуне. Её сестра Анна и муж Виктор Жаклар находились в самой гущи событий. Софья вместе с Анной ухаживает за ранеными коммунарами, а Виктор Жаклар станет одним из руководителей коммуны. После поражения коммунаров от смерти Виктора спасёт помощь жены Анны, Софьи и Владимира Ковалевских.

«Видишь ли, дорогой друг мой, - писал Владимир брату Александру, - какой странный оборот приняли дела, но иначе, рассуди строго, поступить невозможно. Софа и Анюта стали мне совсем родными, так что разлучиться с ними мне будет невозможно»

На такую жертву мог решиться только истинный друг, любящий человек. Так и восприняла намерения Ковалевского Софья Васильевна, растроганная до глубины до души.

После политических страстей Ковалевская возвращается в мир формул. В Берлине изучила важнейшие математические теории и труды выдающихся физиков, механиков, теоретиков-математиков, но и начала писать самостоятельную работу - «О приведении некоторого класса абелевых интегралов 3-го класса к интегралам эллиптическим».

Это была первая проба. По отзыву Вейерштрасса, для этой темы требовался не столько высокий теоретический дар, сколько основательное знакомство с теорией абелевых функций, относящийся к числу труднейших теорий математического анализа. При вычислении часто могут встретиться абелевы интегралы 1-го, 2-го, 3-го и более высоких рангов, соответственно их увеличивающейся сложности. Вопрос об упрощении этих интегралов 3-го ранга был предложен Софье Васильевне. Это была более сложная задача и она с ней блестяще справилась. Решено было, с одобрения Вейерштрасса, послать работу геттингенскому профессору Клебшу. Но в 1872 году Клебш умер. Ковалевская была так огорчена, и занялась другой труднейшей темой - из астрономии, «Добавление и замечания к исследованию Лапласа о форме кольца Сатурна». Вопрос о форме небесных тел имел очень важное значение при изучении устойчивости движения планет в пору их пребывания в виде расплавленной жидкой массы.

Знаменитый французский математик, физик и астроном - Лаплас, в своём труде «Небесная механика», рассматривая кольцо Сатурна как совокупность нескольких тонких, не влияющих одно на другое жидких колец, определил, что поперечное его сечение имеет форму эллипса. Но это было лишь первое, очень упрощённое, решение. Ковалевская задалась целью исследовать вопрос о равновесии кольца с большей точностью. Она установила, что поперечное сечение кольца Сатурна должно иметь форму овала. Её работа позднее была подробно изложена в курсе небесной механики французского учёного Тиссерана, а основной результат включён в курс гидродинамики Ламба.

Несмотря на одобрение учителя, считавшего, что каждое из этих сочинений достойно докторской диссертации, Софья Васильевна задумала сделать ещё одно исследование из области дифференциальных уравнений. Оно касалось труднейшей области чистого математического анализа, имеющего в тоже время серьёзное значение для механики и физики. Задача привлекла Ковалевскую сложностью и практической важностью. Ученица пыталась совершить самостоятельный полёт, пробовала крепость своих крыльев. Лёгкий путей она никогда не искала.

В это время, после тяжёлой неудачи в России Владимир Онуфриевич написал Ковалевской ласковое письмо. С ясной высоты научных интересов ей показались мелкими и пустыми все личные недоразумения. Вновь возникли тёплые воспоминания о светлой дружбе с Ковалевским. Завязалась переписка, Владимир Онуфриевич пообещал приехать в Цюрих, больше не расставаться с Софьей Васильевной, и она, наконец, смогла освободиться от гнёта горьких раздумий о своей судьбе. Приехавший в Цюрих Ковалевский увёз жену в Берлин.

Журналист 4. Зиму 1873 и весну 1874 года Софья Васильевна посвятила исследованию «К теории дифференциальных уравнений в частных производных». Она хотела представить его как докторскую диссертацию. Вейерштрасс считал, что задача по своей сложности позволяет ученице проявить и математическую образованность, и способность к исследовательской работе. Эти годы были временем напряжённого труда, порой даже изнурительного, результатом которого явился ряд исследований, обобщённый в докторской диссертации. Работа Ковалевской вызвала восхищение учёных правда, позднее, когда крупный французский математик Дарбу тоже представил свой труд о дифференциальных уравнениях частных производных, в Парижской академии установили, что аналогичное сочинение, но более частного характера, ещё раньше Ковалевской написал знаменитый учёный Франции Огюстен Коши, который, при своей огромной продуктивности, выдвигая богатые идеи, не всегда успевал изложить из полно и ясно. Не отличалось полнотой и это сочинение. Софья Васильевна же и по характеру, и по воспитанию, полученному у Вейерштрасса, стремилась к предельной ясности. В своей диссертации она привела теореме совершенную по точности, строгости и простоте форму. Задачу стали называть «теорема Коши-Ковалевской», и она вошла во все основные курсы анализа. Большой интерес представлял приведённый в ней разбор простейшего уравнения (уравнения теплопроводности), в котором Софья Васильевна обнаружила существование особых случаев, сделав тем самым значительное для своего времени открытие. В июне 1874 года Геттингенский университет присудил Ковалевской степень доктора философии, математических наук и магистра изящных наук.

Страница девятая: «Чужие в России»

Ведущий 1. В сентябрь 1874 года Ковалевские вернулись в Россию. После тяжёлых лет учения Софья Васильевна отдыхала в кругу родных. 17 сентября, в день именин Елизаветы Фёдоровны, готовились дать любительский спектакль. После спектакля Василий Васильевич открыл бал. Первую кадриль Софья Васильевна предложила Малевичу, который жил теперь на покое у Крюковских. За ужином Малевич попросил слова.

