Сценарий внеклассного мероприятия по литературе Когда бывает грустно

МБОУ «Ильино-Заборская основная школа»

Сценарий внеклассного мероприятия

«Когда бывает грустно…»

(для учащихся 5-11 классов)

Учитель:

Бобровских Л. В.

с. И-Заборское

Образование, армия, власть, государство… Сколько раз мы слышали по телевидению эти слова. Ничего кроме скуки у обычного зрителя и головной боли у чиновников они не вызывают. Также, казалось бы, что можно найти смешного в государственных переворотах, многочисленных войнах, эпидемиях и тому подобных событиях былых времен, сведения о которых дошли до нас? Но в 1911 году выходит «Всеобщая история, обработанная юмористическим журналом «Сатирикон». Обращение к давно ушедшим событиям было поводом, чтобы с юмором взглянуть на современную жизнь. Давайте и мы попробуем посмотреть на привычные, серьезные вещи глазами веселых и остроумных людей. Несомненно, шутки помогут скрасить рабочие будни, а проблемы не будут казаться безвыходными. А помогут нам в этом, конечно же, классики с их вечно живыми героями и литераторы-современники, не уступающие первым в остроумии.

В 1868 году А.К. Толстой создал сатирическое произведение «История государства российского от Гостомысла до Тимашёва», где поведал читателю, что

Земля наша богата,

Порядка в ней лишь нет.

К сожалению, автору не удалось увидеть стихотворение напечатанным, видимо, такие исторические параллели пришлись не по вкусу издателям. Кому из властьимущих понравится такое прямое заявление? А вот другому автору удалось в пьесе о небольшом городке рассказать обо всей стране, да так, что мы и по сей день находим в комедии приметы сегодняшнего времени. Вашему вниманию представляется отрывок из комедии гоголя «Ревизор».

Аммос Фёдорович (строит всех полукружием). Ради Бога, господа! Скорее в кружок, да побольше порядку! Вы, Петр Иванович, забегите с этой стороны, а вы, Петр Иванович, станьте вот тут.

(оба забегают на цыпочках)

Артемий Филиппович. Воля ваша, Аммос Федорович, нам нужно бы кое-что предпринять.

Аммос Федорович. А что именно?

Арт. Филиппович. Ну, известно что.

Ам. Федорович. Подсунуть?

Арт. Филиппович. Ну да, хоть и подсунуть.

Аммос Фёдор. Опасно, черт возьми, раскричится:государственный человек. А разве в виде приношенья со стороны дворянства на какой-нибудь памятник?

Почтмейстер. Или же: « Вот, мол, пришли по почте деньги, неизвестно кому принадлежащие».

Арт. Филиппович. смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куда-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представляться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует - чтобы и уши не слыхали! Ну, вот вы, Аммос Фёдорович, первый и начните.

В это время слышны шаги и откашливание в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит не без того, чтобы не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:

Голос Бобчинского. Ой! Петр Иванович! Петр Иванович! Наступили на ногу!

Голос Земляники. Отпустите, господа, хоть душу на покаяние - совсем прижали!

Выхватываются несколько восклицаний «ай! Ай!», наконец все выпираются, и комната остается пуста

ЯВЛЕНИЕ 3.

Через некоторое время выходит Хлестаков с заспанными глазами.

Аммос Федорович (входя и останавливаясь, про себя). Боже, Боже! Вынеси благополучно! Так вот коленки и ломает. (Вслух, вытянувшись и придерживая рукою шпагу). Имею честь представиться: судья здешнего уездного суда, коллежский асессор Ляпкин-Тяпкин.

Хлестаков. А выгодно, однако же, быть судьею?

Аммос Федорович. За три трехлетия представлен к Вла­димиру четвертой степени с одобрения со стороны начальства. (В сторону.) А деньги в кулаке, да кулак-то весь в огне.

Хлестаков. А мне нравится Владимир. Вот Анна третьей степени уже не так.

Аммос Федорович (высовывая понемногу вперед сжа­тый кулак. В сторону). Господи Боже! не знаю, где сижу. Точ­но горячие угли под тобою.

Хлестаков. Что это у вас в руке?

Аммос Федорович (потерявшись и роняя на пол ас­сигнации). Ничего-с.

Хлестаков. Как ничего? Я вижу, деньги упали.

Аммос Федорович (дрожа всем телом). Никак нет-с. (В сторону.) О Боже! вот уж я и под судом! и тележку под­везли схватить меня!

