Школа: предчувствие педагогической революции (Книга 1, глава 7)

Губин Г.А., Губина Е.Г.

ШКОЛА: предчувствие

педагогической революции

ТРИЛОГИЯ

КНИГА ПЕРВАЯ П Е Д А Г О Н И Я

ГЛАВА СЕДЬМАЯ ОДИН В ШКОЛЕ - НЕ ВОИН.

КОНФОРМИЗМ ИЛИ КОЛЛЕКТИВИЗМ?

Лакейская - это питомник будущих вельмож

Монтескьё

Одной из сложнейших задач (нынешнего времени всепобеждающего потребительского индивидуализма) воспитания является воспитание коллективизма. Фундаментальным вкладом в теорию и практику воспитания коллективизма в отечественной педагогике явились теоретическая и практическая деятельность А.С.Макаренко (колонии им. А.М.Горького и Ф.Э.Дзержинского), В.Н.Сороки-Росинского (республика «ШКИД»), И.П.Иванова (коммунарская методика) и др. На протяжении уже достаточно длительного периода в педагогической литературе не появляется заметных работ по этой тематике, если не считать некоторых эпизодически появляющихся статей.

Мы слишком много и часто говорим, уверенно заявляем о том, что в нынешней общеобразовательной школе воспитываем коллективистов. Однако сами толком не знаем и не владеем методикой воспитания коллективистов. То, что мы считаем коллективизмом, на самом деле является банальным конформизмом. Мы постоянно путаем и подменяем содержание этих двух противоположных понятий. Такая подмена позволяет нам под крики о коллективизме скрывать элементарную стадность, конформизм.

Е.С.Рапацевич трактует конформизм как податливость человека реальному или воображаемому давлению группы, проявляющееся в изменении его поведения и установок в соответствии с позицией большинства. [20 c.251] Аналогично объясняет это понятие и «Советский энциклопедический словарь» 1987 года: «конформизм (от позднелат. сonformis - подобный, сообразный), приспособленчество, пассивное принятие существующего порядка, господствующих мнений, отсутствие собственной позиции, беспринципное и некритическое следование любому образцу, обладающему наибольшей силой давления…» [22 c. 625]

Следует различать внешнюю (публичную) и внутреннюю (личную) конформность. При личной (внутренней) конформности происходит действительное преобразование индивидуальных установок и взглядов в результате внутреннего принятия позиции окружающих, оцениваемой как более обоснованная и объективная, чем собственная точка зрения. Внутренняя конформность, как правило, сопутствует публичной, которая, напротив, далеко не всегда предполагает личное согласие с навязываемыми групповыми нормами.

В демократичном обществе публичная (внешняя) конформность порождается нежеланием личности испытывать некоторые неудобства, дискомфорт. В диктаторских, тоталитарных обществах внешняя конформность вызвана желанием элементарно выжить, сохраниться. Яркий пример такого поведения - один из известных деятелей советской эпохи, который пробыл в правительстве СССР «от Ильича до Ильича без инфарктов и паралича» и мог, по утверждению исторических анекдотов, «пройти без зонтика между струями дождя». Некоторым особям вида homo sapiens свойственно поразительное умение выживать и быть на «плаву» при любом политическом режиме и это именуется «политической гибкостью». Однако на самом деле это и есть вульгарный публичный конформизм. Если вы попытаетесь такого человека убедить в аморальности такого поведения, но он, вполне вероятно искренне, философски заметит вам, что «выше головы не плюнешь, да и стоит ли плевать, если эти плевки на твою же голову и упадут?»

Внешний конформизм представляет собой демонстративное подчинение навязываемому мнению группы (сообщества) с целью получить одобрение или избежать каких-либо санкций, а возможно и репрессивных мер со стороны группы (сообщества.). Внешняя конформность, вызванная желанием выжить, во что бы то ни стало, порождает целую гамму низменных чувств, одним из которых является подлость. Подлость по определению труслива. Поэтому она всегда рядится в псевдоколлективистские одежды. Героизм и мужество - индивидуальны и они удел отдельной личности, но только такой, которая способна на это. Это дано далеко не всем. Подлость для того и рядится в коллективистские одежды, чтобы персональную подлость и трусость разделить на всех, так сказать уменьшить удельную нагрузку на свою совесть. Так, видимо, легче переносить иной раз возникающие муки совести. Легче и потому, что мы воспитаны трусливыми конформистами и приучены к конформному пониманию коллективизма. Мы постоянно находимся под мощным давлением, гипнозом этого искривлённого понимания. Наше искривлённое общественное сознание порождает такой феномен, что при жизни одним персонам усердно хлопают, а после их смерти - охаивают; других же при жизни «хлопают», а после их смерти им поклоняются.

Конформизм есть отражение общественного инстинкта самосохранения, есть консерватор существующих общественных структур и общественных отношений.

Конформизм и коллективизм - это две противоположности в развитии единого социального организма (любой человеческой общности), это два уровня развития человеческого коллектива, которые находятся не только в диалектическом противоречии, но и в единстве. Именно это и является причиной того, что происходит смешение, подмена этих понятий и непонимание различий между ними. Между тем различия между ними существенные. Конформизм - качественно более низкая ступень развития коллектива (сообщества, группы людей). Коллективизм - высшая ступень развития коллектива, когда сообщество, группу людей мы с полным основанием можем назвать коллективом в научном понимании этого термина.