- Женский вопрос, - говорил он, - поднятый в прошедшем десятилетии, хотя и разделил наше общество на два противоположных лагеря, но вместе с тем дал сильный толчок и направил некоторые энергетические характеры наших женщин к самостоятельному труду и к достижению тех или других результатов в области науки. Россия насчитывает уже десятки почтенных тружениц. Полезных своим согражданам той или другой специальностью. Но вот появилась юная женщина - с твёрдой волей и непоколебимой решительностью преследовать цель в высшей степени похвальную, но весьма трудно досягаемую. Она оставляет удовольствия света, жертвует лучшими годами жизни женщины, не обращает внимание на потерю физических сил и с редкой энергией изучает предмет свой в одном из лучших германских университетов.

Геттингенский университет присудил ей высшую учёную степень. Со времени основания университета такую степень, господа, получила только вторая женщина. Приветствую Вас, Софья Васильевна, поставленную на высокую пьедесталь градации учёных, - закончил свою речь Малевич. - Приветствую вас от имени отечества, как первую русскую женщину, достигшую высшей учёной степени в одном из самых трудных отделов науки.

Вернувшись в Петербург, Ковалевские поселились вместе с семьёй в Жаклар, в доме у тетушек Шуберт. Общее хозяйство позволяло им сводить расходы до минимума. Большое участие в судьбе молодых учёных принял Дмитрий Иванович Менделеев, он тепло относился к Владимиру Онуфриевичу, а Софью Васильевну приветствовал как женщину, отважно добившуюся места в науке. Желая сразу ввести Ковалевских в круг петербургских учёных, Дмитрий Иванович дал в честь Софьи Васильевны обед, на который пригласил виднейших представителей науки - Чебышева, Бутлерова, Зинина и других.

Ведущий 2. Несмотря на то, что в академии есть постоянно вакантные места, а русские учёные, имеющие право на эти места, остаются в стороне. Для самодержавия академия с иностранцами - лучшая защита против вторжения в науку нигилизма. Поэтому на «поле научное» не смог проникнуть Менделеев, а проникнуть туда супругам Ковалевским и подавно трудно. Степень доктора заграничных университетов соответствует примерно русской степени кандидата наук. Мужчине она давала право преподавать в высшем учебном заведении, а после защиты магистерской и докторской диссертаций - даже занять кафедру. А Софья Васильевна и вовсе могла претендовать лишь на место учительницы арифметики в младших классах женских гимназий. Даже на подготовительных Аларчинских курсах она не нашла применения: не оказалось слушательниц, знающих высшую математику. Да и позднее, когда в 1878 году открылись Бестужевские высшие женские курсы, её, ко всеобщему негодованию, не пригласили читать лекции, хотя Ковалевская много потрудилась как член комиссии по доставлению средств этим курсам. Менделеев и другие добрые знакомые советовали ей подождать: может быть, удастся добиться повышения на Высшие женские курсы. Владимиру же настойчиво рекомендовали сдать магистерский экзамен. Экзамен он выдержал, но и магистерская степень не дала Ковалевскому место в университете. Что же делать? Этот жизненно важный вопрос встал во всей трагической безнадёжности. Софье Васильевне удавалось немного заработать переводами. Разделяя труд мужа, она не утрачивала интереса к своей науке. Часто встречалась с математиками, особенно любила беседовать с Чебышевым об интегрировании эллиптических дифференциалов - этой теме посвящали свои исследования и Чебышев и Вейерштрасс.

Несмотря на трудные жизненные ситуации происходит неожиданное - Софья влюбляется в своего мужа. Пара начинает жить полноценной семьёй, страдая при этом от безденежья и отсутствия работы, к тому же, Софа тяжело переносит беременность, постоянно срываясь на муже. 5 октября, 1878 года у Софьи и Владимира родилась дочь, которую, как и маму, назвали Софьей. В этом же году Ковалевские переезжают в Москву. В 1879 году она, по предложению П. Л. Чебышева, крупнейшего русского математика, делает доклад на съезде естествоиспытателей о своих работах. Она хлопочет о разрешении сдавать магистерские экзамены в Московском университете, но ей отказывают в этом несмотря на поддержку профессоров. Министр просвещения Сабуров, «битый министр», которому студент дал публичную пощёчину с издёвкой заявил, что Ковалевская и её дочка «успеют состариться, прежде чем женщин буду допускать в университет».

В 1881 году Софья Васильевна решила вернуться в Берлин к Вейерштрассу. Основной работой, написанной Ковалевской в этот период (1881-83 год), была статья «О преломлении света в кристаллических средах».

Ведущая. После рождения дочери молодую маму настигает послеродовая депрессия, и она уезжает в Париж, оставляя дочь на попечении родственников. Владимир, несмотря ни на что любящий жену, решает отказаться от научной карьеры и заняться бизнесом дабы обеспечить будущее семьи. Это оказывается катастрофической ошибкой. Его проекты один за других терпят крах. Семья остаётся без средств к существованию. Сломившийся морально в апреле 1883 года - он покончил с собой. Для Софьи это был тяжелейший удар. Только сейчас она поняла, на сколько любила мужа. Всем сердцем, всем разумом постигла Ковалевская тяжесть своей и Владимира Онуфриевича вины перед наукой, перед талантом. Взяв карандаш, она быстро стала записывать запросившиеся на бумагу слова:

Если ты в жизни хотя на мгновенье

Истину в сердце твоем ощутил,

Если луч правды сквозь мрак и сомненье

Ярким сияньем твой путь озарил:

Что бы в решенья своем неизменном

Рок ни назначил тебе впереди,

Память об этом мгновеньи священном -

Вечно храни, как святыню, в груди.

Лживые призраки, злые виденья,

Сбить тебя будут пытаться с пути;

Против всех вражеских козней спасенье

В собственном сердце ты сможешь найти;

Если хранится в нем искра святая,

Ты всемогущ и всесилен, но знай,

Горе тебе, коль, врагам уступая,

Дашь ты похитить ее невзначай!

