Исследовательская работаКавказ в художественных произведениях и живописи М. Ю. Лермонтова

ВВЕДЕНИЕ

Творческая жизнь М.Ю.Лермонтова продолжалась менее 13 лет; за это время он успел занять одно из выдающихся мест в русской литературе, завершив развитие русской романтической поэмы, создав непревзойдённые лирические шедевры и заложив основы русского реалистического романа Х1Х столетия.

Развивая художественные принципы А. С. Пушкина в целом,

М. Ю. Лермонтов продолжил культурное освоение Кавказа, однако это не было ученичеством и повторением пушкинских мотивов.

Это подтверждают поэтические произведения М.Ю.Лермонтова, посвященные Кавказу, в которых изображение гордых, вольнолюбивых людей, наделённых мощными характерами, сочетается с исторической достоверностью рассказа о некоторых событиях кавказской войны.

М. Лермонтов, великий русский патриот, с большим уважением и максимально объективно писал о Кавказе.

Кавказ прошёл через всю жизнь и творчество М.Ю.Лермонтова.

Теме Кавказа посвящены поэмы М. Лермонтова: «Кавказский пленник»

(1828), «Каллы» (1830-1831), «Исмаил-Бей»(1832), «Аул-Бастунджи»(1833-1834), «Хаджи-Абрек»(1831-1834), «Беглец»(1838), «Демон»(1837-1838),

«Мцыри» (1839), а также роман «Герой нашего времени», стихотворения

«Дары Терека», «Черкешенка», «Памяти А. И. Одоевского», «Спеша на север…», «Тамара», «Свиданье» и другие произведения.

Мне стал интересен край, побудивший написать шедевры русской литературы. Особенно ярко и полно, по моему мнению, Кавказ предстаёт перед нами именно через художественные произведения и живопись

М. Ю. Лермонтова.

Сложно понять южную линию в творчестве поэта, не зная о роли Кавказа в его жизни. Хотелось бы рассказать о Кавказе как в поэзии, так в прозе и живописи великого поэта. Это одна из слабо изученных областей в литературном наследии М. Ю. Лермонтова. Исследователи творчества

В. Г. Белинский, И.Андроников, И. Анненский, Е. И. Логиновская кратко останавливаются на проблеме значения Кавказа в жизни и творчестве поэта.

Целью данной работы является раскрытие роли Кавказа в художественных произведениях и живописи М. Ю. Лермонтова.

В ходе исследования предполагается решить следующие задачи:

• проследить образ Кавказа в сознании автора;

• определить роль художественных средств и приёмов в раскрытии пейзажа Кавказа;

• охарактеризовать значение пейзажа в изображении Кавказа;

• проанализировать влияние мотивов фольклора народов Кавказа на творчество поэта;

• проследить взаимосвязь Лермонтова-писателя и Лермонтова-художника в изображении кавказской панорамы.

Объектом исследования в данной работе являются тексты произведений, картины и рисунки М.Ю.Лермонтова, посвящённые кавказской теме.

Практическая значимость работы заключается в том, что материал может быть использован на уроках литературы, изобразительного искусства, развития речи и во внеклассной работе.

РАЗДЕЛ 1.

Кавказ в жизни М. Ю. Лермонтова

Невозможно до конца понять роль Кавказа в творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова, не зная, какую роль Восток играл в его жизни. Поэтому сначала обратимся к биографии поэта.

Кавказский край занимает исключительное место в жизни Лермонтова. «Юный поэт заплатил полную дань волшебной стране, поразившей лучшими, благороднейшими впечатлениями его поэтическую душу. Кавказ был колыбелью его поэзии так же, как он был колыбелью поэзии Пушкина, и после Пушкина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его девственно-величавой природы, как Лермонтов» - писал критик В.Г. Белинский [4, с. 117 ].За свою короткую жизнь М. Лермонтов неоднократно приезжал на Кавказ. Когда великий поэт был еще маленьким Мишелем, Елизавета Арсеньевна (его бабушка) несколько раз из Тархан (теперь город Лермонтово) Пензенской губернии приезжала в гости в имение к сестре - Екатерине Арсеньевне Столыпиной. И каждый раз для укрепления здоровья (а эти места тогда славились минеральными источниками) она брала с собой и маленького Мишу, которого воспитывала сама после смерти матери. Первый раз будущий поэт побывал в этих местах, когда ему исполнилось 4 года в 1818году, второй раз- в 1820 году, третий - в 1825году.