Толковые и энциклопедические словари трактуют понятие коллективизма как характеристики взаимоотношений отдельного человека и общества, личности и коллектива. Используя в терминологии слова «коллективизм» и «коллектив», мы должны понимать их семантическую сущность, разночтение в понимании, в первую очередь, термина «коллектив». В общеупотребительном значении под коллективом мы понимаем группу людей, объединённых в сообщество (группу) по неким признакам и общей организации своей деятельности. В этом смысле мы можем говорить о семейных, учебных, трудовых, спортивных, политических и иных объединениях, коллективах. Чаще всего эти объединения существуют по формальным признакам, и поэтому их можно было бы называть группами (класс, команда, трудовой коллектив, партия, общество и т.д.). Лишь часть этих формальных групп «дорастает» до научного определения коллектива, как «группы объединённых общими целями и задачами людей, достигающих в процессе социально ценной совместной деятельности высокого уровня развития».[23 c.264]

Новое время порождает не только новую психологию, но и меняет нашу лексику: всё чаще вместо понятий конформизм и коллективизм мы слышим пришедшие к нам из-за рубежа «корпоративность» и «командный дух». Однако, с позволения читателей, мы в терминологии останемся заурядными ретроградами.

Коллективизм подразумевает высокое развитие нравственности личности, её собственную позицию, умение из различных мнений выделить наиболее приемлемое и эффективное для решения общей задачи коллектива, а не послушное следование мнению большинства. Коллективизм освобождает от пут мысль и творческие возможности личности, чутко относится к мнению и пожеланиям отдельной личности. Конформизм вяжет по рукам и ногам мысли и волю человека, ловко маскируя это за словесной шелухой теории «винтиков», требует слепого послушания во имя пресловутых «интересов коллектива», а на самом деле подрывая корни интересов этого самого коллектива.

С конформизмом и коллективизмом тесно связано понятие свободы: свободы внутренней и внешней. Не вползая в дебри толкования понятия свободы, мы позволим себе лишь заметить, что, вне всякого сомнения, мы часто боимся свободы, потому что она сопряжена с повышенной личной ответственностью. «Обрести свободу - значит перестать бояться. А сделать это можно только тогда, когда ты готов к разного рода неприятностям и утратам»,- заверяет нас М.Норбеков. Мы ужасно побаиваемся индивидуализации, так как боимся утратить комфорт и защищённость стадного существования. Нам намного проще и легче жить в обществе абсурда, идолов и всеохватывающих табу, чем в мире, где нам каждый божий день предстоит делать свой выбор, принимать решение, совершать самостоятельные поступки, вину за последствия которых не на кого будет возложить. В этом и заключается единственная проблема, решение которой автоматически влечёт и решение всех других.

На постсоветском пространстве понимание коллективизма и конформизма имеет свои особенности. Идеологическая всеохватывающая «промывка мозгов» воспитала практически всех нас в этаком младенческом неведении и безволии: мы, в основном, проживаем жизнь безалаберно и бесцельно, будто нам отпущено, по крайней мере, две жизни, одну из которых мы обязательно проживём «набело», а нынешнюю жизнь мы бездарно тратим на исполнение, никогда не осуществляющихся прекрасных грёз. Ну, чем не маниловщина? Мы все «маниловы», а человека иного склада, имеющего вкус к жизни и знающего его не по наслышке, считаем хапугой и наглецом, а чаще всего просто своим врагом, хотя втайне от других, да и от самих себя, безумно завидуем им.

«Жить на всю катушку. Сразу на «чистовик», помня, что никакого «завтра» может и не случиться, а если и случится, то оно может быть совсем не таким, каким мы ожидаем его видеть»,- призывает всё тот же М.Норбеков. «Надо набраться храбрости и окаянства и без всякого страха заглядывать за новые и новые повороты: чему быть, того не миновать, один раз живём, да и помирать тоже всего один раз. Так что бояться нечего - вперёд и только вперёд!» - призывает он же. [21 c.38-39] Впрочем, ещё гениальный Леонардо да Винчи на рубеже XV- XVI в своём дневнике отметил, что «может быть, самое главное качество человека - его легкомыслие, в силу которого забывает он день ото дня о своей недолговечности и живёт так, как будто у него есть гарантированное завтра?» [21 c.24]

Парадоксально, но факт: многие из нас мертвы задолго до настоящей телесной смерти. «Мертвецов» от живых отличает довольно простой признак: если вы равнодушно взираете на окружающую вас несправедливость и мерзость жизни - вы мертвы. Ведь ещё мудрец сказал: «Не бойся врагов - в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей - в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных, ибо с их молчаливого согласия на земле существуют предательство, убийства…»

Боязнь видеть суровую реальность порождает дикую тоску по прошлому - такому простому и понятному. Эта боязнь сбивает нас в толпу, которой умело манипулируют аморальные типы, провозглашающие себя мессиями, спасителями отечества и нации.

Система тоталитарного идеологического оболванивания (воспитания манкуртов - по меткому выражению писателя Чингиза Айтматова) разрушила у большинства наших сограждан даже элементарный, но жизненно важный биологический инстинкт - инстинкт самосохранения. Не дай Бог где-нибудь в «чёрной» Африке, не говоря уже о Западной Европе или Северной Америке, кто-либо попытается ущемить совсем пустяшные и никчемные, по нашим отечественным меркам, права, то буря социального протеста неотвратимо потрясёт то общество, его правящие структуры. Лишенные инстинкта самосохранения и чувства собственного достоинства, наши соотечественники бессмысленно и безропотно терпят самое варварское беззаконие и произвол власти. Впрочем, ропот бывает, но лишь в уютных кухоньках, да в полутьме: упаси Бог, кто-нибудь услышит.

Свой конформизм, стадное чувство мы старательно маскируем демократическим флёром, общественным мнением. В угоду пресловутому общественному мнению мы с невероятной лёгкостью и легкомыслием отказываемся от собственного мнения, от собственной точки зрения.

Очень опасно апеллирование к мнению толпы. Постулат прежней эпохи: «коллектив всегда прав» - весьма и весьма сомнителен. Если бы судьбу Джордано Бруно решала не инквизиция, а народ на референдуме,- уверяем вас, все бы единогласно и «с чувством глубокого удовлетворения» отправили бы его на костёр. Так что, уважаемые оппоненты, теоретические вопросы чрезвычайно опасно ставить на голосование. Согласитесь - науку, искусство всё-таки двигают одиночки, а не народные массы. И это совсем не индивидуализм, а дань объективности и здравому смыслу.

Конформизм и коллективизм имеют и региональную окраску. Село всегда было и есть более консервативно, более конформно, чем город. В селе удобно жить конформисту. Село усредняет и в большей степени подавляет проявления индивидуального таланта, нестандартности. Появление здесь личности, мыслящей самостоятельно и независимо производит эффект «белой вороны». Чтобы талант наиболее раскрылся и был признан, ему крайне необходим «городской воздух». Когда талант уже заявил о себе в полный голос - можно и назад в село. Даже нужно. В селе нет городской суеты и таланту нет нужды размениваться на потребу и мелочи дня. Однако от общих рассуждений пора бы и к делу перейти…

Школа - один из фундаментальных институтов общества, а потому именно в ней закладываются, воспитываются основные характеристики личности, в том числе конформизм или коллективизм. Вся система воспитания, обучения и общественных отношений в стране запрограммирована на то, чтобы абсолютно все: от малыша, делающего свои первые шаги в жизни, до убелённого сединами старца, стоящего на краю могилы - чувствовали непреодолимую потребность, чуть ли не по любому поводу, испрашивать совета-разрешения у вышестоящих начальников. Те, в свою очередь, шага не могут сделать без советов и указаний ещё более вышестоящих. На бесчисленных междусобойчиках эти настойчивые советы-указания именовались ЦУ, т.е. «ценные указания». По поводу их иронизировали, смеялись. Их отчаянно, и в основном «в тряпочку» критиковали, но жить без них не могли и строго следовали им. Особенно это касалось аппаратчиков или другими словами чиновников различных государственных ведомств и учреждений. Чиновники не являются более или менее свободными людьми, а являют образец закабалённой личности верой и правдой обязанной служить избравшей их Системе.

Самые первые годы учёбы в школе ребёнок обычно лишён декоративно-камуфлирующей оболочки и чаще всего проявляет свою истинную сущность. Общение со сверстниками и педагогами, столкновения с первыми жизненными неудачами и проблемами как бы набрасывают на истинную природу ребёнка некий защитный флёр или маску, помогающие ему психологически адаптироваться к окружающим людям и действительности. Маска - это проявление конформизма. Эти маски постепенно наслаиваются одна на другую год за годом. Потому редко у старших школьников, а тем более у взрослых можно распознать их природную сущность: она надёжно и глубоко упрятана под многочисленными масками, которыми индивид пользуется на выбор в зависимости от обстоятельств. Это - совершенно нормальная и даже необходимая реакция здоровой психики индивида на агрессию окружающей среды. Лишь в экстремальных ситуациях природа человека срывает с него маски и проявляет себя в неприкрытой и откровенной наготе.

В этом отношении интересно понаблюдать за первобытными людьми. Их первобытный, природный коллективизм вызван самой жизнью. Простота и наивность их отношений не требует от них «ношения» множества масок. Поэтому они ведут себя, на наш цивилизованный взгляд, подобно детям. Они и есть дети природы; современный же человек есть дитя искусственной природы, не всегда гармонирующей с естественной природой. Цивилизация, сложные общественные отношения накладывают на наше мышление и поведение «узду», часто заставляют нас помалкивать вопреки своей точке зрения и совести, из боязни оказаться в сложной ситуации из-за другого мнения группы либо противостоящего индивида.

Приучено молчать и отечественное учительство. Немаловажной причиной «молчания» учительства является то, что учительская масса самой системой образования приучена к однополярному, однозначному мышлению и толкованию мыслей. Мы не приучены к полифонии мысли, а потому мнение, не согласующееся с понятиями «вбитыми» в нас по инстанции, кажется нам экстравагантным и заведомо ложным. Мы не воспитали в себе и не воспитываем в учениках терпимости к иному образу мышления. Всё это прикрывается оглушительными криками о коллективизме. На самом же деле в нас воспитали вульгарный конформизм, а мы «вколачиваем» его в своих учеников.

Испытывая воспитательский зуд, мы постоянно забываем, что давить на ребят своим положением и авторитетом не следует: они сами должны выстрадать свои принципы, а не принимать их в готовом виде от кого-либо Хорошо известно, что психологическое давление можно осуществлять до тех пор, пока объект этого давления может выдержать его. Когда же порог терпимости пройден, тогда наступает либо психологический слом и, как следствие, психологическая травма, либо непредсказуемая, а иногда и неадекватная, ответная реакция.

Существующая философия воспитания и обучения, желаем мы того или нет, формирует людей двух типов. Наиболее часто - это так называемые «наездники». «Наездники» чрезвычайно легки в общении, как модно говорить сейчас - коммуникабельны. Они могут, походя и безапелляционно, судить о проблемах любой сложности, а заодно тут же «решать» их по ходу дела. Индивиды этой категории безошибочно определяют, откуда «дует ветер», ловко распустив «паруса», громко и надрывно кричат о необходимости движения в потребном направлении, действуя по принципу: можно бросить «слова на ветер, если он будет дуть в нужном направлении». В противовес «наездникам» существует среди людей категория «коняг». Они своим «потом и кровью» продираются к намеченной цели, собственным «горбом и шкурой» испытывая всё то, что предназначила для них судьба.

«Наездников-конформистов» достаточно много в педагогической и околопедагогической среде. Они и сами высказывают иной раз своё недоумение по поводу «эпохальности» задач реформирования общеобразовательной системы. Но ведь вот в чём весь казус-то: в кулуарах почти все они высказываются против царящей в общеобразовательной системе ахинеи, но как только эти «критики» выходят на трибуну, то с ними происходит поразительная метаморфоза. Люди, прежде говорившие только что разумные вещи, начинают, словно по единой, но невидимой указке говорить всякие небылицы. Никому не хочется быть «белой вороной». Такие персоны являют собою поразительный образец человеческого приспособленчества. Они могут иметь своё мнение и даже отстаивать его, возражая против чего-либо. Но, как только они узнают, что мнение начальника другое, они тут же, не задумываясь, меняют своё. Причём во многих случаях меняют не потому, что опасаются немилости начальника, а как бы «прозревая» и искренне начиная верить в то, в чём ранее якобы заблуждались. Это явление гораздо опаснее простого холуйства, ибо в последнем случае холуй становится воинствующим.

Не так уж и редко педагог, умеющий ладить с ребятами и со многими коллегами, судящий широко и прогрессивно о необходимости реформирования школьной системы, не может или не желает что-либо сделать практическое для этого самого реформирования. Видимо в детстве среди множества других прививок такому педагогу позабыли сделать ещё одну - привить чувство личной ответственности. Дела, которые таковым неоднократно поручаются, обычно тихо «спускаются на тормозах» или громко и бездарно проваливаются. Для оправдания всего этого обязательно находятся какие-нибудь объективные причины или провал объясняется происками коварных и вездесущих «врагов». Кто стремится выполнить работу, тот ищет способы это сделать; тот, кто не желает - причины для объяснения провала.

Зачастую корпоративная этика и дисциплина запрещают педагогам поступать так, как это велит делать совесть, а нарушить корпоративные писаные и неписанные правила многие педагоги ещё морально не готовы. Всё в них негодует против лицемерных словесных конструкций коллег, но понимание невозможности выступить с разоблачением крепко держит их в «узде». В рамках конформного поведения их удерживает мысль о том, что когда-нибудь может наступить такой момент, когда точно так же будут обвинять и их, а коллеги, припомнив им отступничество от корпоративной солидарности, помогут «утопить» отщепенца. Вот она философия конформиста. Серо-унылая учительская посредственность захлестнула наши школы, количественно подавляя своим свинцовым равнодушием, а иной раз агрессивной непримиримостью, любые ростки нового, свежего, необычного взгляда на школу и её проблемы.

Сплошной «вакцинацией» конформизма разит от так называемых массовых школьных мероприятий. Хотя педагоги отлично видят и понимают, что многие из этих мероприятий никому, кроме их организаторов, не нужны, а порою и просто абсурдны, мы вежливо помалкиваем, примиренчески похваливаем организаторов, проявляя элементарную социальную трусость. Правда это у нас именуется педагогическим тактом. Мы поступаем так, потому что сами будем проводить завтра или послезавтра такие же бессмысленные мероприятия. И только разойдясь «по кулуарам», оставшись вдвоём-втроём, мы начинаем злобно отводить душу: разоблачать показуху и никчемность данного мероприятия. Генетический страх, пропитавший нашу сущность во времена «великих» и «выдающихся», до сих пор надёжно сковывает наши уста, мысли, поступки. Никак не покидает саднящее, беспокоящее ощущение участия в грандиозном спектакле неведомого, но могущественного режиссёра, где роли всем участникам давно расписаны и нам остаётся лишь покорно и обречённо быть здесь рядовыми статистами. Сам собою возникает вопрос: когда же мы сами станем режиссёрами своей собственной жизни?

Вещизм, потребительство тесно взаимосвязаны с конформизмом, который, в свою очередь, неотделим от веры, страха и свободы. Вера - важнейший феномен внутреннего, духовного мира человека, непосредственное принятие сознанием тех или иных норм и ценностей жизни как, безусловно, истинных. Вера олицетворяет главное и ведущее тяготение человека к тому, что определяет его жизнь, его воззрения и поступки, представляя собой служение некоей ценности. Однако вера в деньги и власть удовлетворяет лишь плоть, но разрушает душу. Об этом не следует забывать.

Как уже было сказано выше, фундаментом конформизма является страх. Страх - закономерная эмоция, естественно возникающая в ситуации какой-либо угрозы биологическому или социальному существованию индивида. Через всю историю человечества рядом с Верой и Страхом неотступно шагает Насилие. Они теснейшим образом взаимосвязаны и не могут существовать одно без другого. Вера обеспечивает успех насилию; насилие, вызывая страх, гарантирует успешное существование веры. Вся эта совокупность вынуждает личность идти на компромисс с собственной волей и самопроизвольно ограничивать свою свободу, т.е. демонстрировать конформное поведение и мышление.

Однако не следует отождествлять отсутствие конформизма или агрессивный индивидуализм со свободой. Свобода - это вовсе не возможность делать всё, что взбредёт в голову. Настоящей свободой следует считать свободу от недуховного и противодуховного давления, которое мы испытываем ежедневно и ежечасно, от принуждения и запрета, от угрозы грубой силы и преследования. Когда мы говорим о свободе личности, то мы подразумеваем независимость её взглядов и суждений от внешних воздействий, от других людей, от «писка» моды и прочих регламентирующих обстоятельств. Свободный человек не позволяет себя унижать и поддаваться манипулированию собою.

Трудно не согласиться с мыслью В.Камышниковой о том, что «надо помнить: государство - любое! - всегда обманывает своих граждан. Отдельный человек государству (любому! - авт.) мешает. И поэтому каждый должен решить сам для себя: хочет ли он остаться личностью с собственным сознанием или ему проще пристроиться к какой-нибудь массе и овладеть её сознанием. Ибо очень часто на тонущем корабле тех, кто свободен, просто отстреливают и выбрасывают за борт». [40] Мысль жестокая, но верная по сути.

Из всего выше сказанного следует неутешительный вывод: любая государственная система воспитания и образования воспитывает только махровый конформизм. Преодолеть это негативное явление возможно только предоставив общеобразовательной школе автономию и самоуправление, уж если не полные, то хотя бы частичные.