…

Лучше бы было тебе не родиться,

Лучше бы истины было не знать,

Нежели, зная, от ней отступиться.

Чем первенство за похлебку продать.

Ведь грозные боги ревнивы и строги,

Их приговор ясен, решенье одно:

С того человека и взыщется много,

Кому было много талантов дано.

Страница десятая: «Научный триумф»

Журналист 1. После гибели мужа она принимает, наконец, предложение о переезде в Стокгольм от шведского математика Миттаг-Леффлера, который уже несколько раз пытался привлечь её к работе в стокгольмском университете. С этого времени начинается рассвет научной и литературной деятельности Ковалевской. Ещё в Берлине в беседе с Вейерштрассом Ковалевская вернулась к задаче о вращении твёрдого тела-гироскопа. до этого было определено только 2 случая. В первом случае, наиболее простом, рассматривается движение твёрдого тела, когда центр его тяжести совпадает с центром опоры. Петербургский академик Эйлер написал большой трактат по этому поводу, а француз Пуансо дополнил решение. Второй, более трудный случай, относится к движению тела, когда центр тяжести находится в одной из точек его оси симметрии и не совпадает с точкой опоры. Эту задачу разрешил знаменитый французский учёный Лагранж. А затем наступило затишье. В 1887 году снова был объявлен конкурс, на который было представлено 15 работ. Победу одержала работа под условным девизом «Говори, что знаешь, делай, что должен, и пусть будет, чему быть», под которым выступала русский математик Ковалевская. Учёный совет признал эту работу лучшей и полагал, что она принадлежит маститому учёному. Когда вскрыли конверт с именем автора, оказалось, что гениальный труд написан… русской женщиной! За эту работа была назначена Парижской академией наук премия Бордена, но она несколько лет оставалась не присуждённой или выдавалась не полностью. Ясно было одно: к задаче о вращении следовало подойти с какой-то новой точки зрения, которую исследователи не могли ещё установить. Ковалевская так и поступила. Она подошла к ней, исходя из теории аналитических функций, которой она хорошо владела. Ей удалось разобрать до конца новый открытый ею случай вращения твёрдого тела - третий классический случай. За эту работу 24 декабря 1888 года Парижская академия наук присудила премию Бордена, увеличив её с трёх тысяч до пяти тысяч франков. По словам Жуковского, эта научная работа составила ей научную славу. Вручая награду, президент парижской академики господин Жансен: «Между венками, которые мы даём сегодня, один из прекраснейший и труднейших для достижения возлагается на чело женщины, труд которой является не только свидетельством глубокого и широкого знания, но и признаком ума великой изобретательности». В следующем году Ковалевская становится лауреатом ещё одной премии - её вручает Стокгольмская академия наук - премию короля Оскара ІІ.

В 1889 году Российская Академия наук избрала Ковалевскую своим членом-корреспондентом. Она в это время находилась в Стокгольме и узнала о своём избрании из телеграммы, присланной из Петербурга: «Наша Академия наук только что избрала Вас членом-корреспондентом, допустив этим нововведение, которому не было до сих пор прецедента. Я очень счастлив видеть исполненным одно из моих самых пламенных и справедливых желаний. Чебышев.»

Страница одиннадцатая: «Своя на чужбине»

Журналист 2. «Я так благодарна Стокгольмскому университету, который первый из университетских университетов хочет открыть мне свои двери, что я заранее готова привязаться к Стокгольму, Швеции, как к родной стране, - писала Ковалевская шведскому профессору. Должность профессора в университете закрыта для женщин не только в России, но и во всей Европе. Исключение - Швеция, где недавно открылся новый университет. Профессор Миттаг-Леффлер приглашая её в Стокгольм надеялся: «Если вы будете здесь, то наш факультет станет первым по математике во всём мире». Шведская пресса писала: «Сегодня нам предстоит сообщить не о приезде какого-нибудь принца крови или высокого, но ничего не значащего лица. Нет, принцесса науки, госпожа Ковалевская почтила наш город своим посещением». В январе 1884 года Ковалевская прочитала свою первую лекцию в Стокгольмском университете на немецком языке. На лекцию пришёл цвет шведской науки - все хотели посмотреть на «русское-чудо». Вскоре она выучила и шведский. Студенты устраивали ей овации и подносили букеты цветов.

Кроме преподавательской работы Ковалевская была редактором «Математического журнала» и приложила не мало сил чтобы он нашёл своего читателя в России. Подружилась с Генрихом Ибсеном, Георгом Брандесом, Эдвардом Григом. Все называли её «профессор Соня». В этот период она занимается и литературным творчеством.

Зимний Стокгольм напоминал ей Петербург, она любила ходить на каток. Знакомая шведка вспоминала: «Профессор Леффлер катался на коньках вместе с профессором Соней, которую всюду сопровождал как верный рыцарь. Они напоминали мне одну пару, о которой я читала в русском романе: его богатая шевелюра выбивалась из-под большой меховой шапки, а она со своими локонами походила на Анну Каренину, на ней была широкая юбка с меховой опушкой и фалдистый жакет, обрамлённый тем же мехом. Про них рассказывали, что, ведя математические разговоры, они и коньками выписывали математические формулы. Софья Васильевна по-прежнему много работала, читала лекции, давала частные уроки, занималась исследованиями у неё на всё хватало сил. У сестры Миттаг-Леффлера - Анны-Шарлотты она познакомилась с известными людьми: датским критиком Георгом Дантес, Генрихом Ибсеном, Фритьоф Нансеном. Нансен очень заинтересовался русской учёной. Он бывал у неё, приезжая в Стокгольм, подарил ей свою брошюру: план путешествия в Гренландию. Он был на 10 лет моложе, но в обществе этого добродушного великана Софья чувствовала себя маленькой девочкой, её дом вновь наполнился радостью и счастьем. Маленькая Фуфа, так называла Ковалевская дочь, была в восторге от Нансена - они целыми днями с криками носились по дому. Фритьоф был неистощим на выдумки и у них с Фуфой даже были свои секреты: эта парочка тайком наведывалась в буфет, где хранилось варенье, и опустошала запасы.