Неудивительно, что именно экзотической, броской природой Кавказа были порождены самые яркие впечатления детства поэта. С пребыванием на Кавказе летом 1825 года связано первое сильное детское увлечение Лермонтова. Когда мальчику было 10 лет, он здесь встретил девочку лет 9-ти и в первый раз узнал чувство любви, оставившее память на всю его жизнь.

Пробуждение первого чувства («О! Сия минута первого беспокойства страстей до могилы будет терзать мой ум!») соединялось с острым восприятием тонкой душой поэта красот южной природы. Как пишет Лермонтов: «Синие горы Кавказа… вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю об вас да о небе...». [6, с.127]

В посвящении к поэме «Аул Бастунджи» поэт называет себя «сыном Кавказа»:

От ранних лет кипит в моей крови

Твой жар и бурь твоих порыв мятежный;

На севере, в стране тебе чужой,

Я сердцем твой, - всегда и всюду твой!...

[6, с.397]

Знакомство с Кавказом не ограничилось детством Лермонтова. За стихотворение на смерть Пушкина 25 февраля 1837 года, по Высочайшему повелению, Лермонтов был отправлен прапорщиком в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Любимый поэтом край возродил Лермонтова, дав ему успокоиться, на время обрести равновесие в душе.

Именно в этот период в сознании поэта Кавказ ассоциируется с «жилищем вольности простой», которое противопоставляется «стране рабов, стране господ», «голубых мундиров» и «неволе душных городов»

Быть может, за стеной Кавказа

Сокроюсь от твоих пашей,

От их всевидящего глаза,

От их всеслышащих ушей.

[6, с.214]

Заболев по дороге в полк, Лермонтов отправляется в Пятигорск, и до осени лечится на водах. В Пятигорске и Ставрополе он встречается со многими выдающимися, или просто интересными людьми: доктором Н. В. Майером (прототип доктора Вернера в "Княжне Мери"); знакомится со ссыльными декабристами (С. И. Кривцовым, В. М. Голицыным, В. Н. Лихаревым, М.А.Назимовым) и близко сходится с А. И. Одоевским.

После лечения, командированный, Лермонтов едет в Тамань и в октябре отправляется по Военно-Грузинской дороге в Грузию, где в Карагаче стоит его полк.

Во время своей первой кавказской ссылки Лермонтов сдружился с двоюродным братом - Акимом Акимовичем Хастатовым, поручиком лейб-гвардии Семеновского полка. Аким Акимович часто брал поэта с собой на веселые кумыкские пирушки, свадьбы. Лермонтов мог наблюдать искрометные пляски, слышать чарующие душу песни, легенды, рассказы об абреках и казаках. Юноша упивался живописной кавказской природой . Девственные пейзажи и дружеские встречи, рассказы об удали джигитов запечатлевались в его памяти. Впоследствии все отпечаталось в твореньях

поэта:

Приветствую тебя, Кавказ седой!

Твоим горам я путник не чужой.

Они меня в младенчестве носили

И к небесам пустыни

Приучили…

В конце 1837 года М.Ю. Лермонтова хлопотами бабушки переводят в Гродненский гусарский полк, в Новгород.

Он возвращается в Россию, исполненный удивительных творческих

замыслов: «Герой нашего времени», кавказская редакция «Демона»,

«Мцыри», «Беглец», «Ашик-Кериб», «Дары Терека», «Казачья колыбельная песня», «Тамара», «Свиданье», «Кинжал», «Прощание», «Хаджи Абрек», - все это стало результатом его скитаний по Северному Кавказу и Закавказью в 1837 году. Известный грузинский поэт Илья Чавчавадзе пишет, что «в своих мощных стихах, преисполненных поэзии, Лермонтов изобразил весь Кавказ и, в частности, Грузию».

Во время второй ссылки (1840 г.) Лермонтов попадает в Малую Чечню после дуэли с сыном французского посла Эрнестом де Барантом. Наказанием был перевод тем же чином (поручик) в Тенгинский пехотный полк, воевавший на Кавказе. Это соответствовало желанию и самого поэта. "Если, говорит, переведут в армию, будет проситься на Кавказ", - так передавал тогдашнее настроение Михаила Юрьевича В.Г. Белинский. [4, с. 120].Именно тогда поэт участвовал в боевых действиях и не раз рисковал жизнью в боях с чеченцами. Находясь на военной службе на Кавказе, М.Ю. Лермонтов не расставался с записными книжками, заносил в них услышанные из уст повидавших на своем веку кавказцев отдельные сюжеты будущих своих произведений. Его интересует духовная жизнь Востока, с которой он соприкоснулся на Кавказе; в нескольких своих произведениях он касается проблем "восточного миросозерцания" ("Тамара", "Спор").

14 апреля 1841года , не получив отсрочки после двухмесячного отпуска в Петербурге, Лермонтов возвращается на Кавказ. В мае того же года он

прибывает в Пятигорск и получает разрешение задержаться для лечения на

минеральных водах. Здесь он пишет целый ряд стихотворений: "Сон", "Утес", "Они любили друг друга...", "Тамара", "Свиданье", "Листок", "Выхожу один я на дорогу...", "Морская царевна", "Пророк".

Кавказскому городу Пятигорску было суждено сыграть роковую роль в жизни поэта: здесь, кроме прочих старых знакомых, М.Лермонтов находит своего товарища по юнкерской школе Л.Мартынова. На одном из вечеров в пятигорском семействе Верзилиных шутки М.Лермонтова задели Мартынова. Ссора повлекла за собой вызов; не придавая значения размолвке, М.Ю.Лермонтов принял его, не намереваясь стрелять в товарища, и был убит наповал.

Кавказская земля стала местом трагической гибели поэта.

Спустя два века каждый читатель его произведений закрывает книгу с восторгом и горестью. Для всех остаётся загадкой, как молодой человек,

страдающий и гонимый, успел сказать так много, проникновенно и разно-

образно с такой философской мудростью и неустрашимой отвагой.

РАЗДЕЛ 2.

Образ Кавказа в творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова

2.1 Образ Кавказа в сознании автора

И мысль невольно улетает

Бродить средь милых дальних скал...

(«Черкешенка») [6, с. 29]

Экспрессивный эпитет «милые» по отношению к скалам совершенно однозначно эксплицирует любовь автора к Кавказу.

Как и всех русских, побывавших на Кавказе, М.Ю. Лермонтова восхищает природа Кавказа. Известный медицине эффект прилива сил и радости, возникающий высоко в горах Кавказа, где разреженный воздух, поэт воспринимает как очищение: «...кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то обратное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять. Тот, кому случалось, как мне, бродить по горам пустынным и долго-долго всматриваться в их причудливые образы, и жадно глотать животворящий воздух, разлитой в их ущельях, тот, конечно, поймет мое желание передать, рассказать, нарисовать эти волшебные картины» («Герой нашего времени») [6, с. 47].

В сознании автора детская чистота противопоставляется условиям общества. Обращает на себя внимание инверсия горам пустынным, актуализирующая внимание читателя. Весьма примечателен эпитет животворящий, явно старославянского происхождения, он вызывает аллюзию на церковные тексты, прославляющие Бога. Безличная конструкция (кому случалось бродить, ... всматриваться, ... глотать) в составе местоименно-соотносительного предложения с повторяющимся указательным местоимением тот создает эффект обобщенности, того, что такого рода ощущения испытает каждый, кто подымается в горы Кавказа.

Как и его предшественники, Лермонтов видит природу горного края красивой и дикой. Традиционно данным эпитетом характеризовали и горцев, но Лермонтов видит их счастливыми и даже обладающими тихими, простыми нравами:

Я видел вас: холмы и нивы,

Разнообразных гор кусты,

Природы дикой красоты,

Степей глухих народ счастливый

И нравы тихой простоты!

(«Черкешенка») [6 , с.29]

В других текстах нравы горцев характеризуются более объективно.