Хлестаков (подымая). Да, это деньги.

Аммос Федорович (в сторону). Ну, все кончено - пропал! пропал!

Хлестаков. Знаете ли что? дайте их мне взаймы.

Аммос Федорович (поспешно). Как же-с, как же-с... с большим удовольствием. (В сторону.) Ну, смелее, смелее! Вы­вози, Пресвятая Матерь!

Хлестаков. Я, знаете, в дороге издержался: то да се... Впрочем, я вам из деревни сейчас их пришлю.

Аммос Федорович. Помилуйте! как можно! и без того это такая честь... Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству... постараюсь заслужить... (Приподыма­ется со стула, вытянувшись и руки по швам.) Не смею более беспокоить своим присутствием.

Хлестаков (по уходе его). Судья - хороший человек!

ЯВЛЕНИЕ IV

Хлестаков и почтмейстер, входит вытянувшись, в мундире, придерживая шпагу.

Почтмейстер. Имею честь представиться: почтмейстер, надворный советник Шпекин.

Хлестаков. А, милости просим! Я очень люблю приятное общество. Садитесь. Ведь вы здесь всегда живете?

Почтмейстер. Так точно-с. ,

Хлестаков. А мне нравится здешний городок. (Глядя в глаза ему, говорит про себя) А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы. (Вслух.) Какой стран­ный со мной случай: в дороге совершенно издержался. Не мо­жете ли вы мне дать триста рублей взаймы?

Почтмейстер. Почему же? почту за величайшее счастье. Вот-с, извольте. От души готов служить.

Хлестаков. Очень благодарен. А я, признаюсь, смерть не люблю отказывать себе в дороге, да и к чему? Не так ли?

Почтмейстер. Так точно-с. (Встает, вытягивается и придерживает шпагу.) Не смею долее беспокоить своим при­сутствием... Не будет ли какого замечания по части почтового управления?

Хлестаков. Нет, ничего.

(Почтмейстер раскланивается и уходит).

Хлестаков.(Раскуривая сигарку.) Почтмейстер, мне кажется, тоже очень хороший человек; по крайней мере, услужлив. Я люблю таких людей.

ЯВЛЕНИЕ V

Хлестаков и Лука Лукич, который почти выталкивается из дверей.. Сзади его слышен голос почти вслух: «Чего робеешь?»

Лука Лукич (вытягиваясь не без трепета и придерживая шпагу). Имею честь представиться: смотритель училищ, титулярный советник Хлопов.

Хлестаков. А, милости просим! Садитесь, садитесь! Не хотите ли сигарку? (Подает ему сигару.)

Лука Лукич (про себя, в нерешимости). Вот тебе раз!

Уж этого я никак не предполагал. Брать или не брать?

Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка.

Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, - просто ручки потом поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)

Лука Лукич пробует закурить и весь дрожит.

Да не с того конца!

Лука Лукич (от испуга выронил сигару, плюнул и, мах­нув рукою, про себя). Черт побери все! сгубила проклятая ро­бость!

Хлестаков. Вы, как я вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше нравятся, брюнетки или блондинки?

Лука Лукич находится в совершенном недоумении, что сказать.

Нет, скажите откровенно, брюнетки или блондинки?

Лука Лукич. Не смею знать.

Хлестаков. Нет, нет, не отговаривайтесь. Мне хочется узнать непременно ваш вкус.

Лука Лукич. Осмелюсь доложить... (В сторону.) Ну и сам не знаю, что говорю!

Хлестаков. А! а! не хотите сказать. Верно, уж какая-ни­будь брюнетка сделала вам маленькую загвоздочку. Признайтесь, сделала?

Лука Лукич молчит.

А! а! покраснели, видите! видите! Отчего ж вы не говорите?

Лука Лукич. Оробел, ваше бла... преос... снят... (В сто­рону.) Продал проклятый язык! продал!

Хлестаков. Оробели? А в моих глазах, точно, есть что-то такое, что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина не может их выдержать, не так ли?

Лука Лукич. Так точно-с.

Хлестаков. Вот со мной престранный случай: в дороге совсем издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?

Лука Лукич (хватаясь за карманы, про себя). Вот те штука, если нет? Есть, есть! (Вынимает и подает, дрожа, ассигнации.)

Хлестаков. Покорнейше благодарю.

Лука Лукич (вытягиваясь и придерживая шпагу). Не смею долее беспокоить присутствием...

