Материалы к итоговому сочинению. Ответ на вопрос проблемного характера

Тимофеева Елена Анатольевна

Краевое государственное общеобразовательное учреждение Алтайская школа-интернат с первоначальной летной подготовкой

Почему именно повесть «Фаталист» завершает роман М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени?»

Почему же именно повесть «Фаталист» завершает роман М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени?»

Мне кажется, что это был грандиозный замысел М.Ю.Лермонтова. Он подтвердил гениальность творца и дал роману бессмертие.

Попробую обосновать собственное суждение.

Всем известно, что М.Ю. Лермонтов изменил порядок расположения повестей в окончательной редакции романа, что этот порядок не соответствовал последовательности их первоначальной публикации. Мы также знаем, что автор отказался от хронологического принципа в изображении жизни главного героя .Почему?

Отчасти на этот вопрос отвечает В.Г.Белинский в статье «Герой нашего времени». Он пишет: «Герой нашего времени» представляет собою несколько рамок, вложенных в одну большую раму, которая состоит в названии романа и единстве героя. Части этого романа расположены сообразно с внутреннею необходимостью… основная мысль автора дает нам единство, и общность их впечатления поразительна…». Критик утверждает, что роман нельзя читать не в том порядке, в каком расположил его автор.

Особенность композиции романа в том, что автор постепенно приближает героя к читателю. Сначала мы воспринимаем Печорина глазами Максима Максимыча, замечавшего противоречия его характера, но не способного постичь их причины, затем видим глазами автора-рассказчика, человека одной с героем среды, способного понять Григория Александровича и нарисовать его психологический портрет, и, наконец, Печорин сам рассказывает о себе, позволяя читателю заглянуть в свою душу. В «Бэле» герой - таинственное лицо, в части «Максим Максимыч» его таинственность усиливается, так как читатель не находит ее разгадки, в «Тамани» он «автобиографичен», но по-прежнему необыкновенен, еще больше возбуждает внимание к себе. Только в «Княжне Мери» загадка как будто разгадывается: Печорин является нам как герой эпохи Лермонтова. Человек, составленный из пороков в полном их развитии, вызывает горькое чувство, которое овладевает читателем и преследует его. И хотя в романе изображается готовый, уже сложившийся характер, из всех этих частей в целом составляется портрет героя времени. Только «Фаталист» не добавит ни одной новой черты, которая дополнила бы этот портрет, но «… странное дело! Вы еще более понимаете его, более думаете о нем, и ваше чувство еще грустнее и горестнее…».

В чем причина этой грусти и горести? С точки зрения Белинского, причина в том, что нам явлен страдающий герой, «рожденный для добра» и жестоко наказанный за зло. Белинский объясняет и почти извиняет его безверие, эгоизм, презрение к людям. Оправдывая поступки героя, он предлагает брать во внимание «…обстоятельства его развития и сферу жизни, в которую он поставлен судьбою», говорит, что его «искажения» выкупаются «его богатой натурой».

Рассуждая о характере противоречий Печорина, мы все ссылаемся на знаменитое: «Душа Печорина не каменистая почва, но засохшая от зноя пламенной жизни земля: пусть взрыхлит ее страдание и оросит благодатный дождь - и она произрастит из себя пышные, роскошные цветы небесной любви…». Пусть. Но почему же она, душа-то, страдает и страдает, а «произрастить» не может?

Позволю себе сказать, что душа Печорина - «каменистая почва». Обратимся к эпизодам романа.

- Послушай, Григорий Александрович, признайся, что нехорошо.

- Что нехорошо?

- Да то, что ты увез Бэлу… Ну, признайся, - сказал я ему.

- Да когда она мне нравится?

Ну, что прикажете отвечать на это?...

Еще один эпизод:

- Она никому не будет принадлежать, кроме меня,- прибавил он, ударив кулаком по столу.

И еще один:

- Что, батюшка? - сказал я ему?

- Дьявол, а не женщина! - отвечал он, - только я вам даю мое честное слово, что она будет моя…

Читая роман, мы понимаем, что Печорин страдает. Однако говорит и действует он, словно камни бросает. Откуда эта «каменистость»? Сопоставляю выделенное мною в тексте «Героя нашего времени» с текстом «Демона»:

Он был могуч, как вихрь шумный,

Блистал, как молнии струя,

И гордо в дерзости безумной

Он говорит: «Она моя!»

И еще из «Демона» же:

«Она моя! - сказал он грозно, -

Оставь ее, она моя.

Чего больше в поступках Печорина: романтизма или демонизма? И безумство, и дерзость, и грозность. Мне кажется, во всем этом больше демонизма. Неубедительно? Тогда снова обращаюсь к страницам романа. «Может быть, вы хотите посмеяться надо мной, возмутить мою душу и потом оставить… Это было бы так подло, так низко, что одно предположение… О нет!» - говорит княжна Мери. А ведь мы уже слышали нечто подобное!

Невольно я с отрадой тайной,

Страдалец, слушаю тебя.

Но если речь твоя лукава,

Но если ты обман тая…

О! пощади! Какая слава?

На что тебе душа моя?