М. Ю. Лермонтов видит Кавказ великаном-воином:

Все, чем при жизни радовался ты,

Судьба соединила так чудесно.

Немая степь синеет, и венцом

Серебряным Кавказ ее объемлет;

Над морем он, нахмурясь,

тихо дремлет,

Как великан склонившись

над щитом,

Рассказам волн кочующих

внимая,

А море Черное шумит

не умолкая

(«Памяти А. И. Одоевского») [6, с.183]

Обращает на себя внимание сложная метафора, создающая эффект олицетворения: степь - немая, волны что-то рассказывают, Кавказ, увенчанный снежным серебром, им внимает. Поэт смотрит на Кавказ с огромной высоты, как бы из космоса, так как географические характеристики очень точны.

Автор показывает Кавказ подчеркнуто статичным: он либо, как великан, дремлет, либо вообще незыблем:

Вдали я видел сквозь туман,

В снегах, горящих как алмаз,

Седой незыблемый Кавказ. («Мцыри») [6, с.598]

Эпитет седой, опирающийся, как и в предыдущем случае, на цвет снега, создает эффект олицетворения. Снег на вершинах гор ассоциируется в сознании поэта с драгоценными металлами (серебряный Кавказ) и камнями (снега, горящие как алмаз).

Царь Кавказа - Казбек:

И между них, прорезав тучи,

Стоял, всех выше головой,

Казбек, Кавказа царь могучий

В чалме и ризе парчевой.

(«Демон») [6, с.567]

Восточное одеяние Казбека, обусловленное блестящим снегом

на его вершине, повторяется, развивая мотив олицетворения и статичности.

Тебе, Казбек, о страж востока,

Принес я, странник, свой поклон.

Чалмою белою от века,

Твой лоб наморщенный увит,

И гордый ропот человека

Твой гордый мир не возмутит.

Но сердца тихого моленья

Да отнесут твои скалы

В надзвездный край, в твое владенье,

К престолу вечному Аллы.

(«Спеша на север...») [6, с.207]

Есть все основания предположить, что даже в глубинах сознания у великого русского поэта не было мыслей об изменении жизни Кавказа. Будучи православным, Лермонтов с глубоким уважением относится к мусульманской религии. Показателен эпитет вечный, характеризующий престол Аллаха. Интересна форма именования Аллаха - Алла, как принято в мусульманских молитвах.

Таким образом, Кавказ для великого русского поэта - живое мудрое существо (воин, царь, страж), хранящее свои верования и обычаи, прекрасное, одетое в восточные одежды. И такой образ вызывает неизменное восхищение автора.

2.2. Тема кавказской природы в произведениях М.Ю.Лермонтова

Иннокентий Анненский в своей статье «Об эстетическом отношении Лермонтова к природе» пишет о том, что много причин способствовало развитию в Лермонтове чувства природы. Природа Кавказа подействовала на него в годы самого раннего детства, когда духовный мир его еще складывался [1, с. 57]. Одно из первых обращений к кавказской теме -стихотворение «Кавказ»:

В младенческих летах я мать потерял.

Но мнилось, что в розовый вечера час

Та степь повторяла мне памятный глас.

С этими строками соотносится автобиографическая запись, сделанная

М.Ю.Лермонтовым в 1830 году: «Когда я был трёх лет ,то была песня, от

которой я плакал… Её певала мне покойная мать».

Я счастлив был с вами, ущелия гор;

Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.

Там видел я пару божественных глаз;

И сердце лепечет, воспоминая тот взор:

Люблю я Кавказ!.. [6, с.36]

Над природой Кавказа выучился он мечтать и думать, так что позже, в следующие свои поездки на Кавказ, он останавливался не на новом, а как бы углублял свои ранние впечатления.

Златой Восток, страна чудес,

Страна любви и сладострастья…

Где чище катится река,

Вольнее мчатся облака,

Пышнее вечер догорает…

Люблю тебя, страна Востока!

