Проект Адресаты любовной лирики М. Ю. Лермонтова

Раздел	Русский язык и Русская литература
Класс	-
Тип	Конспекты
Автор	Казакова Э.Г.
Дата	08.03.2015
Формат	docx
Изображения	Нет

Поделитесь с коллегами:

Адресаты любовной лирики М. Ю. Лермонтова

Научно - исследовательский проект по литературе

План

Введение. Любовь в творчестве М. Ю. Лермонтова - вечная неудовлетворенность, стремление к чему - то возвышенному.
Основная часть. Адресаты любовной лирики М. Ю. Лермонтова.
1. Друзья и приятельницы М.Ю.Лермонтова.
2. Любовная лирика «сушковского цикла».
3. Интимная лирика «ивановского цикла».
4. Лирико - исповедальный «лопухинский цикл».

III. Заключение. Возвышенное чувство любви - источник вдохновения М.Ю.Лермонтова.

Введение.

Любовь в творчестве М. Ю Лермонтова - вечная неудовлетворенность, стремление

к чему - то возвышенному.

Тема любви в литературе всегда была актуальна. Ведь любовь - это самое чистое чувство, которое воспевалось еще с античных времен. Любовь одинаково волновала воображение человечества всегда, будь это любовь юношеская или более зрелая. Любовь не стареет. Люди не всегда сознают истинную мощь любви, ибо, если бы они сознавали ее, они бы воздвигали ей величайшие храмы и алтари и приносили величайшие жертвы, а меж тем ничего подобного не делается, хотя Любовь этого заслуживает. И поэтому поэты, писатели всегда старались определить истинное ее место в человеческой жизни, отношениях между людьми, находя свои, присущие именно им приемы, и, выражая в своих произведениях, как правило, личные взгляды на это явление человеческого бытия.

Традиции русской любовной поэзии богаты и многообразны. «Важным признаком большинства произведений этой поэзии, который был связан с ее внутренним единством, чистотой и высокостью, но также и с относительной ее «неполнотой», являлась ярко выраженная сосредоточенность ее в пределах своей прямой темы. Любовь, будучи предметом поэтического изображения, как бы стремилась отдалиться в этих стихах от того, с чем она соприкасалась в человеческом общежитии, в реальной судьбе и в сознании любящего, и обособиться в свою собственную область »¹. Образ возлюбленной лишался (или почти лишался) индивидуальности. Поэты превращали образ героини в абстракцию, в идеальную точку приложения любви или наделяли его заменяющими конкретную индивидуальность безличными ангелоподобными чертами и мадригальными эпитетами.

Личность героя любовных стихотворений сводилась к роли «носителя любви». Особенности его характера или его мировоззрения, могущие повлиять на его чувства, выявлялись далеко не всегда. Внешние обстоятельства, с которыми была связана любовная ситуация и которые воздействовали на нее, привлекали внимание авторов стихотворений лишь в редких случаях.

Любовь выступает всегда как разрыв. Невозможность в любви вырваться за грань непонимания создавала рядом с трагической - реальной - любовь идеальную, любовь - стремление, в которой объект ни в коей мере не мог наделяться чертами самостоятельной личности: это было не другое «я», а дополнение к моему «я» - «анти - я». Оно наделялось чертами, противоположными «я»: лирическое «я» трагично и разорвано - объект его любви гармоничен, «я» зол и эгоистичен - «она» добра, «я» безобразен - «она» прекрасна, «я» демон - «она» ангел, пери, чистая дева.

Будучи полностью противоположен «я», этот образ, однако, как бы составлен из других букв того же алфавита, что и «я», - это мое дополнение, мое идеальное инобытие, противоположное, но связанное. Это не человек, а направление моего движения. Поэтому любовь совершенно освобождается от окраски физического влечения мужчины к женщине.

Анализируя творчество М. Ю. Лермонтова, можно сделать вывод, что его любовь - это вечная неудовлетворенность, стремление к чему - то возвышенному, неземному. Встретив в жизни любовь, причем взаимную, поэт не удовлетворяется ею, пытаясь возвести вспыхнувшее чувство в мир высших духовных страданий и переживаний, а хочет получить от любви то, что заведомо недостижимо, и в результате это приносит ему вечное страдание, сладкую муку. Эти возвышенные чувства давали поэту силы и вдохновляли его на новые творческие взлеты.

Любовная лирика занимает одно из главных мест в творчестве М.Ю.Лермонтова, но степень ее изученности невелика. Монографических трудов по этой теме нет, частично она раскрывается в работах, Б. М. Эйхенбаума, И. В.Золотаревой, Т. И. Михайловой. С. И. Кормилов, С. В. Иванов, С. А. Леонов говорят о ней как о необходимом составляющем творчества Лермонтова. Некоторые авторы (И. П. Золотусский и другие) сопоставляют любовную тему в творчестве сразу нескольких поэтов, охарактеризовывая некоторые общие черты. В нашей работе исследуются имена и образы любимых женщин М. Ю. Лермонтова, в развитии их взаимоотношений.

В учебниках тема любви раскрывается лишь в кратком анализе нескольких любовных стихотворений, ограничивается их перечнем, поэтому и возникла потребность заглянуть за рамки учебника, чтобы попытаться понять сердце поэта. Данная работа представляет собой попытку обозначить адресаты любовных произведений поэта.

Основная часть.

Адресаты любовной лирики М. Ю. Лермонтова.

1. Друзья и приятельницы М.Ю.Лермонтова.