Не пощадит. Печорин безбожно поступает с Мери! Как Демон с Тамарой. А если учесть, что им уже записано в дневнике кощунственное о «необъяснимом наслаждении в обладании молодой, едва распустившейся души», то другое: «…у меня несчастный характер…», «…такова моя участь…» и прочее - не столь убедительно и извинительно, как мне кажется. Не условия жизни, а сам Печорин делает себя орудием казни, падающим «на голову обреченных жертв, часто без злобы, всегда без сожаления». А как же иначе? Ведь и об этом уже предупрежден читатель: «Да и какое дело мне до радостей и бедствий человеческих, мне, странствующему офицеру…». Удивительно ли, что подобное мы тоже встречали в «Демоне»?

Что повесть тягостных лишений,

Трудов и бед толпы людской

Грядущих, прошлых поколений

Перед минутою одной

Моих непризнанных мучений?

Что люди? Что их жизнь и труд?

Все, что походя делает Печорин - безбожно. Цель его жизни - борьба. Но с чем он борется? Во имя чего? Ведь по-настоящему ему и жизнь не нужна, и свобода, которой он так дорожит, не нужна. В части «Фаталист» Печорин бросает вызов самой судьбе. Так и слышится: «И она моя!» В финале повести он приходит к выводу, что судьба бессильна против воли и разума человека. «После этого как бы, кажется, не сделаться фаталистом? Но кто знает наверное, убежден ли он в чем или нет?...и как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!...» На первый взгляд кажется, что только в этой части идет речь о поединке с судьбой. На самом деле все части романа рассказывают о том, как Печорин борется с судьбой и как она его «переигрывает», делая все несчастнее и несчастнее. Это действительно так. Иначе откуда эти мысли: «…зачем я жил? для какой цели я родился? А, верно, она существовала…», «Неужели…мое единственное назначение на земле - разрушать чужие надежды?...Какую цель имела на это судьба?»

Причина несчастий Григория Александровича в его уме, «нацеленном лишь на познание низких истин и провоцирующем поэтому не лучшие инстинкты и страсти в душах вовлеченных в его игры людей». Его сознание, помраченное гордыней, раздваивается, поэтому один человек в нем живет, а другой наблюдает за ним и анализирует его. Болезнь? Несомненно. Но болезнь людей целого поколения.

Кто был охвачен этой болезнью 30-х годов 19 века? Философы , «любомудры», подменившие любомудрие «любоначалием», утверждавшие превосходство человеческого разума над всем остальным. Каков итог этой болезни? «Ум с сердцем не в ладу», «скучающий эгоист», «страдающий эгоист», нигилист, «тварь я дрожащая или право имею» - вот цена постижения «науки бесплодной», чуждой русскому духу.

Очень интересно в романе наблюдение автора-рассказчика об особой способности русского человека «применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить». Конечно, это сокровенная мысль самого Лермонтова. Так вот, с его точки зрения, «это свойство ума … доказывает неимоверную гибкость и присутствие здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения». По логике, Печорин вовсе не русский. Это близко к истине. Разум его сформирован чуждой русскому человеку культурой и наукой. Ценности западного мира - байронизм, кальвинизм, а позднее ницшеанство- прочно входили в сознание «золотой молодежи» 30-х - 40-х годов 19 века, развращая ее разум, делая целые поколения «чужими среди своих», «состарившимися в бездействии под бременем познанья и сомненья». Осознание этой оторванности, несомненно, было болезненным для М.Ю.Лермонтова и нашло отражение в его герое.

От Печорина «веет могильным холодом», он - предшественник русского нигилизма, печальные плоды которого мы пожинаем и сегодня. Ничего не брать на веру, все проверять опытным путем - правило не только Печорина. Это, к сожалению, основной постулат и сегодняшнего времени. Не верить, действовать из собственных соображений, не обращая внимания на других, то есть самими собой подменять Бога. Болезнь Лермонтовым названа в сороковые годы 19 столетия. Как ее лечить?

Раздумья, философия, предназначение, предопределение… Как просто опрокидывает всю эту мудрость незамысловатый Максим Максимыч! Он говорит о Печорине: «…таков уж был человек: что задумает, подавай; видно, в детстве был маменькой избалован…». Значит ли это, что найден и рецепт, и путь лечения болезни, на которую указал М.Ю.Лермонтов? Все дело в воспитании? Плох герой - воспитайте его так, чтобы он стал хорошим?

Не все так просто. В 1840 году В.Г.Белинский сказал: «…всякий современный человек, в смысле представителя своего века, как бы он ни был дурен, не может быть дурен, потому что нет дурных веков, и ни один век не хуже и не лучше другого, потому что он есть необходимый момент в развитии человечества и общества».

Значит, и Печорин, и Базаров, и Раскольников - тоже необходимость. Значит, каждому поколению суждено иметь своего героя? А это не фатум, не судьба? Это не то самое, о чем идет речь в «Фаталисте?» Не знаю. Но понимаю точно: именно «Фаталист» дает основание считать роман философским. Повесть позволяет применить философский подход ко всем частям произведения, но именно тогда, когда мы уже достаточно знаем о герое, когда мы увидели его чужими глазами, когда познакомились с его рассказом о себе.

Как всякое философское произведение, роман неоднозначен и очень интересен. Он вечен, потому что он о человеке и его судьбе, потому что он об «истории души человеческой», которая «едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа».