Школа: предчувствие педагогической революции (Книга 1, глава 4)

Раздел Завучу
Класс -
Тип Статьи
Автор
Дата
Формат doc
Изображения Нет
For-Teacher.ru - все для учителя
Поделитесь с коллегами:

Губин Г.А., Губина Е.Г.

ШКОЛА: предчувствие

педагогической революции

ТРИЛОГИЯ

КНИГА ПЕРВАЯ П Е Д А Г О Н И Я

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. БЮРОКРАТИЗАЦИЯ.

Всё хорошо и никакой надежды на будущее.

Вольтер.

Заранее просим у наших читателей прощение за физиологизм, но упрощенно любой социальный организм, с очень большой долей условности, можно сравнить с человеческим организмом. Нет, это не социальный дарвинизм, а всего лишь образное представление, имеющее к действительности весьма отдалённое отношение… но тем не менее. Когда организм растёт, стремительно нарождающиеся новые, молодые клетки, буквально душат отмирающие, отработавшие свой срок или поражённые клетки, с признаками зарождающихся болезней. Однако всегда, в конце концов, наступает такой критический момент, когда дефектные клетки становятся определяющим большинством. Они обретают некую критическую массу. Концентрируясь в определённых местах эти клетки формируют устойчивые очаги заболеваний (в нашем случае социальные). Очаги разрастаются, неминуемо поражая соседние здоровые клетки. Постепенно весь организм оказывается во власти болезни. Больные клетки все интенсивнее выделяют яд, который неизбежно ведёт к интоксикации и последующей смерти всего организма. В нашем обществе очагами «болезнетворных клеток» является всё более и более разбухающий чиновничий аппарат. Он отторгает всякую надежду на позитивные перемены.

В родной стране чиновный люд Чем с ними «бой» идёт «кровавей»,

Надёжно держит концы пут. Тем их ряды быстрей растут.

Школа является миниатюрной моделью существующего общества. А потому и социальные недуги, которыми инфицировано общество, также поражают организм школы. Эту проблему в своё время поднял писатель-сатирик М.Е. Салтыков (Салтыков-Щедрин). Характеризуя современную ему школу он писал: «…известно также, что люди одаряются от природы различными способностями и различной степенью восприимчивости, что ежели практически и трудно провести эту последнюю истину во всём её объёме, то, во всяком случае, не простительно не принимать её в соображение. Наконец, и признано всеми, что насильственно суживать пределы знаний вредно, а ещё вреднее наполнять содержание его всякими случайными примесями. Посмотрим же, в какой мере применятся эти истины к школьному делу. Прежде всего, над всей школой тяготеет нивелирующая рука циркуляра. Определяется во всей потребности не только пределы и содержание знания, но и число годовых часов, посвященных каждой отрасли его. Не стремление к распространению знаний стоит на первом месте, а глухая боязнь этого распространения. О характеристических особенностях учащихся забыто вовсе: все предполагаются скроенными по одной мерке, для всех преподаётся один и тот же обязательный масштаб. Переводной или непереводной балл - вот единственное мерило для оценки, причём не берётся в соображение насколько в этом балле принимает участие слепая случайность. О личности педагога тоже забыто. Он не может ни остановиться лишних пять минут на таком эпизоде знания, который считает важным. Ни посвятить пять минут меньше эпизоду, который представляется ему недостаточно важным или преждевременным. Он обязывается выполнять букву циркуляра и больше ничего» [38. c.14-15]

Замечание Михаила Евграфовича развивает мысль его не менее известного предшественника А.А. Мусина-Пушкина, который с горечью отмечал: «Излишняя регламентация, бюрократизация и формализм представляют также существенное зло современной нашей школы, Учебное окружное начальство, не доверяя учительскому персоналу и самим директорам средних учебных заведений, донельзя стеснили все их действия, опутало их такой непроходимой сетью всевозможных циркуляров, инструкций и учебных планов, предусматривающих каждый малейший случай их преподавательской и воспитательской деятельности, что лишило их всякой здравой и полезной инициативы на пользу вверенного им юношества…» [2. c.478]