Как всякий юноша, Лермонтов не один раз пережил состояние влюбленности. «Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея десять лет от роду? - пишет он в дневнике в 16 лет (8 июля 1830 года). - Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тетушки, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет девяти. Я ее видел там. Я не помню, хороша собою она была или нет. Но ее образ теперь еще хранится в голове моей; он мне любезен, сам не знаю почему. Один раз я помню, я вбежал в комнату; она была тут и играла с кузиною в куклы: мое сердце затрепетало, ноги подкосились. Я тогда ни об чем еще не имел понятия, тем не менее это была страсть, сильная, хотя ребяческая: это была истинная любовь: с тех пор я так еще не любил. О! сия минута первого беспокойства страстей до могилы будет терзать мой ум! И так рано!.. Надо мною смеялись и дразнили, ибо примечали волнение в лице. Я плакал потихоньку без причины, желал ее видеть; а когда она приходила, я не хотел или стыдился войти в комнату. Я [боялся] не хотел говорить об ней и убегал, слыша ее названье ( теперь я забывал его ), как бы страшась, чтоб биение сердца и дрожащий голос не объяснил другим тайну, непонятную для меня самого. Я не знаю, кто была она, откуда, и поныне, мне неловко как - то спросить об этом: может быть, спросят и меня, как я помню, когда они позабыли; или тогда эти люди, внимая мой рассказ, подумают, что я брежу; не поверят ее существованию - а это было бы мне больно!.. Белокурые волосы, голубые глаза, быстрые, непринужденность - нет; с тех пор я ничего подобного не видал или это мне кажется, потому что я никогда так не любил, как в тот раз. Горы Кавказские для меня священны.… И так рано! В десять лет! О, эта загадка, этот потерянный рай до могилы будет терзать мой ум!.. иногда мне странно, и я готов смеяться над этой страстию! Но чаще - плакать». [2; IV,с. 356]

Мы согласны с выводами П. А. Висковатого¹, который говорит, что возникновение романтического чувства так рано обусловлено нехваткой тепла и любви, быть может, сентиментальностью эпохи. Более того, мы уверены, что это чувство вызвано, в первую очередь, еще детским инстинктивным желанием заменить мать. Известно, что Михаилу Юрьевичу было очень одиноко в детстве. Он рос без матери, которая могла бы приласкать его, поэтому ему не хватало ласки. Отсутствие реальной взрослой женщины, которая могла бы стать идеалом для мальчика, каким обычно бывает мать, очень повлияло на его будущие отношения с женщинами и на судьбу в целом. Мы считаем, что основная причина несчастья поэта и, наверное, всей его жизни в том, что ему некому было открыться, не с кем было разделить свои радости и огорчения. Не было женщины, которая могла бы заменить ему мать во всех значениях этого понятия и, как часто бывает, стать идеальным женским образом в дальнейшей жизни. Поэтому юный Лермонтов начал придумывать его сам, сопоставляя то, что он помнил о матери, с тем, что читал в книгах.

Обратим внимание на то, что мальчик опять, как и в воспоминаниях о матери, очень слабо запомнил физический облик этой девочки, только какие - то белокурые локоны и голубые глаза, которые могли быть у очень многих девочек. Главное для Лермонтова - движения его души, не физический, а выдуманный, идеальный образ, который он сам себе вообразил и запомнил. Мы считаем, что встреча с первой любовью заполнила последние пробелы в образе идеальной женщины мальчика - поэта. В дальнейшем он пытался «вставить» реальных женщин в эту «идеальную рамку», возможно, поэтому у Лермонтова в жизни не было счастливой любви.

«Вторая любовь», по выражению самого поэта, наступила у него в двенадцать лет и, как мы считаем, была по своей сути похожа на первую. К стихотворению «К гению», написанному в 1829 году и адресованному кузине Анне Столыпиной , рукой Лермонтова сделана приписка: «Напоминание о том, что было в Ефремовской деревне в 1827 году, где я во второй раз полюбил с двенадцати лет и поныне люблю». В 1830 году в дневнике поэта мы находим более подробное описание этого чувства: «(Мне пятнадцать лет.) Я однажды (три года назад) украл у одной девушки, которой было 17 лет, и поэтому безнадежно любимой мною, бисерный синий снурок: он и теперь у меня хранится. Кто хочет узнать имя девушки, пускай спросит у двоюродной сестры моей. Как я был глуп!». [2;IV, с. 358] интересно, что будущий поэт был влюблен в девушку, которая была старше его на пять лет: видимо, она казалась ему недостижимым идеалом.

Александра Михайловна Верещагина, Эмилия Карловна Мусина - Пушкина, Александра Кирилловна Воронцова - Дашкова, Александра Осиповна Смирнова, Софья Николаевна Карамзина, Евдокия Петровна Ростопчина, Екатерина Григорьевна Быховец - краткие страстные привязанности поэта, «не имевшие решительного влияния на его жизнь», но оставившие яркий след в творческом наследии М.Ю.Лермонтова. Стихи « в честь девы милой сердцу и прекрасной», посвященные им, - грустные, строгие, нежные, благородные, язвительные, мечтательные, застенчивые. Тогда же, в 1830 году, предметом интереса ( может быть, и любви) пылкого юноши стала Екатерина Александровна Сушкова.

2. Любовная лирика «сушковского цикла» .

История отношений Лермонтова и Е. А. Сушковой - достаточно значительный «сюжет» в личной и литературной биографии поэта. Лето и начало осени 1830 года, проведенные Лермонтовым в имении Столыпиных Середникове в тесном общении с московской кузиной Сашенькой Верещагиной и ее близкой приятельницей Катей Сушковой, отмечено интенсивностью творческого развития поэта: поэтические создания этой поры - заметная веха в становлении его художественной индивидуальности.