Нансен умел угадывать малейшие желания Софьи: появлялся, когда ей было одиноко, не мешал, когда она работала, всегда был рядом в нужную минуту. Однажды Фритьоф пришёл в дом Ковалевской с огромным букетом белых лилий - он считал, что эти цветы очень похожи на Софью - такие же царственные и нежные. Глядя на этот благоухающий букет, женщина поняла, что это их последняя встреча. Она знала, что много лет назад Нансен был помолвлен, и пришло время сдержать данное когда-то обещание.

Софья снова осталась одна, чтобы забыться, она с головой ушла в науку. Ковалевская работала днём и ночью, без сна и отдыха, доводя себя до полного изнеможения. У неё резко ухудшилось здоровье: упало зрение, стали выпадать волосы, на лице появились красные пятна. Именно в этот период она и написала главный труд своей жизни «О движении твёрдого тела».

Страница двенадцатая: «Литературное творчество»

Журналист 3. Несмотря на огромную занятость научной и преподавательской работой, Софья Васильевна в эти годы, как никогда раньше проявляет интерес к литературному творчеству. У неё возникает множество самых различных замыслов, среди которых были планы серьёзных философских работ, романов, повестей. Вместе со своим другом Анной-Шарлоттой Леффлер она задумала и написала драму «Борьба за жизнь».

Ковалевская давно собиралась написать произведение о революционном движении в России. Она вспомнила недавнее прошлое, когда ей довелось присутствовать на судебных процессах 50-ти и 193-х над революционерами-народниками, вина которых заключалась в том, что они «ходили в народ» и вели среди народных масс социалистическую пропаганду. Среди обвиняемых было немало друзей и даже родственников Ковалевской, в частности её двоюродная сестра Н. А. Армфельд, которая ради революционной деятельности оставила занятие наукой. Вот об этих людях, во имя служения народу порвавших с родными и отказавшимися от привычной жизни, Ковалевская и решила рассказать в своей повести «Нигилистка». Повесть Ковалевской была опубликована заграницей в 1892 году, уже после её смерти, сначала на шведском, а затем на русском языке. В России переиздание повести было запрещено даже в переводе на иностранные языки.

Журналист 4. Но самым значительным произведением Ковалевской, вне всякого сомнения, являются её «Воспоминания детства», опубликованные сначала в 1889 году на шведском, а в следующем году на русском языке. «Воспоминания детства» - это не просто мемуары, а, прежде всего, высокохудожественное произведение, написанное в лучших традициях лучшей автобиографической прозы, в чём-то близкое «Детству» и «Отрочеству» Льва Николаевича Толстого и «Детским годам Багрова-внука» С. Т. Аксакова. «Воспоминания» - это живой, непосредственный рассказ Ковалевской о своём детстве, о своих первых жизненных впечатлениях. Перед читателями проходит тонко и поэтически написанные картины жизни богатой дворянской усадьбы, быт и нравы её обитателей, обстановка, в которой воспитывались сёстры Корвин-Круковские. Однако, в центре внимания автора «Воспоминаний» находятся не бытовые зарисовки. Она стремится раскрыть процесс формирования личности ребёнка, выросшего в дворянской среде, хочет осмыслить те события, которые оказали влияние на становление его характера.

«13 апреля»

Вот весна; теплом пахнуло;

И конец зиме холодной.

Лед прошел, раскрылись реки,

И Нева течет свободно.

Дождь и солнце друг за другом

Угощают пешехода.

Говорят, непостоянна,

Как апрельская погода.

Вечера, концерты, балы

Надоесть уже успели.

И теперь другие думы

На душе у всех засели.

О деревне да о дачах

Всюду слышны разговоры.

В хлопотах отцы семейства,

Всюду счеты, шум да сборы.

Ведущий 1. Особое место в творчестве Ковалевской занимают стихи. Интерес к поэзии у неё возник очень рано. В «Воспоминания детства» она писала: «Я страстно любила поэзию. Самый размер стихов всегда приводил меня в такое чарующее действие, что уже с 5-тилетнего возраста я сама стала сочинять стихи».

Свои поэтические произведения Ковалевская не предназначала для печати. Стихи служили ей средством непосредственного выражения чувств и настроений, которыми она хотела поделиться с близкими людьми. Но иной раз в стихотворении отображались её самые сокровенные думы: мысли об общественной долге, размышления о неразделённой любви, о чувстве одиночества, которое её порой охватывало, воспоминание о светлых и грустных минутах жизни.

В тот период, когда Софья Васильевна стала возвращаться к науке, не встречая сочувствия со стороны Владимира Онуфриевича было написано полушутливое стихотворение «Жалоба мужа». В нём муж считает, что страдальцы не женщины, а мужчины. В насмешливой форме он излагает историю своей женитьбы на девице молодой, умной, красивой, но заражённой вредным духом разных книжек. После женитьбы

Оказалось, что бедняжка

Всё за правду принимала,

Что со мной она до свадьбы

О правах своих болтала.

И теперь ждала от мужа

Пренаивно выполненья

Тех обетов, что жених ей

Дал в порыве увлеченья.

Ведущий 2. В стихотворении «Груня» говорится о девушке, начитавшейся жития святых мучеников и рисующей себе картины ученической смерти: «Народом площадь вся полна. Её ведут на казнь, спокойна и ясна восходит Груня на костёр». Перед казнью она говорит с народом, который, потрясённый её словами, готов покаяться и уверовать. И вот предсмертный крик - и Груня просыпается. Долго с поникшей головой сидит она, печальная и грустная. Вероятно, в этом стихотворении отразились не только представления детских лет о мучении, но и мысли о подвижничестве революционеров.

Самое значительное стихотворение «Пришлось ли…» было опубликовано после смерти Ковалевской, в 1892 году, академиком Гротом. В этом стихотворении, видимо, отражены душевные переживания Софьи. Неожиданно раздалась страстная песнь - и замолкла. Далее следуют строки: «Ужель и наша встреча с вами бесследно также промелькнёт?» Неужели предстоит вечная разлука и «его» образ порою будет возникать из забвения, «пока из памяти не сгладит время, когда-то милые черты, и сердце вновь покорно примет бремя холодной, вечной пустоты». Ковалевская была способна к большой «концентрации мысли», которая нужна для работы учёного. Но в её жизни были и моменты огромной концентрации душевных переживаний.

Пришлось ли раз вам безучастно,

Бесцельно средь толпы гулять

И вдруг какой-то песни страстной

Случайно звуки услыхать?

На вас нежданною волною

Пахнула память прежних лет,

И что-то милое, родное

В душе откликнулось в ответ,

Казалось вам, что эти звуки

Вы в детстве слышали не раз,

Так много счастья, неги, муки

В них вспоминалося для вас.

Спешили вы привычным слухом

Напев знакомый уловить,

Хотелось вам за каждым звуком,

За каждым словом уследить,

Внезапно песня замолчала

И голос замер без следа.

И без конца, и без начала

Осталась песня навсегда.

Как ненавистна показалась

В тот миг кругом вас тишина,

Как будто с болью оборвалась

В душе отзывная струна!

И как назойливо, докучно

Вас все напев тот провожал;

Как слух ваш, воле непослушный,

Его вам вечно повторял!

Вот выступали из забвенья

Размер, слова, обрывки фраз,

И вам казалась на мгновенье

Вся песнь понятною для вас,

Но вдруг опять все уносилось,

И так осталось навсегда

Загадкой то, что говорилось

В той песне, смолкшей без следа...

Ужель и наша встреча с вами

Бесследно также промелькнет?

Блеснула миг перед глазами

И вновь во мраке пропадет.

Нас случай свел, и может снова

Нас тот же случай развести,

И равнодушно, и сурово

Друг другу скажем мы: прости!

Что что-то в нас звучит родного,

Нам вдруг почудилось на миг;

Но не сказали мы ни слова,

Как будто скован был язык,

И так без слез, без сожаленья

Разлуку можем мы принять,

И лишь порою из забвенья

Ваш образ будет восставать.

Как будто в дымку облеченный

Ко мне он будет приходить

И все загадкой нерешенной

Меня тревожить и дразнить.

Пока из памяти не сгладит время

Когда-то милые черты,

И сердце вновь покорно примет бремя

Холодной вечной пустоты.

Стихи ей помогают лучше понять сложную многообразную натуру женщины нелёгкой судьбы, часто недовольной собой, мечтающей о счастье, о жизни, освящённой высокими идеалами.

Ведущая. Что же всё-таки было главным в жизни Софьи Васильевны - наука или литература? На этот вопрос трудно ответить однозначно. «Я понимаю, что вас так удивляет, что я могу заниматься зараз и литературой, и математикой. Я всю жизнь не могла решить: к чему у меня больше склонности - к математике или литературе. Только устанет голова от занятий, тотчас начинает тянуть к наблюдениям над жизнью, к рассказам и наоборот, всё в жизни начинает казаться ничтожным и неинтересным, и только одни вечные, непреложные научные законы привлекают к себе» - говорит Ковалевская о себе. Талант математический и поэтический родился одновременно, учился и самосовершенствовался.

Иной раз, свои занятия литературным творчеством Софья Васильевна иронически называла «Каникулярным времяпрепровождением». Однако, в данном случае, она была не до конца искренней. Писать для неё было столь же необходимым делом, как и заниматься математикой. Ковалевская писала: «Многие, которым никогда не представлялось случая более узнать математику, смешивают её с арифметикой, и считают её сухой наукой и бесплодной. В сущности, же, это наука, требующая наиболее фантазии, и один из первых математиков нашего столетия говорит: «Совершенно верно, что нельзя быть математиком, не будучи в то же время поэтом в душе». Мне кажется, что поэт должен видеть то, чего не видят другие, видеть глубже других. Это же должен и математик». Ковалевская владела чудным даром фантазии. В её манере изрекать свои мысли не было сухости и тяжелости, которые отличают всякую учёность. Творческое воображение, живой темперамент, горячность чувств характеризуют всё, что выходило из-под её пера. Язык Ковалевской оживлён поэтическими красками и сверкает меткой аллегорией, тонкими художественными наблюдениями.

Содержание сборника «Вера Воронцова» заключается в повести, заглавие которой дало название всей книге. Эти страницы оставляют по себе впечатление, которые без преувеличения могут быть названы весьма сильным. Превосходное искусство изложения, всё раскрывается в высшей степени просто, по-старинному, притом, на языке, на котором говорят главные действующие лица и который не есть родной язык писательницы.

Интересной биографически является повесть «Отрывок из романа, происходящего на Ривьере». В нём говорится о девушке, едущей курьерский поездом в Ниццу, чтобы отдохнуть после занятий на Безстужевских курсах. Вдруг дверь купе отворилась, «и в неё протиснулся рослый, грузный, запыхавшийся человек, который, входя, первым делом поторопился наступить на ноги двух или трёх дам и тем вызвал во всех некоторую сенсацию». Оказалось, что это был знакомый девушки - Званцев (в лице которого Софья Васильевна изобразила Максима Ковалевского).