Этим критическим строкам уже без малого двести лет. Так что же изменилось за столь немалый срок в Отечестве нашем? Вопрос, конечно, риторический. Впрочем, мы догадываемся, как ответит читатель…

Монополизм государства в жизни общества задушил и общеобразовательную школу. Единый центр в лице Министерства образования диктует всем школам единые стандарты обучения, единые для всех программы обучения, единые учебники, единые правила поведения, единые методики обучения, единые принципы обучения … Возникает вполне естественный вопрос: как это единообразие вписать в различные условия жизни и быта, в различные культурно-психологические и национальные традиции тех многочисленных национальных сообществ, которые проживают на территории современной России? Мало того, что это нонсенс; это откровенное ущемление прав и свобод личности.

Однако, стремясь ослабить руководящую функцию государства, мы должны быть крайне осторожными, дальновидными и не забывать об опасности центробежных тенденций.

Тем не менее, система общего среднего образования не должна быть только монополией государства - ибо эта огромная машина крайне громоздка и неповоротлива. Вероятно, возможным решением проблемы стал бы переход от государственной монополии к государственно-муниципальному принципу управления средней общеобразовательной школой.

При государственно-муниципальном принципе организации управления системой обучения в общеобразовательных школах существенно изменятся размеры управленческих структур и их функции. За полной ненадобностью исчезнут отдельные элементы окостеневшей системы: отделы и управления образованием в городах и районах, их методические подразделения, аккумулирующие в себе весь консерватизм школы, притягивающие к себе, не так уж и редко, учителей боящихся школы, но страстно желающих «порулить» ею. Не от этого ли у большинства педагогов понятие о педагогическом администраторе и управленце связано с чем-то косным, неживым, алогичным? Не отсюда ли берёт своё начало унизительная система мелочной регламентации работы педагога и школы вообще?

Переход к государственно-муниципальному принципу управления средней школой неизбежно приведёт к тому, что функции центральных органов управления образованием (под любой вывеской) будут сведены к получению информации от школ, переработке её и выдаче рекомендаций по оптимизации функционирования тех или иных объектов-субъектов среднего образования. И не более того. Вот тогда-то в эти органы управления образованием будет открыта дверь для компетентных психологов, социологов, экономистов, аналитиков и других необходимых специалистов. Вот тогда и будет поставлен реальный барьер от проникновения в эти органы непрофессионалов и малосведущих людей, единственным призванием которых является стремление покомандовать: неважно кем и неважно чем. Отдав львиную долю своих управленческих полномочий на места, Центр сможет серьезно заняться краткосрочным и долгосрочным прогнозированием и подготовкой правовой, экономической базы и других сторон для дальнейшего совершенствования системы школьного образования в целом.

Ещё одним рудиментом явно изжившей себя системы управления общеобразовательной школой являются многочисленные и малоэффективные методические службы отделов образования. Они являются безжизненными хотя бы потому, что прочно срослись, подобно сиамским близнецам, с управленческими структурами и обслуживают скорее их интересы, нежели интересы школы. Головной болью методических служб является не забота о проблемах школ, а вопрос о самосохранении себя в этом мезальянсе.

Несколько десятилетий назад, когда квалифицированные педагогические кадры можно было пересчитать по пальцам, существование методических служб было оправдано и просто необходимо. Ныне же, зачастую, квалификация, опыт и мастерство педагогов, работающих в школах, значительно превосходят уровень подготовки методистов. В таком случае позвольте спросить: кто кого должен учить и зачем? Порочная, но весьма прочная связь методических служб со структурами управления является откровенным анахронизмом и всё более и более отделяет её от нужд и забот школы как таковой. Вне всякого сомнения, методическая служба должна быть связана с педагогической наукой, быть достаточно независимой, действовать на принципах хозрасчёта и финансироваться в зависимости от эффективности работы опекаемых ею школ.

Работник аппарата управления образованием, как, впрочем, и любой другой аппаратчик, лишен необходимой независимости и свободы в принятии управленческих решений. Его откровенная «крепостная» зависимость чётко, до самых казалось бы пустяшных мелочей, продумана, отфильтрована и прописана бюрократической Системой. Но человек идёт в эту «кабалу», конечно, добровольно и с большим желанием, так как Система весьма предусмотрительно заботится о тех, кого принимает в своё лоно: об их житейских, семейных и бытовых интересах. Чем более высокую ступень занимает аппаратчик, тем сильнее петля житейско-семейных интересов стягивает шею и душу, а с ними заодно довольно часто совесть и честь. Слаб, ой как слаб человек перед возможностью обеспечить себе и своей семье благополучное существование… не так уж и редко за счёт других.

Многие их «простых» смертных и не подозревают, что существует такая сложная «наука» как удержание под собой чиновничьего кресла… Увы! Этой «науке» не учат ни в школьных классах, ни в вузовских аудиториях. Этому искусству чиновника учит лишь суровая жизнь, отчаянная борьба за место под солнцем, за благополучную карьеру. Для занимающего это место, несмотря на все его маниловские мечтания о «тяжком труде на поприще служения народу», вскоре становится предельно очевидно, что «служить делу» и быть в должности - очень даже не одно и то же. Успех в работе никогда не создаёт полной гарантии дальнейшего пребывания в заветном кресле. Трагическая особенность нашей действительности как раз и состоит во всё большем расхождении двух взаимоисключающих категорий: либо кресло - либо дело. Перед «столоначальником» на передний план выдвигается конъюнктура ситуации, угодничество, умение ладить с чиновником более высокого ранга, «искусство подсиживания» и прочие канцелярские премудрости. Естественно, что при такой ситуации интересы дела или остаются в стороне, или мало что значат. Быть удобным, не раздражающим начальство, покладистым и исполнительным, много не размышляющим, а полностью полагающимся на мнение начальника - вот что более всего гарантирует сохранение под собой «кресла» Поэтому перед любым аппаратчиком неотвратимо стоит дилемма: или должность, или любимое дело.

«Орудием производства» чиновника является, в том числе, и телефон. Отношение чиновника к телефону особое и отличное от остальных жителей страны. Это особое отношение вызвано откровенно-наглым существованием так называемого «телефонного права». Существующее до сих пор телефонное право - это непрерывный, скрытый от посторонних глаз, механизм реализации власти, власти невидимой, келейной. Между прочим, реализация властных функций по телефону - один на один с невидимым собеседником без какого-либо афиширования этого контакта, имеет широкое хождение в родном Отечестве. Эпидемиоподобное подражание, действие по определённому шаблону сверху донизу характерно для любой бюрократической системы в этом мире. Это вполне объяснимо. Зачем думать, зачем утруждать себя персональным осмыслением сложившейся ситуации, когда много проще и сподручнее, а, самое главное, спокойнее и безопаснее действовать по накатанной дорожке, по сложившемуся в системе стереотипу, уже одобренному и многократно повторенному. Работает здесь всё тот же замечательный принцип бюрократизированных обществ - «не высовывайся». Начальник-бюрократ любого уровня, получив телефонное ЦУ («ценное указание») сверху может действовать нагло, спокойно и уверенно. Теперь он вправе сказать самому себе и своему окружению чудодейственную сакраментальную фразу: «Есть мнение…», понимающе указав глазами на потолок.

Нисколько не сомневаемся, что и Вам, наш уважаемый Читатель, приходилось наблюдать, как на практике реализуется это пресловутое «право» во властных кабинетах самого различного уровня. Есть проблема, она сложна и многогранна. Она, в конце концов, затрагивает многие судьбы, требует спокойного и вдумчивого обсуждения, поиска наиболее оптимального решения при сопоставлении самых разных подходов и мнений. Так, казалось бы, должно быть, но, увы… всё идёт по другому: процесс поиска решения проблемы прерывается, заведомо обрекается на кому-то угодный путь одним коротким телефонным звонком. Дальше всё работает впустую. Машина ещё натужно гудит, её колёса бешено вращаются и скрипят, команда чего-то вокруг хлопочет и шумит. Но телефонный звонок уже сработал и выполнил своё предназначение…

По своей властной силе «телефонное право» давно переплюнуло силу писаного документа, силу публично принятого решения. Отныне и документ, и публичное обсуждение лишь постфактум декоративно оформляют телефонные указания. Такая практика порождает тот поистине всеобщий инфантилизм, который уже, по всей вероятности, въелся в менталитет нашего рядового обывателя.