Конец 1834 - начало 1835 года - время новой встречи Лермонтова и Сушковой в Петербурге - тоже весьма значительный эпизод в творческой биографии поэта, связанный с созданием оставшейся незавершенной повести «Княгиня Лиговская». У Сашеньки Верещагиной Сушкова познакомилась с Лермонтовым, который жил также по соседству: « У Сашеньки встречала я в это время ее двоюродного брата, неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати, с красными, но умными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно - насмешливой улыбкой». Первоначальное их знакомство произошло, по - видимому, ранней весной 1830 года: Сушкова помнила, как Мишель «радовался» и «торжествовал», когда получил приз на пансионском экзамене. Это было 29 марта 1830 года. Итак, начало увлечения пятнадцатилетнего мальчика « петербургской модницей», как шутя аттестовала Сушкову Верещагина, следует отнести к ранней весне этого года. Разница в возрасте составляла, таким образом, два года с небольшим; разница в общественном положении была гораздо больше. « Мне восемнадцать лет, - говорит Сушкова Лермонтову, - я уже две зимы выезжаю в свет, а Вы еще стоите на пороге этого света и не так - то скоро его перешагнете».

Следуя за рассказом Сушковой, мы должны считать, что ее знакомство с Лермонтовым в Москве продолжалось несколько месяцев: до поздней весны или начала лета, когда начался разъезд в подмосковные имения. В это время еще ни о каком цикле стихов нет речи; Лермонтов для Сушковой - маленький «кузен» Верещагиной, добровольный паж, который носит ее шляпку и зонтик и теряет ее перчатки. К ее удивлению, Сашенька однажды говорит ей: « Как Лермонтов влюблен в тебя!».

Одно стихотворение из числа посланных Лермонтовым позднее Сушковой относится, впрочем, к этому периоду. Это «Весна» - первое печатное стихотворение поэта, появившееся в «Атенее» в сентябре 1830 года под анаграммой. Трудно сказать, имелась ли в нем в виду именно Сушкова, или оно было затем послано «к случаю»: лирическая ситуация в нем традиционна. Вместе с тем оно вполне соответствовало и ситуации реальной; насмешки старших девушек над юностью поклонника вполне могли вызвать с его стороны такого рода поэтическую «месть»:

Мечтанье злое грусть лелеет

В душе неопытной моей;

Гляжу, природа молодеет,

Но молодость лишь только ей;

Ланит спокойных пламень алый

С собою время уведет,

И тот, кто так страдал, бывало,

Любви к ней в сердце не найдет.

Прервавшееся на время знакомство возобновляется уже летом 1830 года в Середникове. Собственно с этого времени только и можно говорить о взаимоотношениях Лермонтова и Сушковой, которые стали позже зерном любовной интриги, а теперь дали начало лирическому циклу. Именно в это время Сушкова «предсказывает» Е. А. Арсеньевой «великого человека в косолапом и умном мальчике». Первые стихи «сушковского цикла» лишены каких - либо связей с Байроном. Сушкова рассказывала, что первое стихотворение, адресованное ей, она получила от Лермонтова при отъезде из Середникова в Москву 12 августа 1830 года. Это было стихотворение «Черноокой» ( Лермонтов шутливо называл Сушкову miss Black eyes), содержавшее полупризнание в любви и как бы отмечавшее начальную фазу развивающего чувства. Сила любви героя передана через противопоставления «рай - ад». Все стихотворение построено на одной и той же рифме: «очи - ночи».

Много звезд у летней ночи,

Отчего же только две у вас,

Очи юга! Черны очи!

Нашей встречи был недобрый час.

Кто ни спросит, звезды ночи

Лишь о райском счастье говорят;

В ваших звездах, черны очи,

Я нашел для сердца рай и ад.

Очи юга, черны очи,

В вас любви прочел я приговор,

Звезды дня и звезды ночи

Для меня вы стали с этих пор!

Сушкова приняла стихи благосклонно, юный поэт поспешил откликнуться: «Благодарю!.. Вчера мое признанье И стих мой ты без смеха приняла…». Слово «Благодарю» повторяется четыре раза и в последней строфе звучит особенно по - лермонтовски: «надеждам и мечтам», которые еще живы в душе поэта, он предпочитает истину, хоть и лишенную всякой надежды.

Следующие стихи («Зови надежду сновиденьем») содержали уже прямое признание, как известно не встретившее ответа. Тогда пишется «Нищий». Ведущий мотив этого стихотворения - неразделенная любовь: «Так чувства лучшие мои навек обмануты тобою!» Интересна история создания этого стихотворения. Однажды несколько семей, проводящих лето в Середникове, в том числе Арсеньева с внуком, Столыпины, Верещагины и Сушковы, отправились в Троицко - Сергиевскую лавру. На паперти стоял нищий, в руку которого кем - то был положен камень. Так возникла развернутая метафора, которую Лермонтов использует в стихотворении как символ человеческого равнодушия и глухоты.

«Мы пришли в Лавру изнуренные и голодные. В трактире мы переменили запыленные платья, умылись и поспешили в монастырь отслужить молебен. На паперти мы встретили слепого нищего. Он дряхлою дрожащею рукою поднес нам свою деревянную чашечку, все мы надавали ему мелких денег; услыша звук монет, бедняк крестился, стал нас благодарить, приговаривая: «Пошли вам бог счастие, добрые господа; а вот намедни приходили сюда тоже господа, тоже молодые, да шалуны, насмеялись надо мною: наложили полную чашечку камушков. Бог с ними!

Помолясь святым угодникам, мы поспешно возвратились домой, чтоб пообедать и отдохнуть. Все мы суетились около стола в нетерпеливом ожидании обеда, один Лермонтов не принимал участия в наших хлопотах; он стоял на коленях перед стулом, карандаш его быстро бегал по клочку серой бумаги, и он как будто не замечал нас, не слышал, как мы шумели, усаживаясь за обед и принимаясь за ботвинью. Окончив писать, он вскочил, тряхнул головой, сел на оставшийся стул против меня и передал мне нововышедшие из - под его карандаша стихи:

У врат обители святой

Стоял просящий подаянья

Бедняк иссохший, чуть живой

От глада, жажды и страданья.

Куска лишь хлеба он просил,

И взор являл живую муку,

И кто - то камень положил

В его протянутую руку.