Страница тринадцатая: «Попытка обрести счастье»

Биограф 1. Последней попыткой обрести любимого человека стал однофамилец и известный социолог Максим Максимович Ковалевский, в котором женщина-учёный нашла себе подобного ей русского странница - одиночку, с которым познакомила Ковалевскую Анна-Шарлотта. Его опального профессора Московского университета, покинувшего родину, задумала пригласить в Швецию как лектора Анна-Шарлотта и просила подругу заручиться согласием остальных членов комитета. Софья Васильевна немного знала профессора по Москве, а год назад возобновила с ним знакомство в Париже у Лаврова. Обаятельный, высокообразованный, остроумный и «пострадавший», экс-профессор вызвал симпатии Ковалевской. Он был у неё несколько раз в связи. Широкая эрудиция, умение ценить шутку, иронию делали беседы ним необыкновенно интересными. Главное же - это возможность говорить по-русски! Софью Васильевну больше всего угнетала обречённость разговаривать на чужом языке, но не иметь никого, кто вспоминал бы вместе с нею Россию, каждый день, каждый частью. «Я не могу передать Вам самые тонкие оттенки моих мыслей» - жаловалась она своих шведским друзьям, - я всегда принуждена или довольствоваться первым пришедшем мне на ум словом или говорить обиняками. И по тому всякий раз, когда я возвращаюсь в Россию, мне кажется, что я вышла из тюрьмы, где держали взаперти мои лучшие мысли. О, вы не можете представить себе, какое это мучение быть принуждённым всегда говорить с близкими на чужом языке! Это всё равно, как если бы вас заставили ходить целый день с маской на лице!» Поэтому она была рада, что Ковалевский приедет в Стокгольм именно теперь, когда так томит тоска по родине, так невыносимо угнетает одиночество. Ей хотелось слышать родной язык.

Биограф 2. Максим Ковалевский был человеком яркой судьбы родился он в 1851 году в Харькове. Первоначальным образованием и воспитанием его занималась мать, а затем были приглашены французская и немецкая гувернантки, гувернёр швейцарец, учителя музыки и живописи. В гимназии Ковалевский проявил выдающиеся способности, но независимость нрава и некоторая строптивость вызывали столкновение с начальством. Директор гимназии часто журил его за свободолюбие и говорил ему с украинским акцентом: «Ковалевский, Ковалевский, ваше поведение доведёт вас до выведения из заведения». Но эта угроза не осуществилась, и он поступил в Харьковский университет на юридический факультет. Первый год учёбы Ковалевский не очень усердно отдавался наукам, был поглощён удовольствиями светской жизни, но позже сошёлся с либеральной молодёжью, стал изучать естественные науки, медицину, историю, юриспруденцию. Эти занятия он продолжил в Париже, Берлине и Лондоне. Обе его диссертации - и магистерская и докторская - посвящены истории английского общественного строя средних веков и истории местных учреждений в английских графствах. К магистерскому экзамену Максим Максимович он готовился в Берлинском университете, сначала на юридическом, а затем на филологическом факультетах. Диссертации он писал Лондоне: в библиотеке Британского музея и государственного архива. Там же он сблизился с Карлом Марксом и Энгельсом. Под влиянием Карла Маркса он начал заниматься историей землевладения и экономического роста Европы. В своём труде «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельс пользовался исследованиями Ковалевского изложенными в его очерке «Происхождения и развитие семьи собственности».

Вернувшись в Россию Ковалевский читает в Московском университете историю государственных учреждений, характеристику современных политических порядков на Западе. Специальные курсы истории Американских учреждений. В это время университет переживал эпоху мрачной реакции, «на студентов надели намордники», инспектор Брызгалов выслуживался с исками и доносами, высшая наука была под подозрением. Курс государственного права западноевропейских держав тщательно очистили, но Ковалевский сумел сделать его интересным: он излагал учения о конституциях, само название которых тогда было чуть ли не запретным. Едва раздавался его звучный голос на кафедре, аудитория замирала. Профессор пересыпал свою речь остроумными сопоставлениями, меткими сравнениями, красивыми образами, его лекции изобиловали фактическим материалом, говорящим об исключительной эрудиции Ковалевского. В нём сочетались талантливость и необыкновенная работоспособность. Он был членом многочисленных учёных обществ, его называли «сверхъестественным феноменом» за блестящее выступления на публичных диспутах. Ковалевский стоял во главе кружка, объединившего лучшее силы московской интеллигенции. В Министерстве народного просвещения к Максиму Максимовичу относились подозрительно, считая его «опасным». «Уничтожать» Ковалевского начали с того, что исключили его предмет из числа обязательных, но и на «необязательный» шли толпы студентов. Добровольно подать прошение об отставке Ковалевский не согласился. Тогда в Министерство представили тенденциозно подобранные фразы из его лекции, записанные агентами охранки, и он был уволен. Максим Максимович заявил, что уезжает заграницу и не вернётся в Россию, покуда в ней не будет введён конституционный строй.

Ему легко было приспособиться к западноевропейской жизни. Он владел свободно английским, французским, итальянским, немецким, слабее - испанским и шведским языками, читал лекции во Франции, Англии, Италии и Соединённых Штатах. Собираясь в Швецию, Максим Максимович распорядился, чтобы всю его корреспонденцию и посылки из книжных издательств направляли в Стокгольм до востребования, «господину профессору Ковалевскому». Но почтовое ведомство Швеции вручило это всё Софье Ковалевской. Она обнаружила, что вся корреспонденция адресована не ей. Значит блестящий соотечественник собирался скоро пожаловать.