Хлестаков. Прощайте.

Лука Лукич (летит вон почти бегом и говорит в сто­рону). Ну, слава Богу! авось не заглянет в классы!

ЯВЛЕНИЕ 6

Хлестаков и Артемий Филиппович, вытянувшись и придерживая шпагу.

Арт. Филип. Имею честь представиться: попечитель богоугодных заведений надворный советник Земляника.

Хлестаков. Здравствуйте, прошу покорно садиться.

Арт. Филип. Имел честь сопровождать вас и принимать лично во вверенных моему смотрению богоугодных заведениях.

Хлестаков. А, да, помню. Вы очень хорошо угостили завтраком.

Арт. Филип. Рад стараться на службу отечеству.

Хлестаков. Как ваша фамилия? Я всё позабываю.

Арт. Филип. Земляника.

Хлестаков. А, да! Земляника. И что же, скажите, пожалуйста, есть вас детки?

Арт. Филип. Как же-с! Пятеро; двое уже взрослых.

Хлестаков. Скажите: взрослых! А как они… как они того?..

Арт.Филип. то есть, не изволите ли вы спрашивать, как их зовут?

Хлестаков. Да, как их зовут?

Арт. Филип. Николай, Иван, Елизавета, Марья и Перепетуя.

Хлестаков. Это хорошо.

Артемий Филиппович. Не смея беспокоить своим при­сутствием, отнимать времени, определенного на священные обя­занности... (Раскланивается, с тем чтобы уйти.)

Хлестаков (провожая). Нет, ничего. Это все смешно, что вы говорили. Пожалуйста, и в другое тоже время... Я это очень люблю. (Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.) Эй вы! как вас! я все позабываю, как ваше имя и отчество.

Артемий Филиппович. Артемий Филиппович.

Хлестаков. Сделайте милость, Артемий Филиппович, со мной странный случай: в дороге совершенно издержался. Нет ли у вас денег взаймы рублей четыреста?

Артемий Филиппович. Есть.

Хлестаков. Скажите, как кстати. Покорнейше вас благодарю.

ЯВЛЕНИЕ VII

Хлестаков, Бобчинский и Добчинский.

Бобчинский. Имею честь представиться: житель здеш­нею города, Петр Иванов сын Бобчинский.

Добчинский. Помещик Петр Иванов сын Добчинский.

Хлестаков. А, да я уж вас видел. Вы, кажется, тогда упали? что, как ваш нос?

Бобчинский. Слава Богу! Не извольте беспокоиться: присох, теперь совсем присох.

Хлестаков. Хорошо, что присох. Я рад... (Вдруг и отры­то.) Денег нет у вас? Бобчинский. Денег? как денег?

Хлестаков. Взаймы рублей тысячу.

Бобнинский. Такой суммы, ей-богу, нет. А нет ли у вас, Петр Иванович?

Добчинский. При мне-с не имеется, потому что деньги мои, если изволите знать, положены в приказ общественного призрения.

Хлестаков. Да, ну если тысячи нет, так рублей сто.

Бобчинский (шаря в карманах). У вас, Петр Иванович, нет ста рублей? у меня всего сорок ассигнациями.

Добчинский. (смотря в бумажник). Двадцать пять рублей всего.

Бобчинский. Да вы поищите-ка получше, Петр Иванович! У вас там, я знаю, в кармане-то с правой стороны прореха, так в прореху-то, верно, как-нибудь запали.

Добчинский. Нет, право, и в прорехе нет.

Хлестаков. Ну все равно... Я ведь только так. Хорошо, пусть будет шестьдесят пять рублей... это все равно. (Прини­мает деньги) Не имеете ли вы чего-нибудь ска­зать мне?

Бобчинский. Как же, имею очень нижайшую просьбу.

Хлестаков. А что, о чем?

Бобчинский. Я прошу вас покорнейше, как поедете в Пе­тербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и ад­миралам, что вот, ваше сиятельство, или превосходительство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский. Так и ска­жите: живет Петр Иванович Бобчинский.

Хлестаков. Очень хорошо.

Бобчинский- Да если этак и государю придется, то ска­жите и государю, что вот, мол, ваше императорское величест­во, в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский.

Хлестаков. Очень хорошо.

Добчинский- Извините, что так утрудили вас своим при­сутствием.

Бобчинский. Извините, что так утрудили вас своим присутствием.

Хлестаков. Ничего, ничего! Мне очень приятно! (Выпроваживает их).

Ведущий: О деньгах любят поговорить все. Одни не знают, как их потратить, другие не знают, где их взять. В последнее время стали популярны произведения стихотворцев-малоформатников, которых не пугает даже известная среди литераторов поговорка: «Если писать так, чтобы словам было тесно, то мыслям о гонораре будет просторно». Они в одной, двух, самое большое трёх строках также пытаются высказаться о наболевшем. Например:

Нашёл кошелек.

Совершенно пустой.

И здесь обманули.

Или:

И доллары уж не на что купить…

А разве нельзя не согласиться с таким изречением:

Если за фальшивые деньги посадят,

За настоящие выпустят.

Как вам такие наблюдения:

Народ стал жить так плохо, что карманникам приходится уже не лазить по карманам, а рыться в них.

Считать деньги в чужом кошельке

намного легче,если отнять его.

Ведущий: Каждому человеку иногда бывает очень грустно. Ни идти никуда не хочется, ни видеть никого не желаешь… В таких случаях, чтобы быстро развеять скуку, наш вам совет: включите телевизор. Недаром в народе появилась поговорка: «Если каждый будет знать, о чем он говорит, то и по телевизору будет нечего посмотреть». Надоели одни и те же лица? Есть другой выход: возьмите какую-нибудь газету и почитайте объявления. Ещё лучше - не поленитесь, купите специальную, скажем, «Из рук в руки». Вот послушайте, что пишут:

- Требуется собаковод. оклад плюс собачье питание.

- Наркомания. Ломка. Недорого!

- Продам коляску для новорождённого синего цвета.

- Вышлю рецепт вечной молодости из натуральных ингредиентов недавно умершей бабушки.

- Продам дачу. 60 км. От кольцевой.

Лес, пруд, церковь, кладбище…

-Продаются три поросенка. Все три разного пола.

- Стеклю балконы алюминием.

- Сниму квартиру. Порядок в районе гарантирую.

Ведущий: Так и хочется назвать этих горе-авторов именем героя известной комедии Фонвизина «Недоросль». Приглашаем посмотреть сценку «Экзамен Митрофанушки».

Г-жа Простакова. Не изволишь ли батюшка посмотреть, чему наш Митрофанушка выучен?

Стародум. О сударыня! До моих ушей уже дошло, что он теперь только и отучиться изволил. Я слышал об его учителях и вижу наперед, какому грамотею ему быть надобно, учася у Кутейкина, и какому математику, учася у Цыфиркина. (К Правдину.) Любопытен бы я был послушать, чему немец-то его выучил.

Г-жа Простакова. Всем наукам, батюшка.

Митрофан. Всему, чему изволишь.

Стародум.(Митрофану). Чему ж бы, например?

Митрофан (подает ему книгу). Вот, грамматике.

Стародум.(взяв книгу). Вижу. Это грамматика. Что ж вы в ней знаете?

Митрофан. Много. Сушествительна да прилагательна...

Стародум. Дверь, например, какое имя: существительное или прилагательное?

Митрофан. Дверь, котора дверь?

Стародум. Котора дверь! Вот эта.

Митрофан, Эта? Прилагателъна.

Стародум. Почему же?

Митрофан, Потому что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста неделя дверь стоит еще не навешена: так та покамест существительна.

Стародум. Так поэтому у тебя слово дурак прилага­тельное, потому что оно прилагается к глупому человеку?

Митрофан. И ведомо.

Г-жа Простакова. Что, каково, мой батюшка?

Стародум. Нельзя лучше. В грамматике он силен.

Г-жа Простакова. Мой батюшка, он еще сызмала и к историям охотник.

Стародум. (Митрофану). А далеко ли вы в истории?

Митрофан. Далеко ль? Какова история. В иной зале­тишь за тридевять земель, за тридесято царство.

Стародум. А! так этой-то истории учит вас Вральман?

Митрофан. Нет, наш Адам Адамыч истории не рассказывает; он, что я же, сам охотник слушать.

Г-жа Простакова. Они оба заставляют себе расска­зывать истории скотницу Хавронью.

Стародум. Да не у ней ли вы оба учились и географии?

Г-жа Простакова (сыну). Слышишь, друг мой сердеч­ный? Это что за наука?

Митрофан (тихо матери). А я почем знаю.

Г-жа Простакова (тихо Митрофану). Не упрямься, ду­шенька. Теперь-то себя и показать.

Митрофан (тихо матери). Да я не возьму в толк, о чем спрашивают.

Г-жа Простакова (Правдину). Как, батюшка, назвал ты науку-то?

Стародум. География.

Г-жа Простакова (Митрофану). Слышишь, еоргафия.

Митрофан. Да что такое! Господи Боже мой! Пристали с ножом к горлу.

Г-жа Простакова (Правдину). И ведомо, батюшка. Да скажи ему, сделай милость, какая это наука-то, он ее и расскажет.

Стародум. Описание земли.

Г-жа Простакова (Стародуму). А к чему бы это служи­ло на первый случай?

Стародум. На первый случай сгодилось бы и к тому, что ежели б случилось ехать, так знаешь, куда едешь.

Г-жа Простакова. Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда - свезут, куда изволишь. Мне поверь, батюшка, что, конечно, то вздор, чего не знает Митрофанушка.

Стародум. О, конечно, сударыня. В человеческом невеже­стве весьма утешительно считать все то за вздор, чего не знаешь.

Ведущий: Да, действительно, сильны классики. Про них не скажешь словами тех же малоформатников:

Роман прочитал.

Ничего не запомнил.

Склероз виноват?

Или автор?

Ведущий: Хоть и не перевелись сейчас Митрофанушки, но судьба их иная. Не силен в науках - ступай Родину защищать. На эту тему у молодого литератора-современника Михаила Пермякова есть небольшая сценка. Вот только название её вызывает невольное удивление - «Доброволец».

Военкомат. Девять утра. Стук в дверь военкома.

- Войдите.

- Здравствуйте. Я пришёл.

- Вы кто?

- Доброволец.

- Не понял.

- Хочу служить в армии.

- Вы по повестке?

- Нет.

- А почему пришли?

- Я - доброволец.

- Вы больной?

- Я здоров.

- Здоров?

- Абсолютно.

- Так не бывает.

- Бывает.

- Добровольно не бывает.

- Ноя же пришёл.

- Это и подозрительно.

- Отдать долг Родине?

- И это тоже.

- Почему?

- Времена такие. Долги никто не отдаёт. Даже я.

- Даже вы?

- Шучу.

- А я - нет.

- Итак, вы…

- Хочу служить в армии.

- Вы не на учёте?

- В милиции?

- В психдиспансере.

- Нет.

- Анализы?

- В норме.

- В детстве головой бились?

- Нет.

- Может, энурез?

- Нет.

- Плоскостопие?

- Нет.

- А может…

- Нет.

- Что «нет»?

- Да.

- Понятно.

- Что понятно?

- Что ничего не понятно.

- понятно. Ну так как?

- Никак. Свободен.

- Но у вас же недобор.

- Я знаю.

- Солдат не хватает.

- Я знаю.

- Служить некому!

- Я знаю.

- И я свободен?

- Свободен.

- Я вспомнил. Меня вызывали.

- Да?

- И повестка была.

- Правда?

- Даже три.

- Врёшь!

- Точно.

- Что точно?

- Так точно!

- Ну, тогда другое дело! А то, понимаешь, доброво-о-лец!.. старшина! На призывной пункт субчика этого! Да - и не забудь надеть наручники, а то ещё сбежит по дороге! Вот молодежь пошла, никто служить не хочет. Пока план сделаешь - семь потов сойдёт!

Ведущий: Пародия на нашу действительность, да и только. Кстати, о пародиях… Это ещё одно верное средство избавиться от грустного настроения. Этот жанр возник ещё в 6 веке до нашей эры. Первое пародируемое произведение было, как это ни странно звучит «Илиада» Гомера. А сама пародия называлась «Война мышей и лягушек». Жанр пародий стремительно развивался. В 19 веке он приобрёл небывалую популярность. Как было не посмеяться над тяжеловесностью и ненатуральностью классицистов или над излишней чувствительностью, порой даже слезливостью сентименталистов?

Пародисты могут самую простую грустную историю превратить в произведение вызывающее улыбку и смех. В этом легко убедиться. Всем знакома детская песенка: «Жил-был у бабушки серенький козлик…»? Вот во что превратили её пародисты 20 века.

Пародия на Бориса Пастернака. Вариация без темы.

Старуха. Домик. Хлев и старый козлик.

И ничего. И к козлику любовь,

Что каждый мускул мускусом пронижет,

Мускатным шумом пенным, как прибой.

И небо грузным куполом соборным

Над бором, взбросившим, как бровку, вверх

Фестоны темные бессонных сосен.