«Ангел смерти» [6, с.308]

Лермонтов воспринимает Кавказ как живописец, о чем свидетельствует богатая цветовая гамма пейзажной зарисовки:

«Славное место эта долина! Со всех сторон горы неприступные, красноватые скалы, обвешанные зеленым плющом и увенчанные купами чинар, желтые обрывы, исчерченные промоинами, а там высоко-высоко золотая бахрома снегов, а внизу Арагва, обнявшись с другой безыменной речкой, шумно вырывающейся из черного, полного мглою ущелья, тянется серебряной нитью и сверкает, как змея своею чешуею»

(«Герой нашего времени») [7, с. 25 ]

Интересно то, что почти каждый цветовой эпитет подкрепляется косвенным указанием на оттенок этого цвета: зеленый плющ и чинары (темно-зеленые), желтые обрывы - промоины (светло-коричневые), черное ущелье - полное мглою, серебряная нить-сверканье чешуи змеи (чешуя змеи темнее цвета реки). Указание на цвет бахромы показывает то, что только часть снегов освещена солнцем, слово снег ассоциируется с белизной.

Автор восхищается увиденным: «...под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой рекой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы похожие одна на другую - и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз смог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание»

(«Герой нашего времени») [7, с. 43]

Как и в предыдущем случае, обращает на себя внимание обилие цветообозначений: эпитеты (серебряный, голубоватый, румяный, темно-синий, кровавый) и косвенные цветообозначения (снега, кустарники, грозовая туча).

Пейзаж динамичен, что проявляется в обилии глаголов и глагольных форм: лежала долина, пересекаемая Арагвой, туман скользил, убегая, гребни пересекались, тянулись, снега горели, остаться жить, солнце показалось, глаз мог различить, товарищ обратил внимание. Сочетание цвета - света -движения вызывает особые эмоции автора: однородные обстоятельства меры и степени, обобщающее слово «все « (снега горели так весело, так ярко)

подготавливают появление двух безличных предикативных центров (кажется, тут бы и остаться жить навеки), данная конструкция указывает на характерность такого восприятия.

М. Ю. Лермонтов неизменно восхищается природой Кавказа и даже характеризует ее красоту как обычную; то есть постоянную и неизменную.

Уж полдень, прямо над аулом,

На светло-синей высоте,

Сиял в обычной красоте.

(«Кавказский пленник») [6, с.236]

Возвышенное восприятие природы проявляется и в глаголе сиял по отношению к полудню. Поэт описывает горы, реки Кавказа.

Последний солнца луч златой

На льдах сребристых догорает,

И Эльборус своей главой

Его, как туча, закрывает.

(«Кавказский пленник») [6, с.232]

В этом отрывке появляется новая гора - Эльбрус, но принцип описания не меняется: драгоценные металлы соотносятся с лучом солнца (золотой) и льдами (серебристые).

Традиционная роскошь Востока (ковер) распространяется и на цветы:

Лежал ковер цветов узорный

По той горе и по холмам;

Внизу сверкал поток нагорный

И тек струисто по кремням.

(«Кавказский пленник») [6,с.232]

Отметим точные географические реалии и очень точное их описание:

Там Терек издали кружит,

Меж скал пустынных протекает

И пеной зыбкой орошает

Высокий берег; лес молчит;

Лишь изредка олень пугливый

Через пустыню пробежит;

Или коней табун игривый

Молчание дола возмутит.

(«Кавказский пленник») [6, с.232]

Обращает на себя внимание динамичность описания, создаваемая за счет глаголов (кружит, протекает, орошает, молчит, пробежит, возмутит), а также настоящее время их, что создает эффект вечности, стабильности.

Одна из пейзажных зарисовок изобилует уменьшительно-ласкательными формами, что вообще-то не характерно для манеры поэта:

Дыханье ветерков проворных,

И ропот ручейков нагорных,

И пенье птичек по кустам.

Хребта Кавказского вершины

Пронзали синеву небес,

И оперял дремучий лес

Его зубчатые стремнины.

Обложен степенями гор

Расцвел узорчатый ковер.

(«Кавказский пленник») [6, с.236]

Образ Терека-зверя наблюдается в «Дарах Терека»:

Терек воет, дик и злобен,

Меж утесистых громад,

Буре плач его подобен,

Слезы брызгами летят

[ 6, с.180]

Однако настораживает плач: известно, что плач - сугубо человеческое свойство, из всех животных способен плакать от эмоций только верблюд. Возможно. М.Ю. Лермонтов обратил внимание на звуки, издаваемые рекой. Вне всякого сомнения, очень удачен образ слез-брызг.

Изображения кавказской природы в произведениях М.Ю. Лермонтова необыкновенно точны.

Вдали я видел сквозь туман,

В снегах, горящих, как алмаз,

Седой незыблемый Кавказ;

И было сердцу моему

Легко, не знаю почему.

«Мцыри» [6, с.598]

Иннокентий Анненский пишет об этом: «Один живописец Кавказа мне говорил, что нередко поэзия М.Ю. Лермонтова служила ему ключом в кавказской природе»[1, с. 63].

Например, в поэме «Кавказский пленник»:

…луна златая

На лёгком облаке всплыла;

И в верх небесногостекла,

По сводам голубым играя,

Блестящий шар свой провела.

Покрылись пеленой сребристой

Холмы, леса и луг с рекой.

[6, с.243]

По словам Анненского, в природе М.Ю.Лермонтов особенно любит движение: вспомним чудных его лошадей у Измаил-Бея, у Казбича или Печорина, вспомним его горные реки:

Терек воет, дик и злобен,

Меж утесистых громад,

Буре плач его подобен,

Слезы брызгами летят.

«Дары Терека» [6, с.180]

Вспомним облака, змеи, пляску, локон, отделившийся от братьев в вихре вальса.

Лермонтов в своих описаниях не был ни ботаником, как Гете (у него нет этой детальности описаний), ни охотником, как Тургенев и Сергей Аксаков (у него нет в описаниях ни выжидания, ни выслеживания, - скорее что-то открытое, беззаветное).

Из поэтических изображений кавказской природы видно, что

М. Ю. Лермонтов любил день больше ночи, любил синее небо, золотое солнце, солнечный воздух:

Дыханье ветерков проворных,

И ропот ручейков нагорных,

И пенье птичек по кустам.

Хребта Кавказского вершины

Пронзали синеву небес,

И оперял дремучий лес

Его зубчатые стремнины.

Обложен степенями гор,

Расцвёл узорчатый ковёр.

«Кавказский пленник « [6, с.236]

«Если из 43 описаний в его поэмах дневных меньше, чем ночных и вечерних - 18 и 25, то это лишь дань романтическому содержанию», - пишет И. Анненский. Голубой цвет неба заставляет того самого Печорина, который понимал чувство вампира, забывать все на свете. Если же говорить о лермонтовских описаниях утра - достаточно вспомнить утро перед дуэлью, голубое и свежее («Княжна Мэри»): «Я не помню утра более голубого и свежего! Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его луче с умирающей прохладой ночи наводило на все чувства какое-то сладкое томление; в ущелье не проникал еще радостный луч молодого дня; он золотил только верхи утесов, висящих с обеих сторон над нами; густолиственные кусты, растущие в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебристым дождем. Я помню - в этот раз, больше, чем когда-нибудь прежде, я любил природу» [7, с. 131].

Но тут было и не только непосредственное наслаждение: синий цвет неба уносил мысль Лермонтова и его героя в мир высший. К чему тут страсти, желания, сомнения... Небо рождало в поэте и райские видения (Мцыри видит ангела в глубоком синем небе), и мучительные вопросы. В "Валерике" поэт говорит:

...Небо ясно...

Под небом много места всем,

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он - зачем?

[6, с.205]

Чудные сады в "Мцыри" и "Демоне", будто все пропитанные райским сиянием, рисуются поэту под солнцем и синим небом. Во всех волшебных снах (а Лермонтов любит этот мотив) над поэтом непременно день:

Надо мной, чтоб вечно зеленея,

зелень дуба видна только днем

Темный дуб склонялся и шумел.