Коллектив, коллективизм - очень ходовые слова: где их и кто их только не употребляет! Но далеко не все знают, что они, в сущности, означают и, зачастую, их путают с конформизмом и конформностью. В своём развитии каждое социальное сообщество (от самого малого до самого крупного) проходит несколько стадий. В процессе формирования сообщества, когда межличностные связи ещё крайне слабы и группа постоянно находится перед угрозой распада, члены группы сознательно демонстрируют конформное поведение ради выживания формирующегося коллектива. «Если в начале развития коллектива вы можете угрожать наказаниями, неприятностью, то в конце развития коллектива - это уже не нужно. Такой угрозы в развитом коллективе нельзя допускать»,- уверял А.С.Макаренко. [7 c.39] Но группа, формирующийся коллектив крепнет, развивается и переходит к более высокой стадии в развитии коллективности, и тут появляется такое её отличие, когда здесь помимо всякого рода взаимодействий, общих чувств, особенно чувства товарищества, появляется и общая цель, объединяющая всех.

Талантливым и напористым пропагандистом идей коллективизма в педагогике по праву считается А.С.Макаренко, который был уверен, что «коллектив - это есть целеустремлённый комплекс личностей, организованных, обладающих органами коллектива». «Не может быть личности вне коллектива и поэтому не может быть обособленной личной судьбы и личного пути и счастья, противопоставленных судьбе и счастью коллектива,- уверяет нас А.С.Макаренко.- Воспитывая отдельную личность, мы должны думать о воспитании всего коллектива. На практике эти две задачи будут решаться только совместно и только в одном общем приёме. В каждый момент нашего воздействия на личность, эти воздействия обязательно должны быть и воздействием на коллектив. И наоборот, каждое наше прикосновение к коллективу обязательно будет и воспитанием каждой личности, входящей в коллектив… Коллектив… должен быть первой целью нашего воспитания...

Главнейшей формой воспитательной работы я считаю коллектив,- утверждает Антон Семёнович.- Я сейчас наблюдаю очень много школ… и я не всегда вижу коллектив учеников. Иногда удаётся видеть коллектив классный, но мне почти никогда не приходилось видеть коллектив школы». [7 c.16] Идут года, десятилетия, но вот только проблемы всё те же.

Несмотря на оглушительные крики о воспитательной работе в школе, её как таковой там не существует. Чтобы её успешно осуществлять, необходимы согласованные действия коллективов педагогов, которых практически в школах нет, ибо система организации учебного процесса направлена на разобщение, но не на сплочение педагогов в коллектив, на взаимодействия с коллективом учащихся всей школы. Но если обстоятельства выживания в школе ещё как-то сплачивают учащихся в некое подобие коллективов разного уровня развития, то с педагогами этого практически не происходит.

Коллектив учителей и коллектив детей - это не два коллектива, а один коллектив. Под педагогическим коллективом школы А.С.Макаренко подразумевал не столько простую совокупность учителей и воспитателей, сколько сложную интегрированную систему, состоящую из педагогов, учащихся и всех сотрудников школы. Только такой коллектив, по мнению талантливого педагога, и только он может решать сложный комплекс воспитательных и обучающих задач.

«Коллектив - чрезвычайно нежная, чрезвычайно сильная вещь. А развалить его, испортить, перемешать части может первый попавшийся самодур», - исходя из собственного опыта писал А.С.Макаренко. [7 c.114] «Единство педагогического коллектива - совершенно определяющая вещь, и самый молодой, самый неопытный педагог в едином, спаянном коллективе, возглавляемом хорошим мастером-руководителем, больше сделает, чем какой угодно опытный и талантливый педагог, который идёт вразрез с педагогическим коллективом. Нет ничего опаснее индивидуализма и склоки в педагогическом коллективе, нет ничего отвратительнее, нет ничего вреднее».[7 c.154] Суждение, конечно, слишком категоричное на наш взгляд, но какое время - такие и суждения. А время было непростое. Нынче нам неплохо бы знать на какой основе держится единство каждого коллектива. Бывает случаи, когда протест одиночки предпочтительнее эфемерного, ложно понятого коллективизма.

Однако последуем дальше за мыслью выдающегося педагога. «Школа должна быть единым коллективом, в котором организованы все воспитательные процессы, и отдельный член этого коллектива, должен быть предан интересам коллектива, отстаивать эти интересы и в первую очередь дорожить этими интересами. Такое же положение, когда каждому отдельному члену предоставляется выбор искать себе более удобных и более полезных людей, не пользуясь для этого силами и средствами своего коллектива,- такое положение я считаю неправильным».[7 c.18] Мысль спорная. Здесь можно и поспорить: личность тогда будет дорожить интересами коллектива, когда эти интересы станут предметом её осознанного выбора, т.е. совпадут с её собственными интересами и взглядами. Голое, бездумное принятие и первоочередное исполнение интересов коллектива, есть насилие над личностью, есть самое неприкрытое конформное поведение, а не коллективизм.

С утверждениями А.С.Макаренко можно соглашаться или не соглашаться, спорить, разоблачать, восторгаться, но при этом не следует забывать того, что он говорил и писал для другого времени, других условий жизни, другой идеологии и других целей общества и государства. Не следует делать иконы ни из одного деятеля прошлого и настоящего. Надо стремиться понять логику их мысли, и чем эти мысли были вызваны.

Рассматривая генезис коллектива, мы можем отметить, что его развитие проходит, грубо говоря, через две стадии: первая стадия - период формирования коллектива, состояние толпы, случайное, формальное собрание индивидов. Чрезвычайно много путей и средств существует для того, чтобы толпу обратить в реальный коллектив. Этого нельзя делать как-нибудь искусственно, и это нельзя сделать за короткий отрезок времени - за один месяц, за два, три и т.д. Вообще результаты погони за скороспелыми результатами в этом случае всегда будут печальны.

В научном смысле понимания школьных коллективов в стране, полагаем, практически не существует. Современные школы - это сплошь формальные коллективы, искусственно образованные административным способом, которые воспитательную функцию выполняют лишь декларативно, на бумаге, но не фактически. В школах даже специально организуется и поощряется открытое соперничество классов, выдаваемое современной официальной педагогикой за соревнование.

Для формирования полноценного коллектива школы учащиеся должны учиться, работать и отдыхать единым коллективом, вместе с педагогами. Видели ли вы такие школы? Мы - нет.

В период «перестройки», преодолев дикое сопротивление педчиновников, в отдельных школах Советского Союза начали формироваться истинные коллективы школ (школы Тубельского, Щетинина и др.), но развал СССР похоронил эту идею надолго, если не навсегда. Не следует относиться к идее коллективизма с идеологических позиций и приписывать их только советской системе. Известно огромное количество реальных трудовых, творческих, учебных, спортивных и иных коллективов в различных странах и в различных социально-экономических системах.

Защищая идею коллективизма в противостоянии его во всех точках с эгоизмом личности, коллектив тем самым защищает и каждую личность и обеспечивает для неё наиболее благоприятные условия развития. «Только в коллективе индивид получает средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков»,- писал К.Маркс. В этом органичном союзе и взаимодействии коллектива и личности мы отчётливо наблюдаем проявление закона диалектики о единстве и борьбе противоположностей.

Анализируя социальный элемент в жизни детей, следует отметить, что, по всей вероятности, социальный инстинкт, сравнительно с другими, поздно развивающаяся сторона детской жизни. Жизнь подтверждает это. Как это ни странно, но ребёнок, эгоист поневоле, центр своего собственного изучения, центр собственной вселенной, именно благодаря той доли сознательности, которую влечёт за собой эгоизм, он легко переходит через родовой социальный инстинкт (семья) к стадному (группа, компания, товарищество) и затем весьма к интересной и высокоразвитой форме социальной жизни. Ребёнок, точно так же, как и человечество в целом, вначале изучает «ближний космос», т.е. самого себя. Поэтому он и есть эгоист поневоле, по природе, а уж потом выходит за пределы своей «вселенной», и, таким образом, начинает осваивать общество, врастать в социальную среду как бы концентрическими кругами.

Несмотря на своё огромное влияние на судьбу личности, коллектив очень внимательно должен относиться к своей воспитательной роли, стараясь при этом не подавлять личность, а содействовать её гармоничному развитию. Воспитательная роль коллектива совсем не в том, чтобы в глазах учащегося, а иногда и взрослых, он был пугалом, судилищем. Коллектив только тогда воспитывает, когда утверждает самоуважение личности, чувство собственного достоинства и чести.

Идея воспитания коллективизма и коллективизмом - изобретение не дня сегодняшнего. И.Г.Песталоцци так описывал организацию учебного процесса в своей школе: «Все старшие и младшие учителя собираются раз в неделю после ужина исключительно для того, чтобы откровенно поделиться друг с другом своими точными наблюдениями над детьми. На основании этих наблюдений вырабатываются определённые мероприятия по отношению к отдельным детям, причём обеспечивается согласованное их проведение в жизнь».[2 c.347]

Современная механизированная школа-казарма не может позволить себе таких совещаний педагогов друг с другом. Крайне низкая оплата труда педагогов заставляет их только поскорее отвести те уроки, за которые они получает мизерную оплату, а потом опрометью бежать вон из школы в поисках либо какого-нибудь побочного заработка, либо для решения своих домашних проблем. Все школьные проблемы педагоги стараются оставить в пределах школы и не тащить их с собою. Так легче жить.

И.Г.Песталоцци описывал коллективное, высокоэффективное воспитание, повторяемое многими последующими педагогами-новаторами, но никак не приживающееся в повседневной практике современной массовой школы, где обычно, насколько это возможно, сплочённому коллективу учеников (объединённых не всегда благими намерениями) по одиночке противостоят педагоги. Отсюда и проистекает взаимный террор, как одной, так и другой стороны. Идёт необъявленная война всех против всех.

Сложность педагогической работы, неумеренная амбициозность и повышенное самомнение отдельных педагогов приводят к многочисленным школьным конфликтам. В школе конфликты разного уровня порождаются ежедневно и многократно. Они представляют постоянную угрозу, как для педагогов, так и для учащихся.

Коллективу всегда угрожает индивидуализм. Его воздействие на коллектив подобно действию ржавчины на металл. Но не всё так однозначно насчёт индивидуализма. А если вдруг педагогический коллектив не развит, самоослеплён и «болен» или не желает знать о своей болезни? Может быть такого не бывает? Скорее наоборот: мало найдётся педагогических коллективов, которые можно с полным основанием называть педагогическими в научном понимании. Как же в таком случае не поднимать шум? Как без пошлого и разрушительного скандала добиться того, чтобы педагоги взглянули на себя со стороны и поняли ошибочность пути, по которому идёт совершенно конкретная школа? Или непременно необходимо терпеливо ожидать «мудрого» вмешательства вышестоящих органов? А если и там не всё в порядке? Вот поэтому современная общеобразовательная система должна иметь в системе управления психолого-социологическую службу, о которой у нас ещё будет возможность поговорить.

Формирование коллективистского мышления педагогов советской эпохи прошло сложный путь. Насчёт понятия «коллектив» у них имелась своя точка зрения, выстраданная за долгие годы непростой жизни. Одним из самых сильных детских впечатлений у многих из них осталось воспоминание об участии в массовых мероприятиях пионерского звена, отряда, дружины, когда их принуждала подчиняться невероятно могущественная сила - коллектив. Натура некоторых из них протестовала против давления, насилия толпы, но не могла найти решение проблемы и потому смирилась, вернее, была усмирена, ещё в школьном возрасте. Юность также не принесла ощущения свободы. Психототалитаризм отчётливо проявлял сущность эпохи. Общественное сознание надёжно было опутано лозунгами типа: «незаменимых нет», «коллектив всегда прав» и тому подобными идеологическими изысками. Многие из них вступали в ряды КПСС и уже машинально, подчиняясь партийной дисциплине, повторяли те же лозунги, помогая убеждать и «ломать» молодую поросль в интересах партии и государства. Чем больше они занимался этим, а возможно и возраст делал своё дело, педагоги становились мудрее, тем больше они начинали понимать абсурдность происходящего вокруг и внутренний протест, не убитый вероятно до конца в детские и юношеские годы, рос в них, мужал и набирал силы. Однако этот протест не был и апологетикой индивидуализма в крайних его проявлениях.

В защите своих гипертрофированных прав и свобод индивидуалист способен дойти до крайности и отрицания общества как такового. Но, так как человек по своей природе существо общественное, то его индивидуальность может полностью проявиться и быть защищена только в сообществе себе подобных. Даже самый ярый отшельник, оставаясь физически одиноким, связан в сознании невидимой пуповиной с остальным человечеством. Его отшельничество посвящено человечеству. Как только он теряет эту самую «пуповину», он деградирует в сторону человекоподобного существа.

Примитивное и одностороннее толкование понятия «коллективизм» начисто уничтожило диалектическое понимание взаимоотношений личности и коллектива. То, что не помещалось в рамки официозного толкования коллективизма, получало и получает ярлык «индивидуализм», что было равносильно обвинению в асоциальном поведении и мышлении, что приводило к очень неприятным, а иногда и трагическим, последствиям. Принудительное насаждение вульгарно понимаемого коллективизма в нашем обществе привело к тому, что в обществе пышным цветом расцвёл либо махровый индивидуализм, либо, не менее махровый, конформизм. Мы воочию можем наблюдать массовое приспособленчество, социальную апатию, боязнь отстаивать решительно свою точку зрения и правоту, слепое преклонение перед авторитетами, граничащее с идолопоклонством.

С нами происходит что-то противоестественное, если принципиальность и честность превратились у нас в порок, а угодничество, ханжество, лицемерие - в доблести немалого числа наших сограждан. В массовом сознании отсутствует чёткое и верное понимание сущности коллективизма, его вытеснили конформизм, корпоративность и социальная трусость. Коллективизм - это не убогое единомыслие, а единство цели. Только вот достигнуть эту цель можно разными путями. Подлинный коллективизм подразумевает уважение мнения оппонента, столкновение мнений, но ни в коем случае не людей; полифонию мысли, соревновательность идей и способов достижения их во имя высших целей общества коллективистов. При настоящем коллективизме нет места страху, как социальному явлению.

До старческих седин мы, не так уж и редко - «дети», но дети, отравленные ядом скептицизма, переполненные цинизмом. «Дети», на которых обстоятельства жизни с нашего собственного трусливого позволения силой надели массу масок. Мы задыхаемся под этими масками. Лишь в последние минуты жизни некоторые из нас срывают с себя эти ненавистные маски и показывают свои настоящие лица. Кондовая, отечественная традиция, основательная идеологическая «промывка мозгов» воспитала большую часть из нас в этаком младенческом неведении и бездействии: мы живём по большей части, бесцельно, как будто по привычке, как будто нам отпущены бесконечные годы на выполнение нашего предназначения на этой Земле и наших неистощимых и прекрасных грёз. Но, увы! «Рождённый ползать - летать не может!» Редко выпадает нам счастье ощутить в полной мере себя коллективистами. Чаще всего мы находимся в тени «дерева» конформизма. На «дереве» конформизма произрастает множество «плодов»: приспособленчество, потребительство, иждивенчество, социальная трусость, ханжество, лицемерие…

С первых шагов появления ребёнка в школе педагоги начинают твердить ему, как мантру: «Школа - это твой второй дом! В школе все вы полноправные хозяева! Школа самое гуманное и демократическое учреждение!» и т.п. На самом же деле всем хорошо известно, что это, мягко говоря, не совсем так или вовсе не так.

Что же такое демократия и как она реализована в нынешней школе? Демократия собственников - цивилизованность; демократия люмпенов - анархия. Ни педагоги, ни ученики, ни, тем более, родители не являются собственниками имущества школы. Это одна из причин того, что нещадно портится и уничтожается школьное имущество, оборудование, учебники… Все равнодушно проходят мимо горящих днём электролампочек, открытых зимой настежь окон и дверей, постоянно текущих кранов и т.п. Школьное имущество должно перестать быть ничейным, а быть хотя бы акционировано и рачительные школьные хозяева таких школ, должны получать от рационального хозяйствования определённую выгоду, уж если не лично для себя, то для коллектива обязательно. Ныне же сохранность школьного имущества мало кого беспокоит. Зато попробуйте посягнуть на какую-нибудь личную вещь ученика, педагога. Во имя личной вещи он пойдёт на многое.

Мы всё упрямо талдычим, что главная ценность человеческой жизни - это качество жизненного опыта, а не количество материальных благ. Нами уже упомянуто выше, что вещизм и конформизм тесно связаны между собой. Таким образом, мы и подошли к проблеме воспитания потребностей. Потребление не так уж и трудное дело. Значительно сложнее добиться гармонического развития материальных и духовных потребностей и особенно того, чтобы в жизни человека была активная деятельность, целью которой является становление и удовлетворение потребностей высшего порядка - потребностей духа.

Материальные блага в настоящее время хлынули в мир детства, отрочества и ранней юности настолько обильным потоком, что возникла прямая угроза потери представления о трудовом происхождении и вообще об источнике этих благ. Многие современные школьники не имеют реального представления о стоимости вещи как нагрузки на бюджет и благополучие семьи. В этом заключена одна из очень сложных социально-педагогических проблем. У многих детей, подростков и юношества воспитано семьёй, можно сказать, некритическое отношение к материальным благам. В воспитании критического, разумного отношения к вещам и потреблению мы видим большую мудрость и нравственное богатство наставников - отца, матери, педагога. Здесь особенно важно то, чтобы жизнь индивида приобрела ярко выраженный нравственный смысл. Но как сделать это в нынешнем обществе оголтелого потребительства, когда все средства массовой информации и реклама взахлёб кричат, требуют, предлагают: купи, купи, купи…? А между тем ещё Ж.Ж.Руссо предупреждал: «Знаете ли, какой самый верный способ сделать вашего ребёнка несчастным? Это приучить его не встречать ни в чём отказа…» [1 c.227]

В сознании юного гражданина мы обязаны развивать мысль и чувствование того, что вот это я имею право желать, а этого желать не имею право, это для меня предосудительно, недопустимо, позорно. Воспитание культуры желаний - один из самых ярких оттенков той сложной вещи, которую мы называем нравственным смыслом школьной жизни. Только моральный человек, умеющий по-человечески желать, понимает и чувствует, что такое трудно, что возможно, а что непозволительно. Культура желаний - обратная сторона долженствования. Воспитывая культуру желания и удерживая от желаний недопустимых и непозволительных, мы тем самым упреждаем большую беду - развращающее влияние удовлетворения неограниченных прихотей.