И ничего. Старуха. Козлик. Лес…

Рвалась на волю волн озонных жажда

Сплошным «ме-ме»: туда, туда бы, в бор!

Играя в прятки перед тем, как прянуть,

В бору мечась, волчком вертелся волк!

И призмой слез уже в глазах козлиных

Расколот мир на эллипс и на ромб…

Козлёнка нет. Старуха, хлев и домик.

Рога и ножки. Больше ничего.

Пародия на Владимира Маяковского.

Скрипела старуха,

Телега словно

кха,

кхо

кхе

кхи.

Великолепно мною уловлены

старухины все грехи.

Дрянной старухиной

хаты возле

разрушенный

был

хлев.

Маленький, миленький, серенький козлик

валялся там на земле.

Вздумалось козлику в лес погуляти -

какое же дело мне?

Но я, старуха,

аккумулятор

загубленных козьих дней.

А мне козлы, те, кого обидели,

всего роднее и ближе.

Видели,

как собака бьющую руку лижет?

Напали на козлика серые волки,

душу кровью облив.

Встала дыбом

испуганным, колким

седая щетина земли.

Остались бабушке рожки да ножки.

Ведущий:Не менее популярен и жанр басни. Эти небольшие поучительные истории дают пищу уму и сердцу и также гонят скуку и грусть прочь.

И.А. Крылов «Лжец»

Из дальних странствий возвратясь,

Какой-то дворянин (а может быть, и князь),

С приятелем своим пешком гуляя в поле,

Расхвастался о том, где он бывал.

И к былям небылиц без счёту прилагал.

«Нет, - говорит, - что я видал,

Того уж не увижу боле.

Что здесь у вас за край?

То холодно, то очень жарко,

То солнце спрячется, то светит слишком ярко.

Вот там-то прямо рай!

И вспомнишь, так душе отрада!

Ни шуб, ни свеч совсем не надо:

Не знаешь век, что есть ночная тень,

И круглый божий год все видишь майский день.

Никто там ни садит, ни сеет:

А если б посмотрел, что там растет и зреет!

Вот в Риме, например, я видел огурец:

Ах, мой творец!

И по сию не вспомнюсь пору!

Поверишь ли? ну, право, был он с гору». -

«Что за диковина! - приятель отвечал, -

На свете чудеса рассеяны повсюду;

Да не везде их всякий примечал.

Мы сами вот теперь подходим к чуду,

Какого ты нигде, конечно, не встречал,

И я в том спорить буду.

Вон, видишь ли, через реку тот мост,

Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост,

А свойство чудное имеет:

Лжец ни один у нас по нем пройти не смеет;

До половины не дойдет -

Провалится и в воду упадёт;

Но кто не лжёт,

Ступай по нем, пожалуй, хоть в карете» . -

«А какова у вас река?» -

«Да не мелка.

Так, видишь ли, мой друг, чего-то нет на свете!

Хоть римский огурец велик, нет спору в том,

Ведь с гору, кажется, ты так сказал о нём?» -

«Гора хоть не гора, но, право, будет с дом». -

«Поверить трудно!

Однако ж как ни чудно,

А все чуден и мост, по коем мы пойдем,

Что он Лжеца никак не подымает;

И нынешней ещё весной

С него обрушились (весь город это знает)

Два журналиста да портной.

Бесспорно, огурец и с дом величиной

Диковинка, коль это справедливо». -

«Ну, не такое ещё диво;

Ведь надо знать, как вещи есть:

Не думай, что везде по-нашему хоромы;

Что там за домы:

В один двоим за нужду влезть,

И то ни стать, ни сесть!» -

«Пусть так, но все признаться должно,

Что огурец не грех за диво счесть,

В котором двум усесться можно.

Однако ж мост-ат наш каков,

Что Лгун не сделает на нём пяти шагов,

Как тотчас в воду!

«Хоть римский твой и чуден огурец…» -

«Послушай-ка, - тут перервал мой Лжец, -

Чем на мост нам идти, поищем лучше броду».

Ведущий: Человек, встречая на своём пути обман и ложь, все-таки всегда стремится к правде, какой бы горькой она ни была. Естественно, эта дорога не свободна от неприятностей, но мы желаем вам, чтобы они почаще обходили вас стороной. Надеемся, нам удалось поднять ваше настроение. Улыбайтесь почаще, дарите улыбку себе и окружающим. Помните, смех намного продлевает жизнь.