[6,с.223]

Таков и волшебный сон при плеске фонтана в "Мцыри" «на влажном дне глубокой речки», где

…надо мною в вышине

Волна теснилася к волне

И солнце сквозь хрусталь волны

Сияло сладостней луны

[6, с.611]

Изображая в «Герое нашего времени» ночной Пятигорск, М.Ю.Лермонтов сперва описывает то, что замечает в темноте глаз, а затем - слышит ухо: «Город спал, только в некоторых окнах мелькали огни , с трёх сторон чернели гребни утёсов, отрасли Машука , на вершине которого лежало зловещее облачко; месяц поднимался на востоке; вдали серебряной бахромой сверкали снеговые горы. Оклики часовых перемежались с шумом горячих ключей, спущенных на ночь. Порою звучный топот коня раздавался по улице, сопровождаемый скрипом нагайской арбы и заунывным татарским

припевом». [7, с. 139]

Эти описания М. Ю.Лермонтова так пластичны, что понятным становится, почему современники называли его русским Гёте: в изображении природы великий немецкий поэт считался непревзойдённым.

Как певец гор, Лермонтов любил краски.

«Синие горы Кавказа…Часто во время зари я глядел на снега и далёкие льдины утёсов; они так сияли в лучах восходящего солнца, и в розовый блеск одеваясь, они возвещали прохожему утро. И розовый цвет их подобился цвету стыда: как будто девицы в таком уж смущенье, что белой одежды накинуть на грудь не успеют» [6, с.127]. Поэт любит розовый закат, белое облако, синее небо, лиловые степи, голубые глаза и золотистые волосы.

"Цветов" в его поэзии почти нет. Розы и лилии у него - это поэтические

прикрасы, а не художественные ощущения: "бела, как лилия, прекрасна, как

роза», «акаций белых два куста» - все это только мелкая монета поэзии. Конь поэта топчет цветы, пока сам поэт смотрит на облака и звезды. Цветы являются у него разве в виде серебряного дождя. Но главная прелесть лермонтовских красок в их сочетаниях. Кроме того, поэту доставляло особенное эстетическое наслаждение соединение блеска с движением - в тучах, в молнии, в глазах; поэзия его "полна змей"; чтоб полюбоваться грациозной и блестящей змейкой, как часто прерывает он рассказ. У него змейка то клинок, донизу покрытый золотой надписью:

...лишь змея,

Сухим бурьяном шелестя,

Сверкая желтою спиной,

Как будто надписью златой

Покрытый донизу клинок,

Браздя рассыпчатый песок,

Скользила бережно...

(«Мцыри») [6, с.610]

…то "сталь кольчуги иль копья, в кустах найденная луною". Он видит змей в

молнии, в дыме, на горных вершинах, в реках и в черных косах, в тонкой

талии, в тоске, в измене, в воспоминании, в раскаянии:

И, гладкой чешуёй блестя,

Змея скользила меж камней…

«Мцыри» [6, с.600]

Заря бледнеет…

С вершин Кавказа тихо, грозно

Ползут, как змеи, облака…

«Хаджи Абрек» [6,с.426]

Как пишет М. Логиновская, из-за изобилия картин экзотической природы Кавказа в наиболее знаменитых лермонтовских поэмах, поэта часто обвиняли в чрезмерном подражании романтическим течениям того времени[8, с. 110]. Между тем, кавказский материал в «Мцыри» и «Демоне» - не экзотическое обрамление в стиле традиционных «восточных повестей» романтиков (хотя у Лермонтова «Демон» и назван «восточной повестью»), а органическое претворение непосредственных переживаний и наблюдений, благодаря которым прежние сюжеты приобрели новое качество. Кавказские пейзажи как сами по себе, так и в качестве «декораций» к поэмам Лермонтова занимают немалую часть его творчества.

Во второй части «Демона», третьей и четвертой строфе мы также видим

картины природы, но уже в сопоставлении с внутренним миром героини.

Земная природа изображается теперь «изнутри», увиденная глазами заключенной в монастырь Тамары:

Кругом, в тени дерев миндальных,

Где ряд стоит крестов печальных,

Безмолвных сторожей гробниц,

Спевались хоры легких птиц.