Историк 1. По приезде Ковалевский дал об этом знать Софье Васильевне. Она с нескрываемой радостью и весёлой иронией встретила долгожданного русского гостя. Едва он вошёл в гостиную, как сразу же показалось, что комната и вещи уменьшились в размерах. «Массивная, очень красиво посаженная на плечах голова представляла много оригинального и превосходно годилась бы для пресс-папье, - говорила Ковалевская. - Всего красивее были глаза, очень большие даже для его большого лица, и голубые при чёрных ресницах и чёрных бровях. Лоб, несмотря на всё увеличивающиеся с каждым годом вески, тоже был красивым, а нос - для русского носа - был замечательного очертания. Щёки были слишком велики, а нижняя челюсть непомерно развита. Недостаток этот скрывался, в значительной степени небольшой французской бородкой - чёрной с проседью…». Одежда на нём обвисала некрасивыми складками, но даже это понравилось Софье Васильевне, она завладела гостем, ожила, развеселилась, блеснула остроумием и очаровала Ковалевского. Ей очень хотелось знать, что там, в России? Целую вечность она ничего не слыхала о своём отечестве, и беседа их текла как вода средь камней.

Ковалевский приходил к Софье Васильевне каждый день. Они говорили о политике, о науке, театре, литературе. Он с изумлением смотрел на учёного математика, который так основательно разбирался не только в функциях физики и оптики, а свободно обращался к зоологии, ботанике, геологии и палеонтологии, к истории, литературе и театру. Во всём высказывались собственные, оригинальные суждения. Ковалевский, встречавший в своей жизни много выдающихся людей ни у кого больше не наблюдал такого дара, проникать в глубь вещей, ясно отличать главное от второстепенного, и в спорах направлять удар на самое слабое место доводов противника.

Увлекаясь беседами с соотечественником, Софья Васильевна старалась не запускать и своё исследование просиживая за рукописью до поздней ночи. Этот ночной труд истощал её. Она выходила из кабинета с осунувшимся лицом и замечала, что Ковалевскому не нравилось, когда работа становилась между ними. Чтобы Ковалевская сумела закончить свою работу Максим Максимович уехал из Стокгольма. По возвращении в Стокгольм Максим поразился переменой, происшедшей в Софье Васильевне: она похудела, лицо её осунулось, побледнело, глаза так угасли и запали, что она выглядела состарившейся на несколько лет. На предложение уехать отдыхать Ковалевская отказалась и приступила к работам по литературе. Ковалевский уехал в Англию по своим научным делам, и Софья Васильевна «уяснила себе вполне, до какой степени она, Ковалевская, одинока». Как только исследование было закончено, она уехала в Лондон. Там они гуляли по городу, посещали музеи, картинные галереи, ездили в окрестности Лондона, в Оксфорд и Кембридж. Немного отдохнув она вернулась к математике и уехала из Англии.

После оглушительного триумфа и вручения ей премии Парижской академии наук, она спешно покинула Париж и отправилась к Ковалевскому пожить на юге Франции, где ей никогда не случалось бывать. Ницца после дождливого Парижа показалась райским уголком. В лучах весеннего солнца сверкали синее средиземное море и синее безоблачное небо, одуряюще пахли цветы, лимоны и апельсины. Встретив её на вокзале Ковалевский сказал: «Начинается масленица, а нею знаменитые карнавалы. Забудьте о математике, о сухих отвлечённых формулах - отдыхайте, я не знаю на земле лучшего места для спокойной созерцательной жизни и превосходных прогулок». После карнавала Максим Ковалевский пригласил Софью Васильевну в Болье, где жила целая колония русских, заполняя местный отель. В этом отеле поселилась и Софья Васильевна. Она была счастлива, слыша постоянно русскую речь. С неизъяснимой радостью выходила в сад, окружавший отель, сорвать к чаю лимон с дерева; днём бродила по холмам не переставая удивляться чистейшей синеве неба и моря. Вечера проходили в задушевных беседах с русскими колонистами.

Историк 2. Софья Васильевна чувствовала, что она исцеляется от изнеможения, к которому привела работа над задачей о вращении, но новые исследования, становясь всё яснее, были ещё ей не по силам. Она с готовностью ухватилась за предложение русских друзей и немедленно засела за работу «Воспоминания детства». За это время они очень сблизились с Ковалевским, сорокалетний холостяк, неожиданно для себя, увлёкся этой странной, легко ранимой женщиной. Однажды, ужиная с ним в небольшом уютном кафе, Софья опрокинула на себя бокал с вином. Максим Максимович заметил, как расстроилась его спутница из-за испорченного платья. На следующий день он явился к ней с большой картонной коробкой в руках. Когда Софья открыла коробку, увидела в ней платье - Ковалевский умудрился найти точно такое же за всего за одну ночь.

Вернувшись в Стокгольм, Софья Васильевна снова стала таять на глазах. Наблюдая, как медленно угасает дорогой ему человек, Максим Максимович предложил Ковалевской выйти за него замуж. Глядя на её нерешительность, говорил: «Соглашайтесь, ведь вы ничего не теряете. Даже фамилию менять не придётся…» Свадьба должна была состояться через год, который стал бы, своего рода, испытательным сроком. По свидетельству Ковалевского, они готовились сыграть свадьбу в июне 1891 года.

Но жизнь Софьи внезапно оборвала внезапная простуда. Возвращаясь с рождественских каникул, проведённых с Максимом Максимовичем в Италии, Софья Васильевна заболела. Всё чаще случались приступы. Ещё в детстве врачи обнаружили у неё порок сердца, а теперь проклятая болезнь брала верх. Несмотря на то, что здоровье было подорвано, она всё ещё преподавала в университете, но, чтобы читать лекции, ей приходилось собирать в кулак всю свою волю. Потом и эти занятия пришлось прекратить - врачи обнаружили воспаление лёгких. После очередного приступа ей прописали строгий режим, кучу противных микстур и настоек. Чтобы не расстраивать Максима и дочь она пообещала исполнить всё, что скажет врач. Полгода она не вставала с постели, но самочувствие её не улучшалось, даже ухудшилось. Ей категорически запретили работать. И она не знала, как убить время, сутки тянулись бесконечно.