«Если мать отказывает себе во всём, отдаёт сыну даже свою пищу, - это наибольшее преступление. Сын должен матери отдавать пищу, сын должен отказывать себе для матери», - жёстко рассуждает А.С.Макаренко.[7 c.427] Чувствуем, как наполняются гневом сердца некоторых ярых «морализаторов». Но, во-первых, не следует воспринимать слова педагога в буквальном смысле, а, во-вторых, в его словах скрыт глубокий нравственный смысл - мать (имеется в виду настоящая мать, а не самка) всегда отдаст последний кусок своему ребёнку. Это - биологический закон сохранения популяции, а уже в следующую очередь - моральный закон. На ребёнка биологический инстинкт сохранения рода ещё не может оказывать воздействия, поэтому воспитание у детей заботы о старших имеет только нравственную подоплёку.

В нашем стремлении облегчить жизнь своему дитяти мы доходим до предела разумного и часто переступаем этот предел. Нечто подобное мы наблюдаем и в современной педагогической практике.

В нашей педагогике особенно надеются на значение интереса. Основополагающий принцип: решительно всё должно подноситься ученикам в занимательном виде, в образе какого-то развлекательного мероприятия. Всё должно его заинтересовывать, всё должно пройти через его психику по специально облегчённым путям, без усилия и напряжения с его стороны, без неприятностей.

Не следует много рассуждать о пагубности такой воспитательной политики: здесь всё очевидно. Жизнь как раз наполнена усилиями и напряжением, она требует от человека зачастую регулярной, монотонной и скучной работы. Нужно подготовить всех наших учащихся к тяготам жизни так, чтобы они могли делать эту работу без страдания и без подавления своей личности, без истерики и глубокой депрессии. Это возможно только в том случае, если ценность работы оправдана ясными представлениями и её значимости для коллектива и, следовательно, для всех членов коллектива. Это и есть переживание долга.

«Только воспитывая эмоцию долга, приучая ребят идти не за своим интересом, не за занимательностью данной минуты, а за идеей создания коллективной ценности, явно полезной и для него, мы воспитываем крепких, волевых людей, способных перенести лишения с бодрым самочувствием, способных не только рвать, но и тянуть, не только ударять, но и терпеливо надавливать. И у нас не выйдут те жалкие, ноющие, жадненькие потребители, всегда чего-либо хотящие и просящие, всегда недовольные и своей работой и своей жизнью, которыми наполнены сейчас дома подростков», - отмечал А.С.Макаренко.[7 c.247-248] Ныне же не только в школе, но и в обществе господствует на слуху такая потребительская сентенция - «я никому и ничего не должен». Докатились!

Чем аморальнее, невоспитаннее человек, чем ниже стоят его потребности в нравственном отношении, тем материальнее и чувственнее его наслаждения, тем менее они проникнуты мыслью, тем ближе они к чисто животным влечениям. Эту мысль можно проиллюстрировать данными наших социологических исследований. Конечно, если бы такое исследование было бы проведено среди взрослых, то данные были бы намного более выпуклые, отчётливые, т.к. в подростковом возрасте разница между лицами различного уровня интеллекта ещё не так разительна. (Приложение, табл. 4) Данные получены на основании социологического опроса старшеклассников общеобразовательных школ Сакского района Автономной Республики Крым в мае 2004 г. Поверхностного взгляда на таблицу достаточно, чтобы увидеть доминирующие тенденции. Мы в этой главе не станем делать анализа данных таблицы. Детальный анализ будет сделан ниже в соответствующих главах.

Беглый взгляд на таблицу позволяет говорить как о тенденции - чем ниже успеваемость подростков, тем менее они расположены демонстрировать те стандарты, которые ожидает от них общество. Тем не менее, высока вероятность того, что эта тенденция приобретёт ярко выраженные черты явления тогда, когда личность получит определённую самостоятельность, личностную автономию, т.е. когда станет взрослой. На различия в ответах учащихся, на их искренность определённо нивелирующее влияние оказало влияние родителей и учителей.

«Вещизм, своекорыстие, жадность, нравственная глухота - всё то, что называем метким жаргонным словечком «жлобство», ныне представляет немалую опасность. Толстовская проблема «лишнего» сейчас как никогда актуальна. «Лишним» может оказаться и «нужное», если оно не принято совестью. Оценим мир своих вещей и способы их приобретения с толстовских позиций - и станут очевидными для некоторых серьёзные нравственные потери»,- напоминает педагог-новатор Е.Н.Ильин. [19 c.50] Кроме всего прочего вещизм, подобно раковой опухоли уничтожает коллектив, воспитывая эгоистический индивидуализм, заодно и конформизм.

Повторимся ещё и ещё раз: строго говоря, наши школьные классы и назвать-то коллективами язык не поворачивается, потому что одним из существенных признаков коллектива является активное сотрудничество и взаимодействие в достижении общей цели. При кажущейся общей цели говорить о сотрудничестве в школьных классах не приходится. Тут, несмотря на лицемерие, фарисейство и благостные призывы официальной педагогики, правит бал принцип ожесточённой борьбы за выживание: побеждает сильнейший.

Давайте сорвём с себя «розовые очки» и, как это не прискорбно, отметим, что современная массовая школа является традиционным ристалищем, где происходит непрерывное сражение между конформизмом и коллективизмом в борьбе за ученика. Кто одерживает победу в этом сражении, пусть читатель решит самостоятельно.