Существующая система управления общеобразовательной школой, выпестованная тоталитарной идеологией «всасывает», скорее засасывает, не так уж и редко всякую бездарь и сохраняет её в себе, так как канцелярское дело не ахти, какое мудрёное, зато больно уж привлекательное. Скажите же, пожалуйста, кому не хочется «порулить» другими как на ум придёт, при этом почти никогда ни за что не отвечая? Лишь бы документы были все в наличии и лежали по порядку, а там хоть трава не расти. Документы чиновнику нужны довольно часто не для решения каких-то там проблем, а сами по себе. Они ему нужны как немые свидетели его «неукротимой» деятельности на вверенном посту на случай, если грянет, тьфу-тьфу, проверка. Любая проверка несёт в себе большой процент случайности и субъективности и потому нервное напряжение проверяемых не так уж и редко находит выход в не совсем приемлемой форме. Интересно наблюдать при этом изменение поведения чиновника: он сама предупредительность и обаяние, когда знает, что его проверяют или о его поведении будет известно там, «где следует». Если же этого нет то, как ведёт себя самодур-чиновник - думаем вам рассказывать не следует…

Можно сколько угодно обвинять управленческий аппарат в консерватизме, но положение от этого не улучшится ни на йоту. Да, аппарат консервативен. Но ведь и доля здорового консерватизма просто необходима для полноценного функционирования системы. Диалектическое единство «старого» (позвольте этим словом заменить в данном случае понятие «консерватизм») и «нового» - жизненная потребность. Другое дело, если это «старое» агрессивно и яростно сопротивляется появлению любых ростков «нового».

Существующие ныне городские и районные отделы и управления образования являются жёсткой уздой, сдерживающей инициативу и творчество, как отдельных педагогов, так и школ в целом. Они всячески стараются усреднить, нивелировать школы, ибо такими школами много легче управлять и помыкать без особо лишних хлопот. Мы переживаем период, когда со всей очевидностью перед обществом возникает проблема решительного реформирования именно, в первую очередь, системы управления народным образованием. Если кого-то ужасает мысль такой перспективы, и они пророчат анархию и крах системы, то их опасения совершенно напрасны. Освободившиеся от непрерывного диктата управленческих структур школы обретут определённую автономию и смогут без давления извне добровольно создавать свои ассоциации. Ассоциации школ открывают поистине неисчерпаемые источники творческой активности всех участников процесса воспитания и обучения. Ассоциации школ самостоятельно станут решать, какие управленческие, аналитические и др. структуры им необходимы. А потому станут финансировать из своих бюджетов только необходимые им структуры. Всё станет на свои места: не школы будут существовать для органов управления, а органы управления для школ. Ассоциированные школы - это путь к формированию свободной, демократической, самодостаточной, прогрессивной и саморазвивающейся школы.

Современная общеобразовательная школа безнадёжно больна бюрократизмом и сама же жестоко страдает от произвола бюрократа. Навяз на зубах этот вечный стон-вопрос: как уничтожить, или хотя бы уменьшить бюрократизм в деле воспитания, образования и просвещения? Возможно ли это сделать путём волнами накатывающихся, но бесполезных реформ, которые проводит сам бюрократический аппарат? Не надо полагать, что существует чудодейственный рецепт «излечения» от этой осточертевшей хвори. Бюрократизм паразитирует на рабской философии, на ментальности общества. И кому, как ни учительству, первым должно «выдавливать по каплям из себя раба», беспрекословно и истово верующего в абсолютную мудрость вышестоящего чиновника. Вот поэтому-то именно школу необходимо освободить первой от тенёт рабского послушания. Бюрократизм из школьного дела может быть вытеснен только лишь широким развитием различных форм самоуправления в деле народного воспитания и образования.

Как это ни парадоксально звучит, но первыми, кто воспротивится подобному самоуправлению, пожалуй, будут сами педагоги. Процесс становления подобного самоуправления это достаточно сложный, трудоёмкий и длительный процесс. Но ведь это лишние хлопоты, нервы, ответственность… А вдруг что-то не получится, не сладится? Многие из педагогов не понимают или не хотят понимать того, что появление самодеятельных и самоуправляемых объединений педагогов, берущих на себя определённые функции управления, вырывают безраздельную власть из рук чиновников от образования. Вот они-то это как раз хорошо понимают. Поэтому любая инициатива педагогов в этом направлении, да и просто свободное мышление, всячески третируется, преследуется нашими родимыми чинушами. Когда же наконец-то учительство осознает, что жизненный тонус бюрократа держится на нашем равнодушии к школе, к детям, к самим себе, в конце концов?

Эпоха преднамеренного ограничения демократии в нашей истории сформировала совершенно определённый тип личности: личности почти панически боящейся вышестоящего, но не упускающей малейшей возможности позлословить в узком кругу в отношение этого самого вышестоящего. Критика эта обычно мелка, злобна, беспредметна и несправедлива, без особых претензий на знание дела. Эпоха псевдодемократии, где «человек проходит как хозяин необъятной Родины своей», не позволила сформировать традиции и культуру дискуссии: прав всегда оказывался тот, у кого было больше прав (извините за каламбур). Не потому ли от наших нынешних «дискуссий» так дурно пахнет?

Практика служебных отношений предыдущего исторического периода требовала беспрекословного подчинения любым (подчёркиваем - любым) приказам вышестоящего, так как эти приказы полагались истиной в последней инстанции на всём протяжении служебно-иерархической лестницы. И не следует уповать на то, что стремительное изменение политического режима в обществе моментально, одномоментно разрушило психологию служебной пирамиды: это задача достаточно длительного исторического периода. Но мы то, уважаемый Читатель, не можем пассивно ожидать того времени - надо жить и работать сейчас.

Страстно хочется соответствовать духу времени… А как? Вот и мечется администратор. Перед ним, как перед буридановым ослом, стоит практически неразрешимая проблема: продолжать работать в «лучших» традициях прошлого - могут покритиковать и снять с должности; работать по-новому - не знает как. Выход один: имитация бурной деятельности. Однако идти в массы - опасно: могут много чего наговорить неприятного…, авторитет подорвут. Остаётся бедолаге только одно: действовать таким образом, чтобы там «внизу» ощутили в полном объёме свою неполноценность и полную зависимость от креслодержателя. Это сравнительно легко достигается ужесточением контроля за выполнением всех (абсолютно всех) инструкции и указаний, спускаемых «сверху», под флагом «повышения деловитости и исполнительской дисциплины». И вот вам уже благие пожелания приспособлены к тому, чтобы бороться с попытками хотя бы элементарной демократизации системы изнутри.

В не совсем далёком прошлом было поднято много шума вокруг так называемого ученического самоуправления. Возбуждённо и взахлёб обсуждая проблемы ученического самоуправления, почему-то забыли простую истину: говорить об ученическом самоуправлении в отрыве от учительского самоуправления - полная бессмыслица. Прошло уж достаточно много лет, но реального ученического самоуправления как не было, так и нет. Если же где-нибудь всё-таки такое самоуправление существует, то это редчайшее исключение из общего положения или вовсе не факт. Дело дошло до смешного - «демократическая» власть не желает даже заикаться о каком-либо ученическом самоуправлении в школах и, следовательно, о демократизации школы как таковой.

Однако для начала давайте уясним для себя простую, на первый взгляд, мысль, что настоящее ученическое самоуправление возможно лишь в тех школах, где имеется соуправление учащихся и педагогов, где достаточно высоко развито учительское самоуправление. Много ли вы знаете таких школ? Мы что-то таковых не встречали и не припомним. Тем же, кто твердит о существовании в их школах ученического самоуправления без всякого там учительского самоуправления - позвольте не поверить. В этих школах процветает показушное «самоуправление» школьников, которое прикрывает на самом деле жёсткую диктатуру одной группы школьников над другой. Хотя иной раз группа этих юных диктаторов может быть довольно многочисленной, но сути дела это не изменяет. Диктатура очень любит демонстрировать массовидность. Так что такое «самоуправление» вернее было бы назвать самоуправством.

Учительское самоуправление как воздух необходимо современной школе. Она задыхается без него. Оно позволит очистить школы от наносного, фальшивого, рассеет душную, склочную атмосферу большинства школ. Учительское самоуправление непременно спровоцирует появление массы неформальных объединений педагогов, которые смело и решительно изымут из рук чиновного люда одну за другой управленческие функции, тем самым лишая бюрократический аппарат его экономической и социальной опоры и, таким образом, значительно сократят численность популяции «власть предержащих». Так что чем скорее учительство осознает, что жизненный тонус чиновничества поддерживается нашей социальной трусостью, нашим пустопорожним словоблудием, бездеятельностью, ожиданием спасительного циркулярчика, тем скорее наступит отрезвление, а с ним и неизбежный конец сладко-райской жизни многочисленного племени чиновников от педагогики.

Самое смешное, впрочем здесь не до смеха, то что педагогические чиновники с трибун громогласно призывают и приказывают педагогам немедленно начать работать творчески… Они тщетно взывают к совести педагогов, которую сами безжалостно топтали и топчут. Вот вам налицо наш самый обыкновенный идиотизм

Нынешняя школьная система является строго корпоративной, замкнутой системой, последнее и решающее слово в которой принадлежит чиновникам. Это жёсткая система подавления педагогического инакомыслия, педагогической инициативы. Педагогическое чиновничество крепко, намертво срослось с академическими «священными авгурами» и держит в духовной (и не только) кабале не только учительство, но и само общество. Система окостенела, заскорузла. Она мертва, но цепко держит в своих окоченевших объятиях самое живое и самое святое - воспитание и обучение подрастающих поколений. Система мимикрирует, приспосабливается, пытаясь каким-нибудь способом осовременить себя и все эти помпезные, мнимые конкурсы типа «Учитель года» лишь обманчивая мишура на дряхлом теле этой злобной старухи-системы.

Система, не имеющая механизма и не знающая способов самообновления, саморазвития не имеет не только будущего, но и настоящего, ибо она держит в своих омерзительно липких руках огромную массу детей, учительства, подавляет робко появляющиеся искры живого творчества своим одеревеневшим наукообразием, своей замшелой самодовольностью. Опутанное крепко-накрепко со всех сторон липкой паутиной огромного количества инструкций-приказов учительство, пытающееся хотя бы иногда сделать несмелый шаг в сторону, слышит агрессивно-шипящее «Низ-з-з-я-я-я-я!»

Тяжко, ой как тяжко в нынешней общеобразовательной школе бывалому и опытному учителю. Ещё безнадёжнее положение учительской молодёжи. Они не видят перед собою никаких перспектив. А хождение по кругу с завязанными глазами под пугающими ударами хлыста системы им ой как не по душе. Впрочем, кому их душа в современной школе нужна? Вот и скудеет педагогическая нива. Не много видно на ней молодых, здоровых и весёлых работников. А, тем временем, бюрократия неизбежно перерождается в дурократию, если нет действенного механизма контроля общества за нею.

Очень модно ныне на досуге «пофилософствовать» о демократических преобразованиях в обществе и в школе. Но ведь одним из главных вопросов процесса демократизации является вопрос о власти. Бюрократический аппарат, подмявший школу и общество, добровольно власть и привилегии связанные с властью не отдаст. Общество обязано изменить этот аппарат так, чтобы он служил школе и обществу, а не наоборот. Каждый регион нуждается в собственной модели управления народным образованием, отвечающей специфике данного региона, целям и задачам, стоящим перед гражданами данного региона. Если мы в своих действиях не будем угодливо и терпеливо дожидаться «ценнейших» указаний сверху, а станем сами искать, ошибаться и находить те решения проблем, которые нас удовлетворяют - это и будет процессом демократизации и нам не стоит ничего бояться. Процесс демократизации - это непрерывно-длительный процесс, финишной точки которого в природе не существует. Так что поле для активной деятельности граждан на этом поприще всегда найдётся. Не следует бояться многообразия форм и методов проявления демократии. Разнообразие - это демократия в действии. Зачастую единообразие существует для того, чтобы легче и проще бюрократическая система могла удерживать в своих объятиях власть и подавлять инакомыслие.

Ещё раз напомним, что говорить об ученическом самоуправлении без учительской свободы - глупо, бессмысленно и вредно, так как порождает лживые иллюзии. В тех школах, где под флагом самоуправления бесчинствует диктатура «избранных» учеников, на самом деле взращивается молодая поросль всесильного Аппарата, которая с младых ногтей получает основательную бюрократическую закваску. Нам не следует умиляться показным самоуправлением в школе дурно пахнущего самоуправством. Нам необходимо самоуправление в форме соуправления, сотрудничества учащихся, педагогов и всех сотрудников школы.

Подобное порождает себе подобное. Насквозь пропитанная бюрократизмом школа, не может не подготавливать себе кадры из молодой поросли… Иной раз педагогу предельно ясно открывается видение как бы «третьим глазом» того, как сидящие перед ним некоторые скромные девчонки и шустрые мальчишки фантастически быстро растут и матереют, превращаясь в тех косных, тупых и самодовольных чинуш, которые изрядно попортят кровушки окружающим. Но учитель практически бессилен что-либо изменить. Система - всесильна.

Реформы, якобы происходящие в системе общего среднего образования, лишь подкрашивают эту прогнившую систему «демократическим» флёром. До реального реформирования с целью создания саморегулирующейся, устойчивой системы руки у государства и высших управленческих структур так и не доходят. Если бы подобная самодостаточная система школьного образования была бы создана, тогда со всей очевидностью отпала бы надобность во многочисленной армии педагогических и околопедагогических чиновников, пожирающих достаточно значительные суммы из более чем скудного бюджета, отпускаемого на народное образование, да к тому же и помыкающих учительством.

В очередной раз написали «народное» и в очередной раз засомневались. «Деспотичное царское самодержавие» не стеснялось называть своё министерство, занимающееся проблемами образования и воспитания, Министерством народного образования. Доморощенные «демократы-реформаторы» явно стыдятся этого слова и это «нехорошее» слово было незаметно, без лишнего шума изъято из названия Министерства, отделов и управлений образования.

Из того, что нами написано выше, не следует делать поспешный вывод о том, что мы огульно выступаем против существования чиновников. Чиновничий (бюрократический) аппарат необходим, но размеры и функции его должны быть строго регламентированы и подотчётны обществу.

Интересные данные приводит Н.Н. Ярёменко в еженедельнике «2000» (21.03.08) «Никогда в России состав чиновников-управленцев не превышал 400 тыс. человек. В конце XV века 1 чиновник приходился на 2250 жителей страны. Но Елизавета старалась сократить бюрократический аппарат. Например, по рескрипту К. Разумовского расформировала внутренние таможни. В XIX веке 1 чиновник приходился на 1000 душ, но уже в начале XX века числился за 350. Как утверждает книга «Правительственный аппарат самодержавной России» (М., «Мысль», 1978 г.), даже государь не имел личных секретарей.