Так я молил твоей любви

С слезами горькими, с тоскою;

Так чувства лучшие мои

Навек обмануты тобою!»¹

Следующая группа стихотворений, в которую входят «Стансы» («Взгляни, как мой спокоен взор»), «У ног других не забывал» и «Когда к тебе молвы рассказ» есть своего рода кульминация эмоционального напряжения. Эти стихи пишутся не сразу после первой группы, а спустя некоторое время, когда Лермонтов услышал от Верещагиной о светских успехах предмета своей страсти. Рассказы Верещагиной вызвали в Лермонтове чувство обиды и ревности. Об этих чувствах Лермонтов говорил Верещагиной в «Стансах» («Взгляни, как мой спокоен взор»). Перерабатывая это стихотворение, он рисует на полях тетради красивую девушку с большими черными глазами, длинными черными волосами и гордой осанкой.

Стихотворение «Когда к тебе молвы рассказ», которое Лермонтов дарит Сушковой, содержало упрек и, как говорила она в «Записках», «грозно предвещало» ей будущее:

Когда к тебе молвы рассказ

Мое названье принесет

И моего рожденья час

Перед полмиром проклянет,

Когда мне пищей станет кровь

И буду жить среди людей,

Ничью не радуя любовь

И злобы не боясь ничей;

Тогда раскаянья кинжал

Пронзит тебя…

Таким образом, в «сушковском цикле» стихов можно отметить две группы. Более ранние произведения, написанные в Середникове, представляют собою традиционную любовную лирику с признаниями в пылкой страсти, с элегическими мотивами. Вместе с тем они являются и лирическим дневником. Вторая группа стихов отличается от первой своим более обобщенным характером. В отличие от первой группы, которая в дальнейшем у Лермонтова не варьируется и не перерабатывается, эта, вторая, содержит такие лирические мотивы и темы, которые затем перейдут в позднюю лермонтовскую лирику. Душевный опыт, отложившийся в них, выходит далеко за пределы конкретной ситуации. Эти стихи есть определенная ступень самосознания личности, связь же их с байроновским циклом, посвященным Мэри Чаворт, является, помимо всего прочего, важным подтверждением правдивости рассказа Сушковой о том, что именно она была их непосредственным адресатом.

Если первый эпизод отношений Лермонтова и Сушковой связан с ранней лирикой поэта, то «развязка» этого «романа» связана с его прозой. Как известно, Лермонтов подробно описал ее в «Княгине Лиговской». Как и первый эпизод, последний проходит под знаком литературных воздействий. Вообще литературный элемент настолько ярко окрашивает эти отношения, что вопрос о «реальных» портретах Лермонтова и Сушковой в середине 1830 - х. годов приобретает особое значение.

Со времени отъезда Сушковой из Москвы в 1830 году Лермонтов не встречался с ней до конца 1834 года. Вначале они поддерживали связи через Верещагину, но затем эти связи, по-видимому, прекратились. К началу 1830 - х. годов относится увлечение Лермонтова Н. Ф. Ивановой, а затем В. А. Лопухиной. Приехав в Петербург в 1832 году, Лермонтов встречи с Сушковой не искал; она же была слишком занята светом и поисками выгодной партии, чтобы вспомнить о своем московском знакомом.

Сцены, которые приходилось переносить дома, Лермонтов изобразил в романе «Княгиня Лиговская», - в эпизодах с Негуровым, его женой и дочерью Лизаветой Николаевной (прототипом ее была Сушкова). В «Княгине Лиговской» светские успехи Сушковой - Негуровой охарактеризованы довольно зло. В повесть « Княгиня Лиговская» войдут не только биографические и конкретные бытовые детали, но также и наблюдения художника над созданной им самим ситуацией и над психологией действующих лиц.

Это стремление проникнуть сквозь покровы «приличий светских и страстей», необходимое для пророка - обличителя современности, диктует знание зла и причастность к нему. Оно же объясняет и так называемое светское поведение Лермонтова

второй половины 1830 годов, его стремление стать светским человеком. Оно же, по всей вероятности, объясняет и один хорошо известный, но до сих пор еще удовлетворительно не объясненный эпизод лермонтовской биографии. Мы имеем в виду эпизод ухаживания

Лермонтова за Е. А. Сушковой - Хвостовой. Фактическая сторона известна нам по мемуарам Сушковой. Речь идет об искусной интриге, с помощью которой Лермонтов расстроил брак Сушковой и Алексея Лопухина, уверил ее в своей страсти, а затем, когда Сушкова уже ожидала с его стороны предложения руки и сердца, с помощью анонимного письма добился, чтобы ему отказали от дома. Весь этот эпизод Лермонтов также изложил, во - первых, в письме к своей кузине и союзнице по интриге А. М.Верещагиной и, во - вторых, в романе «Княгиня Лиговская», где Сушкова изображена под именем Елизаветы Николаевны Негуровой. Резюмируя эту историю, А. Глассе пишет: «В искусстве любовной интриги, любовной мистификации упражнялся большой свет. Во время своего дебюта в петербургском обществе Лермонтов применил это искусство к светской львице, которая сама не раз играла в эту игру».

Исследователи «Княгини Лиговской» неизменно указывают на наличие в романе автобиографических элементов, в первую очередь имея ввиду эпизод с Сушковой - Негуровой. Связь между текстом романа и реальной романтической интригой с участием Лермонтова, Верещагиной и Сушковой очевидна. Но можно предположить, что здесь имел место не романический автобиографизм, при котором сюжет - предлог для исповеди, а нечто прямо противоположное: само жизненное поведение автора продиктовано желанием «удушить святыни голос», чтобы получить возможность вникнуть «в сердца людей». Для того чтобы представить себе место такого художественного видения в развитии реализма, напомним, что Б. Томашевский еще в 1941 году, поставил вопрос о необходимости исследования связей Лермонтова с передовыми явлениями западной литературы 1830 - х. годов.

3. Интимная лирика «ивановского цикла».

С Натальей Федоровной Ивановой (1813 - 1875) Лермонтов познакомился в конце 1830 - х. годов в Москве. В 1831 году летом бывал в имении ее матери Никольском - Тимонине, расположенном в двадцати пяти километрах от Москвы на берегу Клязьмы. Поэт пережил большую и мучительную любовь к Н.Ф. Ивановой , посвятив ей около сорока своих стихотворений, составивших «ивановский цикл» его любовной лирики (1830 - 1832).

Наталья Федоровна вошла в историю лермонтоведения как «загадка Н. Ф. И.»

Долгое время биографы Лермонтова не знали имени женщины, скрытого за этими инициалами. Только в 1914 году издатель В. В. Каллаш предположил, что это Наталья, дочь драматурга Ф. Ф. Иванова. И. А. Андроников в 1930 - х. годах подтвердил эту догадку, найдя внучку Натальи Федоровны Ивановой Н. С. Маклакову, которая рассказала: « …Что М. Ю. Лермонтов был влюблен в мою бабушку, Наталью Федоровну Обрескову, урожденную Иванову, я неоднократно слышала от моей матери Натальи Николаевны и еще чаще от ее брата Дмитрия Николаевича и его жены. У нас в семье известно, что у Натальи Федоровны хранилась шкатулка с письмами М. Ю. Лермонтова и его посвященными ей стихами и что все это было сожжено из ревности ее мужем Николаем Михайловичем Обресковым. Со слов матери знаю, что Лермонтов и после замужества Натальи Федоровны продолжал бывать в ее доме. Это и прослужило причиной гибели шкатулки. Слышала также, что драма Лермонтова «Странный человек» относится к его знакомству с Н. Ф. Ивановой»¹.

В изданиях Лермонтова XIX - начала XX веков стихи этого цикла публиковались без указания адресата. В 1916 году Б. Нейман высказал предположение, что стихи, озаглавленные инициалами «Н. Ф. И….вой», «Н. Ф. И.», «Романс к И…», обращены к одному и тому же лицу, добавил к названным стихам еще шесть: « К***» («Всевышний

произнес свой приговор»), «Когда одни воспоминанья», «К чему волшебною улыбкой» (последние два включены в текст драмы « Странный человек»), «1831 - го июня 11 дня», «Не удалось мне сжать руки твоей» (первоначально было включено в текст той же драмы, но заменено стихом «Моя душа, я помню, с детских лет») и «Видение» («Я видел юношу: он был верхом»), вариант которого также вошел в драму. Нейман предложил, что отношения героев драмы «Странный человек» Арбенина и Загорскиной носят автобиографический характер и отражают историю любви Лермонтова к Наталье Федоровне Ивановой. (О том, что еще в 1914 В. Каллаш соотнес инициалы Н. Ф. И. с фамилией драматурга Ф. Ф. Иванова, Нейман, очевидно, не знал).

На портрете² Наталья изображена художником Кашинцевым двадцатилетней. Спокойно, с достоинством смотрит на нас девушка с голубыми миндалевидными глазами, «равными красою с небесами». Удлиненный овал ее лица обрамляют каштановые волосы, нежная шея убрана красными бусами.

Все для меня в тебе святое:

Волшебные глаза и эта грудь,

Где бьется сердце молодое.

(«К***», 1831)

Во всем ее облике - во взгляде, в твердо сомкнутых губах, гордой посадке головы сказывается властность: холодом веет от ее прекрасного лица. «Она горда одной своею красотою».Позже поэт сравнит ее с мраморным кумиром.

Вопрос о месте Натальи Федоровны Ивановой в жизни Лермонтова и о посвященных ей стихах занял видное место в трудах И. Андроникова, который существенно прояснил картину юношеской любви поэта; однако документальный материал, подтвердивший гипотезу Каллаша - Андроникова, был обнаружен и опубликован лишь в 1977 ( Я. Махлевич ). Исследования Б. Эйхенбаума, Андроникова и др. расширили круг предположительно относящихся к Ивановой стихов: всего в разное время было названо около 40 стихотворений, в том числе (помимо указанных): «К Н. И…….», «Стансы» («Мгновенно пробежав умом»), «К***» («Не ты, но судьба виновата была»), «Время сердцу быть в покое», «Измученный тоскою и недугом», «Стансы» («Не могу на родине томиться»), «В альбом Н. Ф. Ивановой», «К*» («Я не унижусь пред тобою»), «Сонет», «Болезнь в груди моей и нет мне исцеленья». Список стихов, которые по тем или иным признакам могли быть отнесены к « ивановскому циклу», по - видимому, не исчерпан; с другой стороны, принадлежность к этому циклу не менее трети причисляемых стихов остается дискуссионной.

Большинство стихотворений Ивановского цикла объединяет сквозной мотив

напрасной, «обманутой» «жажды любви»; однако внутри цикла можно выделить две группы: стихи, написанные Лермонтовым в период духовного подъема, вызванного первыми встречами с Натальей Ивановой («Н. Ф. Ивановой», «Романс к Ивановой»), и стихи, начиная с послания «К***» («Всевышний…»), темой которых становится «вероломство» возлюбленной («К Н. И…….», «Я не унижусь…» и др.).

Этот цикл характерен чисто лермонтовским психологическим анализом, трагической тональностью. И, что особенно важно, в этом цикле есть намеки на то, что причиной любовной трагедии являются некоторые особенности героини, сближающие ее с духом светского общества, и само светлое общество («…и мук и слез веселый миг тебе дороже», «…и слишком ты любезна, чтоб любить», « мы с тобой разлучены злословием».) По мнению же С. И. Кормилова¹, «Н. Ф. Иванова действительно явилась причиной не слишком благородного «донжуанства» Лермонтова». В доказательство приводится стихотворение «К***», которое содержит программу дальнейшего поведения поэта с женщинами, недостойными уважения, и которое является не любовной лирикой, а декларацией романтического самоутверждения:

Отныне стану наслаждаться

И в страсти стану клясться всем;

Со всеми буду я смеяться,

А плакать не хочу ни с кем;

Начну обманывать безбожно,

Чтоб не любить, как я любил,-

Иль женщин уважать возможно,

Когда мне ангел изменил?[12, с. 160].

О силе его чувства в тот период говорит его собственное признание в стихотворении «1831 - го июня 11дня».

Не верят в мире многие любви

И тем счастливы; для иных она

Желанье, порожденное в крови,

Расстройство мозга иль виденье сна.

Я не могу любовь определить,

Но это страсть сильнейшая! - любить

Необходимость мне; и я любил

Всем напряжением духовных сил.

4. Лирико - исповедальный «лопухинский цикл».

По воспоминаниям А. П. Шан - Гирея,¹ весной 1832 года компания молодежи с Поварской, Большой и Малой Молчановки «собралась ехать в Симонов монастырь ко всенощной - молиться, слушать певчих, гулять. Солнце склонялось к Воробьевым горам, и вечер был прекрасный. Уселись на длинные линейки, запряженные в шесть лошадей, и тронулись вверх по Арбату веселым караваном. Случайно во время этой поездки Лермонтов оказался рядом с Варенькой Лопухиной. Минувшей зимой шестнадцатилетнюю Вареньку привезли в Москву на «ярмарку невест». Она только одну зиму выезжала и еще не успела утратить ни свежести деревенского румянца, ни сельской естественности и простоты. Это делало ее не похожей на московских барышень, у которых все было рассчитано: каждый жест, поза, улыбка.

Варенька была пылкая, восторженная, поэтическая натура. Сельское уединение и чтение романов сделали ее мечтательной. Но эта мечтательность умерялась природной живостью, веселостью и общительностью. Свою склонность помечтать она не выказывала, а наоборот, стыдилась как слабости. Была блондинка с черными глазами. Это придавало ей особую прелесть. Каждая перемена настроения, мимолетное чувство и мелькнувшая мысль отражались на ее подвижном лице.

В минуты внутреннего подъема оно становилось прекрасным, а порой Варенька могла показаться совсем некрасивой.»

В ней была обаятельная простота, свойственная глубоким и цельным натурам. Она была всеобщей любимицей.

«Будучи студентом, - пишет А. П. Шан - Гирей, - Лермонтов был страстно влюблен…в молоденькую, милую, умную, как день, и в полном смысле восхитительную

Лопухину; это была натура пылкая, восторженная, поэтическая и в высшей степени симпатичная…Как теперь помню ее ласковый взгляд и светлую улыбку: ей было лет пятнадцать - шестнадцать, мы же были дети и сильно дразнили ее, у ней на лбу чернелось маленькое родимое пятнышко, и всегда приставали к ней, повторяя: «у Вареньки родинка, Варенька - уродинка», но она, добрейшее создание, никогда не сердилась. Чувство к ней Лермонтова было безотчетно, но истинно, сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей».

С тех пор, как мне явилась ты,

Моя любовь - мне оборона

От гордых дум и суеты…

Она была одних лет с поэтом, и это было, между прочим, причиной многих страданий для Лермонтова, потому что Варенька по годам своим была членом общества, когда ровесник ее, Мишель, все еще считался ребенком. Характер ее, мягкий и любящий, увлекал его. Он, сопоставляя себя с нею, находил себя гадким, некрасивым, сутуловатым горбачом: так преувеличивал он свои физические недостатки. В неоконченной юношеской повести он в Вадиме выставлял себя, в Ольге - её.

Переезд Лермонтова в 1832 году в Петербург и зачисление в школу юнкеров помешали обоюдному чувству развиться, а военная служба и светские увлечения на время заслонили образ любимой девушки. Однако Лермонтов не переставал интересоваться судьбой Вареньки. Вот одно из писем Лермонтова к М. А. Лопухиной, сестре Вареньки: «Мне бы очень хотелось задать вам небольшой вопрос, но не решаюсь начинать. Коли догадываетесь - хорошо, а нет - значит, если б я задал вопрос, вы не могли бы на него ответить…На что М. А. Лопухина, мгновенно догадавшись, отвечает: «Поверьте, я не утратила способности вас понимать: Она хорошо себя чувствует, выглядит довольно веселой…»¹

Улыбку я твою видал,

Она мне сердце восхищала…

Эти стихи посвящены Варваре Лопухиной, любовь к которой не угасала у поэта до конца дней. Пленительный облик этой нежной, одухотворенной женщины предстает перед нами в живописи и в поэзии Михаила Юрьевича:

…все ее движенья,

Улыбки, речи и черты

Так полны жизни, вдохновенья.

Так полны чудной простоты.

В стихах, посвященных Варваре Александровне, звучит этот же мотив разлуки, роковой неосуществимости счастья:

Мы случайно сведены судьбою,

Мы себя нашли один в другом,

И душа сдружилась с душою,

Хоть пути не кончить им вдвоем!

Отчего же так трагична судьба любящих? Известно, что Лопухина ответила на чувство Лермонтова, между ними не было непреодолимых преград.

Разгадка наверное, кроется в том, что лермонтовский «роман в стихах» не был зеркальным отражением его жизни. Поэт писал о трагической невозможности счастья в этом жестоком мире, «среди беспощадного света».

Между тем молчание Лермонтова заставило Варвару Александровну, вероятно, под влиянием родителей в 1835 году выйти замуж за Н. Ф. Бахметева, человека уже не молодого.

«В это же время [до 1837 г.] я имел случай убедиться, что первая страсть Мишеля не исчезла. Мы играли в шахматы, человек подал письмо; Мишель начал его читать, но вдруг изменился в лице и побледнел; я испугался и хотел спросить, что такое, но он, подавая мне письмо, сказал: «вот новость - прочти», и вышел из комнаты. Это было известие о предстоящем замужестве В. А. Лопухиной¹».

По - видимому, решение её о замужестве некоторым образом было связанно со слухами о романе Лермонтова с Сушковой; с другой стороны, и жестокая развязка этого романа (история с анонимным письмом)², возможно, имеет отношение к известию о скором замужестве Вареньки. Лермонтов тяжело пережил эту, по его мнению, измену любимой женщины, и горечь утраченной любви надолго окрасила его творчество. Фамилию ее по мужу он не признавал. Посылая ей в 1840 или 1841 году новую переделку поэмы «Демон», он в посвящении к поэме из поставленных переписчиком букв В. А. Б. несколько раз перечеркивает Б. и ставит Л. Как считают многие лермонтоведы ( П. А. Висковатый, Н. П. Пахомов и др.), это была привязанность глубокая, всю жизнь сопровождавшая поэта. Образ этой девушки, а потом и замужней женщины является во множестве произведений поэта и раздваивается потом в «Герое нашего времени» в лицах княжны Мери и особенно Веры.

Последний раз они видятся мимолетно в 1838 году, когда Варвара Александровна проездом за границу посещает вместе с мужем Петербург, а Лермонтов в это время служит в Царском Селе.

Лопухиной Лермонтов посвятил множество стихов, например, стихотворение 1832 года «Мы случайно сведены судьбою»:

Мы случайно сведены судьбою,

Мы себя нашли один в другом,

И душа сдружилася с душою,

Хоть пути не кончить им вдвоем!

Так поток весенний отражает

Свод небес далекий голубой,

И в волне спокойной он сияет

И трепещет с бурною волной.

Будь, о будь моими небесами,

Будь товарищ грозных бурь моих;

Пусть тогда гремят они меж нами,

Я рожден, чтобы не жить без них.

Я рожден, чтоб целый мир был зритель

Торжества иль гибели моей,

Но с тобой, мой луч - путеводитель,

Что хвала иль гордый смех людей!

Души их певца не постигали,

Не могли души его любить,

Не могли понять его печали,

Не могли восторгов разделить.

Это стихотворение выделяется в лирике Лермонтова просветленным настроением. Идеальный образ любимой женщины служит поэту единственной отрадой. Однако надежда найти счастье в любви несбыточна, поэтому Лермонтов и говорит о невозможности общего пути, он предчувствует другой исход, уготованный ему судьбой.

Еще одно стихотворение этого же года - «Оставь напрасные заботы» - одно из немногих, в котором лирический герой уверен в ответном чувстве. Образ чистой, неохлажденной души проходит через все стихотворение. Однако даже взаимная любовь не приводит к гармонии, потому что душа самого поэта во всем разуверилась и ничем не дорожит. Это стихотворение было положено на музыку К. Д. Агреневым - Славянским и А. Ф. Пащенко.

С именем Лопухиной связано стихотворение «Нет, не тебя так пылко я любил» (1841), адресованное, вероятно, Е. Г. Быховец. В этом стихотворении воспоминания о прошлой любви сильнее впечатлений настоящего, власть прежнего чувства реальнее «блистанья» новой «красоты». Но первая фраза сразу создает впечатление давно идущего диалога между лирическим героем и присутствующей в данный момент собеседницей. Она, несмотря на то, что отвергается героем, втянута в круг его переживаний, доля «пылкости» чувства передается и ей.

Нет, не тебя так пылко я люблю,

Не для меня красы твоей блистанье;

Люблю в тебе я прошлое страданье

И молодость погибшую мою.

Когда порой я на тебя смотрю,

В твои глаза вникая долгим взором:

Таинственным я занят разговором,

Но не с тобой я сердцем говорю.

Я говорю с подругой юных дней,

В твоих чертах ищу черты другие,

В устах живых уста давно немые,

В глазах огонь угаснувших очей.

Мы считаем, что Варвара Александровна стала роковой любовью для Лермонтова, прошедшей практически через всю его жизнь и творчество, и именно она соответствовала тому идеалу, который носил в своей душе и любил поэт.

Стихи Лермонтова о любви, если брать их в целом, ближе к подлинной биографии поэта, точнее отражают ее реальные факты, чем его лирические произведения на другие темы.

Таким образом, мы проследили биографическую канву отношения М.Ю.Лермонтова к женщинам, которые возбуждали в нем сильное чувство, но, как правило, всегда причиняли ему страдания; проследили, как преломлялись эти отношения, события, факты в творчестве поэта.

Заключение. Возвышенное чувство любви - источник вдохновения М. Ю. Лермонтова.

Поэтическое наследие М. Ю. Лермонтова о любви близко к подлинной биографии поэта, довольно точно отражают ее реальные факты. Отсюда широта содержания этих стихов, выходящих за пределы своей главной любовной темы.В понимании Лермонтова, любовь должна быть вечной. Поэта не удовлетворяют «обычные» , скоротечные страсти, и если он иногда увлекается и отходит в сторону, то его строки - это не плод больной фантазии, а всего лишь минута слабости: «У ног других не забывал я взор твоих очей. Любя других, я лишь страдал Любовью прежних дней». Человеческая, земная любовь кажется помехой для поэта на его пути к высшим идеалам. В стихотворении «Я не унижусь пред тобою» он говорит, что вдохновение для него дороже ненужных страстей, которые способны кинуть человеческую душу в бездну. Любовь в лирике Лермонтова носит роковой характер. Он пишет: «Меня спасало вдохновенье от мелочных сует, но от своей души спасенья и в самом счастье нет». Бабушка Лермонтова говорила: «Странный Мишель, пока одни подыскивают себе невест и устраивают свои материальные дела, он все витает в облаках, грезит о неземной любви». В стихотворении «Сонет» поэт пишет: «Я памятью живу с увядшими мечтами, виденья прежние толпятся предо мной, и образ твой меж них, как месяц в час ночной, между бродящими блистает облаками».

