Спортивные мотивы в творчестве Владимира Набокова

Спортивные мотивы в творчестве Владимира Набокова

Слайд 1

Набоков о себе:

Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. …Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце - по-русски, и моё ухо - по-французски.

Фильм «Биография Владимира Набокова»

Слайд 2

Сегодня трудно представить, что когда-то жизнь и творчество замечательного поэта и писателя, одинаково блестяще писавшего на русском и английском языках, Владимира Владимировича Набокова долгое время оставались "terra incognita" широкому кругу читателей бывшего СССР, и прежде всего его родины - России.

Только на заре горбачевской перестройки было наконец "прорублено" окно в "железном занавесе" россиян к автору "Защиты Лужина", "Дара" и знаменитой "Лолиты".

Пионером решительного поступка довольно неожиданно стал журнал "64 - Шахматное обозрение"

Биографические предпосылки, набоковского интереса к спорту очевидны: его петербургское детство совпало с эпохой возрождения олимпийского движе­ния, отец писателя регулярно практиковал фехтоваль­ные и боксёрские тренировки и сумел привить сыну интерес к модным тогда «английским» теннису, фут­болу, боксу, верховой езде и велосипедному спорту

Слайд 3

О пристрастии В. В. Набокова к древней игре, о его любимом занятии, составлению шахматных задач, написано довольно много, в том числе и им самим. Несмотря на то, что задачи Набокова не открыли в шахматной композиции особой новизны, они интересны для истории в контексте творчества их автора, знаменитого писателя.

Набоков неоднократно подчеркивал близость шахматной композиции и литературного творчества.

В доме Набокова шахматы традиционно почитались. "Набоковский родовой герб изображал собой нечто вроде шашечницы.

Молодой Набоков пишет стихи, увлечен ловлей бабочек, каждый вечер играет с отцом в шахматы. Здесь он впервые сочиняет шахматные задачи.

Шахматная тематика Набокова отражается в стихотворении-сне "Рыцарь":

Я в замке. Ночь. Свод сумрачно-дубовый.

Вдоль смутных стен портретов

смутный ряд.

Я не один: в углу - средневековый

суровый страж, составленный из лат.

Он в полутьме, как сон убийцы хмурый,

стоял с копьем в закованной руке.

Я расставлял огромные фигуры

при трех свечах на шахматной доске.

И вот огонь угрюмый отсвет кинул

на рыцаря - и видел, слышал я:

он медленно забрало отодвинул,

и звякнула стальная чешуя.

Он подошел тяжелою походкой,

стуча копьем и латами звеня;

сел предо мной, и руку поднял четко,

и стал играть, не глядя на меня.

Взор опустив и трепетом объятый,

бессмысленно я пешки выставлял.

Жемчужные и черные квадраты

крылатый ветр, дохнув, перемешал.

Последнею пожертвовал я пешкой,

шепнул: "сдаюсь", и победитель мой

с какой-то знакомою усмешкой,

привстав, ко мне нагнулся над доской...

Очнулся я. Недвижно рыцарь хмурый

стоит в углу с копьем своим в руке,

и на местах все тридцать две фигуры

передо мной на шахматной доске.

Слайд 4

Когда Набоков заканчивает учебу в Кембридже и надолго переезжает в Берлин. Там он активно сотрудничает в газете "Руль», ведёт шахматный отдел.

Три шахматных сонета

2

Движенья рифм и танцовщиц крылатых

есть в шахматной задаче. Посмотри:

тут белых семь, а черных только три

на световых и сумрачных квадратах.

Чернеет ферзь между коней горбатых,

и пешки в ночь впились, как янтари.

Решенья ждут и слуги, и цари

в резных венцах и высеченных латах.

Звездообразны каверзы ферзя.

Дразнящая, узорная стезя

уводит мысль,-- и снова мысль во мраке.

Но фея рифм -- на шахматной доске

является, отблескивая в лаке,

и -- легкая -- взлетает на носке.

Его первые шахматные публикации в "Руле" появились 20 апреля и 5 мая 1923 года под литературным псевдонимом В. Сирин. Это был дебют Набокова в качестве шахматного композитора.

Как шахматист-игрок Набоков не был ни мастером, ни гроссмейстером, но играл крепко и не любил произносить обидный исход "сдаюсь". Играл он в шахматы с переменным успехом весьма часто - по вечерам, дома, на квартирах у друзей, иногда даже в турнирах.

Вместе с тем обстановка прямого соперничества Набокова сковывала. Он никогда не играл в соревнованиях. На него негативно действовали давление спортивного ажиотажа и жесткие рамки регламентов, правил, которые не прощали даже случайных просчетов.

Набоков считал составление шахматных задач не только формой своеобразного интеллектуального развлечения, но и занятием, полезным для развития творческой фантазии.

Слайд 5 У Набокова возникает идея написать роман с использованием шахматной тематики. Роман начал печататься в Париже и параллельно в Берлине. Имел огромный успех.

С выходом "Защиты Лужина" к Набокову пришло полное признание не только в литературной среде. Он стал известен и всем шахматистам Европы, хотя с первых страниц романа становится ясно, что шахматы в книге только метафора, сам же роман совсем о другом.

Ценность романа Набокова, конечно, не в натурном сходстве героя "Защиты Лужина" с кем-либо. Прежде всего это роман о борьбе в мире добра и зла, "светлых и пасмурных сил", как сказано в одном из сонетов Набокова. Роман напоминает выполненную единственными ходами шахматную партию, где каждая фигура и пешка знает свое время и место, точно в срок появляясь на сцене, точно в срок исчезая с доски. Поступки героев подчинены жесткой последовательности замысла, строгой и четкой идее.

Какую непомерную жизненную цену за успе­хи в шахматах пришлось заплатить герою «Защиты Лужина», известно всем, кто читал этот один из самых психологически глубоких романов Набокова: воспри­ятие жизни как шахматной партии привело гроссмей­стера к нервному переутомлению и финальному смер­тельному «выпаданию» из игры.

Слайд 6 Важно, что спортивный материал почти всег­да используется Набоковым как пространственно - событийный фон для сюжетных ситуаций, в которых обсуждаются проблемы творчества или - так же ча­сто - ложных претензий на статус творца, шулерской имитации искусства. Именно в таком контексте, на­пример, изображается хоккейный матч - а это первая хоккейная сцена в русской литературе! - в романе «Камера обскура» (1931). На первом пла­не изображения- диалог меж­ду заведомо отрицательными персонажами Горном и Магдой, но их реплики перебиваются «репортажными» вкраплениями о событиях на льду берлинско­го Спорт-Паласа.

Серия пунктирных сообщений о ходе игры между немецкой и шведской командами включает в себя опи­сание выезда хоккеистов на отливающий «маслянисто- сизым блеском» лёд, динамичные зарисовки стреми­тельных перемещений игроков, их передач друг дру­гу, мощных ударов по шайбе⁴, наконец, забитого гола. Особое внимание - в этом Набоков остаётся верен своему «голкиперскому»-опыту - уделено действиям ' хоккейного вратаря, который оказывается самой яр­кой фигурой ледового спектакля.

Слайд 7 В романе «Подвиг» главный герой - студент и романтик, неустанно движущийся к реализации мечты, но на этот раз он русский по рождению, с русским именем Мартын, хотя и со швейцарской фа­милией Эдельвейс.

В России он представлял себе во сне «сказочные» картины, в ко­торых был «изумительным футболистом», - но в Ан­глии стал отличным голкипером.

Важна в характеристике Мартына и серия собственно спортивных сцен с его участием: в них фигура героя-спортсмена всякий раз подсве­чивается «рыцарскими» ассоциациями, акцентиру­ется умение терпеть боль, превозмогать усталость, сохранять достоинство. Герой проявляет себя как разносторонний спортсмен: он и лыжник, носящий­ся по скатам альпийских гор, и теннисист, обладаю­щий плотным ударом и упорным характером, и пло­вец, овладевший «правильным кролем».

Набоков прослеживает динамику эмоционально­го состояния спортсмена: от «дрожи волнения» - че­рез самозабвенный азарт - до «вдохновенного» спо­койствия.

Мартыну удаётся выстоять, не сдать­ся на милость победителя, по сути, преодолеть себя. Именно этой чертой характера - умением преодо­ леть свои слабости, собственные «телесные преде­лы» - и интересен автору его герой-спортсмен. В итоге главным становится беспримесное «олимпийское» свойство человеческо­го духа - стремление, зафиксированное одной из са­мых известных формул человеческих дерзаний «Citius, altius, fortius» («Быстрее, выше, сильнее»).

В юношеском стихотворении «Football» одна из болельщиц сравнивает вратаря (а это конечно, сам Набоков, игравший голкипером в коман­де своего колледжа в период учёбы в Кембридже) со скрипачом.

Football

Я видел, за тобой шел юноша, похожий

на многих; знал я все: походку, трубку, смех.

Да и таких, как ты, немало ведь, и что же,

люблю по-разному их всех.

Вы проходили там, где дружественно-рьяно

играли мы, кружась под зимней синевой.

Отрадная игра! Широкая поляна,

пестрят рубашки; мяч живой

то мечется в ногах, как молния кривая,

то -- выстрела звучней -- взвивается, и вот

подпрыгиваю я, с размаху прерывая

его стремительный полет.

Увидя мой удар, уверенно-умелый,

спросила ты, следя вращающийся мяч:

знаком ли он тебе -- вон тот, в фуфайке белой,

худой, лохматый, как скрипач.

Твой спутник отвечал, что, кажется, я родом

из дикой той страны, где каплет кровь на снег,

и, трубку пососав, заметил мимоходом,

что я -- приятный человек.

И дальше вы пошли. Туманясь, удалился

твой голос солнечный. Я видел, как твой друг

последовал, дымя, потом остановился

и трубкой стукнул о каблук.

А там все прыгал мяч, и ведать не могли вы,

что вот один из тех беспечных игроков

в молчанье, по ночам, творит, неторопливый,

созвучья для иных веков.

26 февраля 1920, Кембридж

* Футбол (англ.).

Слайд 8 В прозе Набокова ёпервое развёрнутое описание спортивного состязания встречается в рассказе 1924 года «Венецианка», местом действия которого - вполне предсказуемо - оказывается Англия: культивиро­вавшаяся в семье Набоковых спортивность была из­начально окрашена в «британские» тона, а реальный спортивный опыт автора был по большей части связан с Кембриджем. В экспозиционной части рассказа де­тально описан теннисный матч с участием четырех из пяти персонажей (пятый является зрителем), так что начальное представление о действующих лицах чита­тель получает сквозь призму их спортивных навыков или «болельщицких» реакций.

Lawn-tennis

Юноша, белый и легкий, пестрым платком подпоясан;

ворот небрежно раскрыт, правый отвернут рукав.

Встал он, на гладком лугу, за черту, проведенную мелом,

голову поднял с улыбкой, мяч серебристый подкинул,--

выгнувшись, плавно взмахнул многострунной широкой лаптою

миг,-- и со звуком тугим мяч отлетает и бледной

молнией падает там, где стоит, ожидая, такой же

юноша, белый и легкий; миг,-- и со звуком ответным

мяч возвращается вновь через сетку, чуть вздутую ветром.

Мягкие синие тени бегут по траве озаренной.

Поодаль зыблется вяз. На ступени, у двери стеклянной,

лоснится лейка забытая. Дышат, блестят занавески.

В доме прохладно и пусто, а тут, на упругой поляне,

гонится ветер за солнцем, и будет до вечера длиться

легких мячей перезвон,-- юности белой игра...

Слайд 9 Так или иначе, но уже в ранних произведениях Набокова устанавливается прочная мотивная взаи­мосвязь между сферами спорта и творчества.

В стихотворении «Конькобежец», напи­санном в февралеТ925 года, Набоков создаёт образ мастера фигурного катания, научившегося «плясать на льду» «у зимней Терпсихоры» и уже добившегося лавров победителя . Но главное в стихотворении - образное уподобление спортсмена талантливому поэту, метафорическое соот­несение их уникальных умений. «Алмазная молния» движений фигуриста оставляет на льду «узорное по­добие цветка».

КОНЬКОБЕЖЕЦ

Плясать на льду учился он у музы,
у зимней Терпсихоры... Погляди:
открытый лоб, и черные рейтузы,
и огонек медали на груди.

Он вьется, и под молнией алмазной
его непостижимого конька
ломается, растет звездообразно
узорное подобие цветка.

И вот на льду, густом и шелковистом,
подсолнух обрисован. Но постой -
не я ли сам, с таким певучим свистом,
коньком стиха блеснул перед тобой.

Оставил я один узор словесный,
мгновенно раскружившийся цветок.
И завтра снег бесшумный и отвесный
запорошит исчерченный каток.

Слайд 10 В стихотворении «Велосипедист» ли­рического героя охватывает чувство «упоения бы­стротой», вполне сопоставимое с состоянием твор­ческого «восторга».

Велосипедист

Мне снились полевые дали,

дороги белой полоса,

руль низкий, быстрые педали,

два серебристых колеса.

Восторг мне снился буйно-юный,

и упоенье быстроты,

и меж столбов стальные струны,

и тень стремительной версты.

Поля, поля, и над равниной

ворона тяжело летит.

Под узкой и упругой шиной

песок бежит и шелестит.

Деревня. Длинная канава.

Сирень цветущая вокруг

избушек серых. Слева, справа

мальчишки выбегают вдруг.

Вдогонку шапку тот бросает,

тот кличет тонким голоском,

и звонко собачонка лает,

вертясь пред зыбким колесом.

И вновь поля, и голубеет

над ними чистый небосвод.

Я мчусь, и солнце спину греет,

и вот нежданно поворот.

Колеса косо пробегают,

не попадая в колею.

Деревья шумно обступают.

Я вижу старую скамью.

Но разглядеть не успеваю,

чей вензель вырезан на ней.

Я мимо, мимо пролетаю,

и утихает шум ветвей.

30 сентября 1918

Слайд 11 Уже на излёте своей жизни, после публикации англо­язычного романа «Look at the Harlequins» («Смо­три на арлекинов!»), Набоков написал стихотворе­ние, в котором иронически обыграл и качество буду­щих переводов своего романа, и собственную репута­цию писателя-«чемпиона», с высоты своего величия взирающего на современников. Стихотворение адре­совано жене писателя Вере Набоковой:

. Только ты, только ты все дивилась вослед

чёрным, синим, оранжевым ромбам...

«N писатель недюжинный,,сноб и атлет,

наделённый огромным апломбом...»

Фильм о возвращении Владимира Набокова в Россию как писателя

7