В первые годы советской власти 1 чиновник совгосаппарата, не считая партработников, приходился на 76 человек, а к концу 80-х годов - уже на 15! В каждом селе, районе завелась «власть» в сотни и тысячи начальников, умеющих «держать и не пущать», а в каждой области - их десятки тысяч, не считая других госбюджетников. Все они собирались в «тучи темные» многомиллионные. Сейчас в России 1 бюджетник приходится на 9 человек». Почувствовали тенденцию?

Очень интересные мысли и факты приводит в своей статье в защиту чиновничества А. Емец. Завершая статью, он делает вывод, что «безусловно, государственная машина в нашей стране далека от совершенства. Многие важные вопросы «тонут» в бюрократических лабиринтах. Но все имеет и обратную сторону. Если не решаются наши насущные проблемы, то можно предположить, что равное количество заведомо вредных инициатив не реализуется по тем же причинам. Бюрократия - пусть и не оптимальная, но устойчивая структура, а ее инертность - стабилизирующий фактор общества. Поэтому создание социального слоя чиновников-профессионалов, не подверженных перипетиям политических баталий, в интересах, как политиков, так и рядовых граждан». [39] Замечательная мысль: «чем хуже, тем лучше».

Последняя школьная реформа, о которой так звонко и сладкоголосо вещают наши говоруны, разделяет печальную судьбу прежних реформ. Потому-то те педагогические работники, у которых ещё теплились какие-то призрачные надежды на позитивные преобразования в системе, в глубоком разочаровании продолжают покидать школы и управленческие структуры. Таким образом, Система, о кончине которой радостно вопили горе-«демократы», продолжает благополучно царствовать и отрыгивать из своего чрева всё инородное, чуждое её духу и сущности. Как раз эти «инородные элементы» могли бы составить цвет и гордость новой, демократической отечественной школы.

Посмотрите внимательно на нашу многострадальную замордованную школу: только ленивый не лезет проконтролировать её и поуправлять ею. Каждый должностной «прыщик» помыкает ею и указывает, как жить. Совершенно неважно, что многие «контролёры» не умеют и не знают, как воспитывать-то собственных детей, зато они всегда готовы дать указания и рецепты воспитания таких больших детских коллективов, как школы. Им это - раз плюнуть. Что потом после их указаний и рецептов получится на самом деле - им не интересно, да и не нужно. Всё равно расхлёбывать и отвечать за всё будет сама школа, её администрация и педагогический коллектив, но никак не они. Так что нынешняя система управления образованием планомерно и целенаправленно плодит послушного педагога-конформиста, руководителя школы-конформиста.

Соглашатель-конформист в школе очень удобен, уважаем и поощряем, впрочем, не так уж и часто. Да кому они нужны эти учителя, чтобы их часто поощрять? Учитель-коллективист, в истинном, трудном для нашего уха понимании значения этого слова - неудобен, изгоняем, преследуем… Вспомните для примера из недавней истории хотя бы судьбы таких учителей-новаторов как М. Щетинин, В.Шаталов, С.Лысенкова и многих других, о которых вы слышали и не слышали. Школа-казарма иначе как конформистской быть не может. Так что существующая школа - это педагогический декаданс.

Существующая школьная система - страшная, бездушная машина, которая отравляет и калечит не только учителей, но и большинство детей. В основе философии современной общеобразовательной школы заложены принципы отчуждённости и ограниченности мышления. Повторимся, но невозможно отделиться от впечатления, что педагоги, родители и учащиеся заключили некое негласное соглашение, о котором все знают, но никто вслух не говорит: мы будет очень старательно делать вид, что вас воспитываем и напряжённо учим, а вы за это делайте вид, что также старательно у нас чему-то учитесь. Родители и учителя к тому же притворяются, что очень серьёзно заинтересованы в воспитании и обучении детей.

Безусловно - это наблюдение относится не ко всем, но вовсе не они определяют сложившуюся в образовательной сфере ситуацию. Хотя и сказал В.Шекспир, что «жизнь - театр…». Но наш «театр» - это театр абсурда. Так стоит ли продолжать затянувшуюся и всем обрыдлившую пьесу?


© 2010-2022