Любовь, по Лермонтову,- очень сильное чувство, чувство первичное, рождающееся с человеком, несоотносимое и несоизмеримое. Ее всегда сопровождают толща чувств, ревность и одиночество, поэтому его любовная лирика - это лирика страданий, изломов и сетований.

Любовные стихи Лермонтова были посвящены в разное время Екатерине Сушковой, Наталье Ивановой и Варваре Лопухиной. В связи с этим можно выделить несколько циклов и, соответственно, сделать следующие выводы:

В «ивановском цикле» раскрывается любовь к женщине, полностью посвятившей себя «свету», живущей по его законам, обладающей качествами, присущими женщине - светской львице, привыкшей иметь множество поклонников и отрицать чувство любви, заменяя его влюбленность, флиртом.
Любовь к женщине, которая хоть и вращается в светском обществе, живет по законам света, но не утратила своей человечности, душевности, доброты показана в цикле, посвященном Екатерине Сушковой.
Любовь и уважение к женщине - другу, товарищу, который никогда не подведет, на которого в любую минуту можно положиться, довериться, который всегда поможет, посоветует, подскажет верное решение, нашла отражение в «лопухинском цикле». Только к одной женщине - Варваре Лопухиной - Лермонтов пронес любовь через всю свою жизнь.

Лермонтовский герой будто бежит от безмятежности, от покоя, за которым для него сон души, угасание самого поэтического дара. Нет, в поэтическом мире Лермонтова не найти счастливой любви в обычном ее понимании. Душевное родство возникает здесь вне «чего б то ни было земного», даже вне обычных законов времени и пространства. Вспомним поразительное стихотворение «Сон». Его нельзя отнести к любовной лирике, но именно оно помогает понять, что есть любовь для лермонтовского героя. Для него это прикосновение к вечности, а не путь к земному счастью. Такова любовь в том мире, что зовется поэзией Михаила Юрьевича Лермонтова. Анализируя творчество М. Ю. Лермонтова, можно сделать вывод о том, что его любовь - это вечная неудовлетворенность, стремление к чему - то возвышенному, неизменному. Встретив в жизни любовь, причем взаимную, поэт не удовлетворяется ею, пытаясь возвести вспыхнувшее чувство в мир высших духовных страданий и переживаний. Он хочет получить от любви то, что заведомо недостижимо, и в результате это приносит ему вечное страдание, сладкую муку. Эти возвышенные чувства дают поэту силы и вдохновляют его на новые творческие взлеты.

Список использованных источников литературы

Афанасьев В. В. Лермонтов. - М.: Художественная литература, 1991.
Андроников И. Л. Лермонтов. Исследования и находки. М., 1967.
Андреев - Кривич С. А. Всеведение поэта. Издание второе. - М., 1978.
Висковатов Р. А. М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество. - М.: Современник, 1987.
Висковатый П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. Факсимильное воспроизведение книги, вышедшей в 1891 году в Москве в издании В. В. Рихтера. - М., 1989.
А. Гласе, . М.: Просвещение
И. В. Золотарева. М.: ВАКО.
И. В. Золотусский. Гоголь, Лермонтов, Жуковский. - М.: Правда, 1986.
nasledie-rus.ru/podshivka/7204.php
lermontov.flybb.ru/topic14. html
Иванов С. В. М. Ю. Лермонтов. Жизнь и творчество. Пособие для учителя. - М.: Просвещение, 1994.
С. И. Кормилов. Поэзия М. Ю. Лермонтова. - М.: Издательство МГУ, 1997.
С. А. Леонов. К изучению поэзии М. Ю. Лермонтова. Литература в школе. - 2004 М.: Просвещение.
А. П. Шан - Гирей. Воспоминания, М.: Современник, 1987.

15. Эйхенбаум Б. М. Статьи о Лермонтове. - М.: Просвещение,1997.

1 Висковатый П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов. Жизнь и творчество. Факсимильное воспроизведение книги, вышедшей в 1891 году в Москве в издании В. В. Ритхера. - М., 1989, с. 205 - 206.

1 Здесь и далее цитаты: Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в 4 - х томах. - М., 1975 - 1976. Том указан римской цифрой, страница - арабской.

1 А. П. Шан - Гирей. Воспоминания. - М.: «Современник», 1998. С. 148, 149

1 Андроников. И. Исследования и находки. - М.: Худ. литература, 1967. С. 12

2 См. приложение.

1 Кормилов С. И. Поэзия М. Ю. Лермонтова. - М.: Издательство МГУ, 1997. - с. 128

1 А. П. Шан - Гирей. Воспоминания. - М.: «Современник». С. 41 - 42.

1 1 М. А. Лопухина - М. Ю. Лермонтову. С. - Петербург 23 декабря 1834г. Лермонтов, т. 5, с. 525 - 526.

1 А. П. Шан - Гирей. Воспоминания .- М.: Современник, 1987 С. 41 - 42.

2 Имеется в виду история об искусной интриге, с помощью которой Лермонтов расстроил брак Сушковой и Алексея Лопухина, уверил ее в своей страсти, а затем, когда Сушкова уже ожидала с его стороны предложения руки и сердца, с помощью анонимного письма добился, чтобы ему отказали от дома. Весь этот эпизод Лермонтов также изложил, во - первых, в письме к своей кузине и союзнице по интриге А. М. Верещагиной и, во - вторых, в романе «Княгиня Лиговская», где Сушкова изображена под именем Елизаветы Николаевны Негуровой. Резюмируя эту историю, А. Глассе пишет: « В искусстве любовной интриги, любовной мистификации упражнялся большой свет. Во время своего дебюта в петербургском обществе Лермонтов применил это искусство к светской львице, которая сама не раз играла в эту игру».

загрузить