Пасхальный рассказ «Денискина Пасха»

Антуфьева Евгения Владимировна, учитель русского языка и литературы МКОУ Староюгинская ООШ

Денискина Пасха

В одном из отдаленных сел Сибири, далеко от Большой Земли затерялась в своей неказистости маленькая избушка. Избушка, которую и не назовешь иначе: уж очень она была скромная, неприглядная. Смотрела она на улицу виноватым взором из двух своих закоптелых оконцев, словно извиняясь за свою простоту. Однако славная была изба, с добром выстроена, и в ее окнах-глазках самыми первыми каждый день появлялись лучи приветливого солнца. Всякий прохожий, встречавшийся с ней, в мыслях задавал вопрос: «Сколько ж тебе лет, милая?». А было ей ни много ни мало уж пятьдесят лет без четырех годков. Много она видела на своем веку и радости, и горя. И война в сороковые не обошла хатку, сгинул где-то на вражьей стороне ее строитель. Несколько лет стояла она без жильцов, будто оплакивая своего хозяина. В то время с жильем беда была, но не селился в ней никто, как бы отдавая ей дань памяти по всем безвременно погибшим в ту страшную годину. Простояла она так четыре года, потом приехали в деревню несколько семей с Украины, вот одна-то и основалась в ней. Засияла тогда избушка чистым бельем под окошками, заговорила детскими голосами, зазвенела песнями женщин, загудела суровым басом отца-работяги - пошла жизнь своим чередом, едва успевая отсчитывать пятилетки. Несколько поколений сменилось, настали восьмидесятые, а избушка все еще радовалась жизни, которую бережно хранила в себе…

Осенью личико хатки освещалось крупной сетью рябиновых листьев да коралловых гроздей, солнышко играло в кудрях березки, жившей по соседству с избушкой в мире и согласии уж лет тридцать. Унылыми октябрьскими вечерами плакала избушка холодными дождями, которые омывали ее, делая стены похожими на серый камень.

Зимой она мерялась силами со стужей, вызывая ее на бой серыми плотными смолистыми клубами печного дыма. Вместе с деревенскими ребятишками радовалась бархатному снежку.

Летом загорала на солнышке, провожала в дальнее плавание проходящие мимо деревни суда.

Весною играла с солнечными зайчиками, отражающимися в капели, галдела с птахами.

Вот в то самое время жили в избенке хорошие люди: бабушка Марья Даниловна с семилетним внуком Дениской.

Беднёхонько они жили, перебивались чем могли. Спасибо, что добрые люди не забывали их, кто молочка даст, кто мучицы принесет, а кто огород прополоть поможет. Любили их в деревне, хорошие они были. Дениска-то безобидный был, умишком обделенный. Дурачок, одним словом. Но никогда в своей жизни паренёк никого не обидел. И его никто не трогал. Даже пацанята-сорванцы никогда не смеялись над ним, а наоборот, кто конфеткой угостит, кто семечек насыпет. А Дениска им: «Гхай….Сба..зиба». Друга у друга обитатели той избушки единственными родственниками были на всем белом свете. Иной раз после летнего знойного дня сядет баба Маруся на лавочку, погладит ласково шершавую бревенчатую стену избы, тихо затянет «Ай, горька моя судьбинушка…» Тут и внучок рядышком. Глядишь, через некоторое время поют с Марьей соседки-женщины, а мужики смолят поодаль свои крепкие самокрутки. Смотришь на них − не нарадуешься. Вот где она, Россия-матушка!

Марья Даниловна верующей была да внука приучила смиренным быть, добро делать, Бога благодарить за каждый прожитый день. Тогда многие не верили, церковь презирали, на партию уповали, коммунизм строили. Да и все же некоторые прислушивались к певучим рассказам бабы Марьи об отце небесном.

Дениска с Марьей Даниловной много молились за мир на земле, за погибших в войну, за родителей Денискиных, которые на БАМе сгинули без вести, за всех хороших людей на свете да и за плохих тоже, ведь они люди. С особым трепетом перебирали они старые оставшиеся фотокарточки, ухаживали за образами, разглаживали страницы Ветхого завета. Гордилась избушка своими жителями, переживала за них, убаюкивала их по ночам.

Все святые праздники знали наперечет Дениска с бабушкой. С особым чувством относился внучок к Светлой Пасхе, Рождеству Христову, Святому Богоявлению.

Стояла весна, апрель. Природа в том году как-то очень быстро растопила сугробы, сменила суровые морозцы на мягкое тепло. Вокруг сверкала свежестью едва пробившаяся травушка. Радостные птахи щебетали без умолку, словно делились отпускными впечатлениями друг с другом. Марья вышла погреть свои натруженные ноги на солнышко, и невольная улыбка посетила её морщинистое лицо.

-Дениска! Выдь, погляди: красота-то кака!

- Гхай, кра - хота!!! Белёза зелёнайа!

-Да, зелёная. Невестушка наша. Да ведь завтра Пасха, слышь? Прославлять будем отца нашего.

- Та-та, слышь,− задумчиво ответил Денис, глаза которого озарились таким наивным и детским блеском, какой можно наблюдать лишь у новорожденных да у юродивых. Затем он что-то загулил, заворковал и убежал в дом.

-Эк мы, неужто чуть не забыли? Старость, старость. ..Ай, горька мо-я су-дьби-нушка!

Остаток дня прошел в приготовлении к предстоящему празднику. Внучок перебрал все иконы, каждый образок поцеловал, пошептал что-то. Марья нашелушила луковой кожуры. Соседка как раз занесла десяток яичек, которые были сварены, да положены на окраску в луковый настой.

Избушка парила запахом свежей сдобы, клюквенного киселя, булочек с моченой брусникой. К вечеру в окнах избушки показалась ароматная праздничная Пасха - Денискин любимый пирог.

Дениска верил, что с каждым целебным кусочком кулича, у него появляется больше сил, здоровья. Больше всего на свете Дениска хотел выздороветь и посадить бабушке весь огород, принести бочку воды, наколоть дров, нарыбачить карасей. Он знал, что завтра Отец небесный вновь поможет ему обрести сил, которые наверняка уже напитались в кулич. С такими мыслями он поцеловал бабушку, помолился, потёр старенький нательный крестик и лёг спать.

Пасхальное утро встретило деревушку мягкими нитями золотистого солнышка. Денискина избушка купалась в них, словно воробушек. Дениска проснулся, но не открыл глаза. А полежал минут пять, будто прислушиваясь к звукам, готовясь к чему-то великому, славному.

Затем он встал, оделся, выбежал во двор, полюбовался белыми барашками на небе, послушал работника-дятла.

-Христос воскрес! Христос воскрес! Христос воскрес! - улыбаясь, почти прошептала бабушка.

- Гхай! Ва-стину васкхлес! Ва-стину васкхлес! Гхай! Ва-стину васкхлес! - с восторгом, почти крикнув, ответил Дениска.

Тут же два пасхальных яичка были вынуты из кармана бабушкиного халата.

Вскоре был накрыт праздничный стол, который, однако, не имел никаких следов роскоши. Но всё на нем было сделано с любовью и уважением. Помолившись, Дениска да Марья приступили к трапезе, пахло чаем из душицы и мяты, брусникой. Баба Маша отрезала внуку кусочек душистого кулича.

- На, Дениска, поправляйся!

- Сба-зиба. - И зажмурил при этом глаза.

Когда чаепитие закончилось, бабушка прилегла отдохнуть, а внук потихоньку вышел на улицу, взял ведро побежал к водокачке. Набрав почти полное, он с остановками донес его до бочки - и так шесть раз. Но он не устал, напротив, ему было так хорошо и спокойно, ведь он знал, что сил хватит. Он принес дров домой, подмел двор, покормил старого Шарика, помыл посуду, укрыл ватным одеялом бабушку. Затем прилег, чувствуя при этом тихую радость и вдохновение.

-Батюшки, кто ж нам так помог! Кого благодарить-то? Бог ему в помощь во всяком деле. Глянь, Дениска!

-Гхай. Э-да Ди-ди-ска! Ди-ди-ска! Фдаро-вый Ди-ди-ска!

Бабушка обмерла, затем скромная улыбка посетила ее доброе, ласковое лицо. Она посмотрела на образы и подумала : « А, может, и вправду поправится?!?. Дай Бог!!!»

Дениска был такой радостный, словно ангелок, прыгал, радовался, молился….Христос воскрес!

Праздничный день подошел к концу. Два человечка с таким благоговением в сердце легли спать. Избушка бережно охраняла их сон, отгоняла от них мрачные думы. Она любовно укачивала их тихими хлопками остывающей печи. С Пасхой, Дениска! С Пасхой!