Страница четырнадцатая: «Память»

Ведущий 1. Десятого февраля 1891 года, в возрасте 41 года, в самом расцвете творческой жизни Софья Васильевна умерла от паралича сердца, как следствия воспаления лёгких, не приходя в сознание. На бледном лице навечно уснувшей осталось выражение величия и покоя. З день до смерти она сказала Максиму Максимовичу, что начнёт писать повесть «Когда не будет больше смерти».

Миттаг-Леффлер прощаясь со своим товарищем от имени Стокгольмского университета, от имени работников на математическом поприще во всех странах, близких и далёких друзей, и учеников, благодарил Ковалевскую «за глубину и ясность, с которой она направляла умственную жизнь юношества… за сокровища дружбы, которыми она оделяла всех близких её сердцу». Максим Ковалевский не застал в живых своего друга. Ему, такому же бесприютному сыну России, как и славная учёная, выпала печальная честь произнести последнее слово привета от тех соотечественников Ковалевской, с которыми она была всегда связана чувствами, мыслями и делами.

- Софья Васильевна! - сказал он - благодаря вашим знаниям, вашему таланту и вашему характеру Вы всегда были и будете славой нашей родины. Не даром оплакивает Вас вся учёная и литературная Россия! ... Вам не суждено было работать в родной стране, и Швеция приняла Вас. Честь этой стране, другу науке! Особенно честь молодому Стокгольмскому университету! Но работая по необходимости вдали от родины вы сохранили свою национальность, Вы остались верной и преданной союзницей юной России, России мирной, справедливой и свободной, той России, которой принадлежит будущее. От её имени прощаюсь с Вами в последний раз!

Могила Ковалевской была как холм из цветов. Их привозили повозками и ссыпали одну на другую. Траурная церемония давно закончилась, но люди не расходились. В скудном молчании они стояли у могилы «удивительной женщины, принёсшей большую честь своему полу, чем кто-либо другой».

Ведущий 2. Через 5 лет на холме Линдтаген, где похоронена С. В. Ковалевская, был воздвигнут памятник, средства на который собрали русские женщины. Памятник этот стоит на скате холма. Его основа - поднявшая волна, сделанная из обломослоистого гранита. На гребне волны - чёрный мраморный крест. У его подножия на доске из чёрного мрамора надпись вязью: «Профессору математики С. В. Ковалевской. 3.01.1850 - 29.01.1891 гг. Её русские друзья и почитатели». С холма открывается пейзаж, напоминающий русский: две пересекающиеся дороги, вдали перелесок с липами и трогательными молодыми берёзками, ещё дальше горизонт пересекает тёмная линия бора. У подножия памятника стоят два огромных венка из искусственных цветков, множество венков и живых цветов. Их всегда так много, что не видно земли. Могила Ковалевской всегда украшена цветами

После Ковалевской мало кто из учёных мужей брался утверждать, что гениальность - это вторичный мужской половой признак. Потеряли актуальность заявления английского философа Герберта Спенсера, убеждённого в том, что женщина и математика - «две вещи несовместимые».

Софья Васильевна прожила короткую, но яркую жизнь. Много ей довелось пережить: научную славу и литературное признание, сомнение и неуверенность, недовольство собой и одиночество. Говорят, что время, в котором живёт человек, почти ничто, а важна только сама прожитая жизнь. Она у Софьи, несомненно, прошла подобно тому, как мгновенно выпитый до краёв кубок прекрасного вина.

Ведущая. После смерти Ковалевской в 1891 году в журнале «Северный вестник» А. Волынский дал общую характеристику литературного творчества Ковалевской: «В науке Ковалевская была вполне определившеюся величиною, в русской литературе, блестящей надеждой. То, что покойной напечатано, свидетельствует о крупном даровании, которому, без сомнения, предстояло развиться в глубину и в ширину». В недавно появившихся воспоминаниях Ковалевской есть страница, обличающая настоящий талант, литературный огонь и яркую художественную память.

В истории нашей науки немного найдётся женских имён, которые были бы известны всему миру. К их числу принадлежит имя Софьи Васильевны Ковалевской, выдающейся представительницы математической науки 19 века, первой женщине члену-корреспонденту Петербургской академии наук, профессору Стокгольмского университета, писательнице и передовой общественной деятельнице своего времени.

(звучит песня на слова М. Цветаевой «Уж сколько их упало в бездну…»)

Поэт Франц Лефлер посвятил Ковалевской стихотворение:

Душа из пламени и дум!

Пристал ли твой корабль воздушный

Призыву истины послушный?

В тот звездный мир так часто ты

На крыльях мысли улетала,

Куда уйдя в свои мечты,

О мирозданье размышляла...

Прощай! Тебя мы свято чтим,

Твой прах в могиле оставляя;

Пусть шведская земля над ним

Лежит легко, не подавляя....

Прощай! Со славою твоей

Ты, навсегда расставшись с нами,

Жить будешь в памяти людей

С другими славными умами,

Покуда чудный звездный свет

С небес на землю будет литься

И в сонме блещущих планет

Кольцо Сатурна не затмится.

Литература:

1. Воронцова Л. А., Софья Ковалевская (1850-1991) - М.: «Молодая гвардия». - 1957 г. - 344 с.

2. Полубаринова-Кочина П. Я., С.В. Ковалевская - книга для учащихся - М.: Просвещение. - 1986 г. - 80 с.

3. Научная электронная библиотека «Киберленинка», статья «С. В. Ковалевская - гордость России» - [Электронный ресурс]. - Доступ к ресурсу: cyberleninka.ru/

4. «Хронотон», Софья Ковалевская - математик и писатель - [Электронный ресурс]. - Доступ к ресурсу: chronoton.ru/