По камням прыгали, шумели

Ключи студеною волной,

И под нависшею скалой,

Сливаясь дружески в ущелье,

Катились дальше, меж кустов,

Покрытых инеем цветов. («Демон») [6, с.567]

Этот контраст двух частей подчеркивает, что природа Кавказа (и, в

частности, изображаемая М.Ю. Лермонтовым) может быть не только буйной, но и спокойной, безмятежной.

Такой же спокойной, по мнению Ираклия Андроникова, изображается природа в знаменитом стихотворении «Из Гете»:

Горные вершины

Спят во тьме ночной;

Тихие долины

Полны свежей мглой;

Не пылит дорога,

Не дрожат листы…

Подожди немного,

Отдохнешь и ты.

[6, с.197]

Содержание лермонтовского стихотворения и его основные мотивы не совсем совпадают с переводимым оригиналом. Некоторые исследователи считают, что обращение к Гете послужило поводом для создания собственного произведения. Но возможно, оно навеяно Лермонтову службой на Кавказе. Представьте такую картину: вечер в горах. Устало тянется по дороге колонна войск. Застыли в молчании окрестные вершины, зажигаются первые звезды. И угасают дневные заботы, мелочными кажутся земные страсти, тревоги и желания. Остается ощущение бренности нашей жизни на земле. «Подожди немного, отдохнешь и ты…»

2.3 Животный мир

М. Ю. Лермонтов среди животного мира Кавказа выделяет шакала, оленя, сайгака, лань, змею, орла.

Наблюдения автора очень точны - это взгляд человека, неоднократно наблюдавшего повадки животных и птиц.

Смотрел он также, как кустами

Иль синей степью, по горам,

Сайгаки, с быстрыми ногами,

По камням острым, по кремням,

Летят, стремнины презирая...

Иль как олень и лань младая,

Услыша пенье птиц в кустах,

Со скал, не шевелясь, внимают -

Взвивая вверх песок и прах.

(«Кавказский пленник») [6,с.238]

Порой в ущелии шакал

Кричал и плакал, как дитя,

И гладкой чешуей блестя,

Змея скользила меж камней.

(«Мцыри») [6, с.600]

В данном отрывке обращает на себя внимание звуковая инструментовка: ассонанс на а (8 употреблений , в том числе о в безударном слоге) в первых двух строках призван имитировать плач шакала; аллитерация на шипящие и свистящие в последних двух строках передают шорох движения

змеи между камнями.

Орёл - традиционный символ вольности Кавказа. Герой М.Ю.Лермонтова ассоциирует свою судьбу с жертвой орла:

И там - то пленник мой глядит;

Как иногда орёл летит,

По ветру крылья простирает,

И видя жертвы меж кустов,

Когтьми хватает вдруг,- и вновь

Их с криком кверху поднимает…

«Так,- думал он,- я жертва та,

Котора в пищу им взята».

(«Кавказский пленник») [6, с.238]

Совершенно особую роль в жизни кавказских нардов играет конь, и

М. Ю. Лермонтов это прекрасно знает (вспомним сюжетную линию, связанную с конём в «Бэле»), отдал поэт дань этому животному и в поэзии:

Горяч и статен конь твой

вороной!

Как красный угль, его

сверкает око!

Нога стройна, косматый хвост трубой;

Как чёрный камень, сглаженный волной!

(«Аул Бастунджи «) [6, с.407]

В портретном описании обращает на себя внимание ряд моментов. Во-первых, столкновение чёрного цвета (вороной, чёрный камень)- цвета ночи,

смерти и жара, огня (как красный угль) - символов жизни.

Во-вторых, такие определения, как статный, стройный обычно относятся к человеку. То же касается поэтического слова око, синонима нейтральному глаз.

В традициях горцев ухаживать за своим конём, украшать, и за это он платит своему хозяину главным качеством-верностью.

2.4 Отличительные черты кавказского характера в произведениях

М. Ю. Лермонтова

Мироощущение поэтом темперамента и менталитета южных народов отразилось во многих его произведениях: «Бэла», »Дары Терека «, «Беглец»,

«Мцыри», »Аул Бастунджи» .

Черкесский строгий взгляд на доблесть, бесспорная для черкеса истина - идея защиты родины ценою жизни вдохновили М. Лермонтова, и он создал поэму «Беглец», вложив в неё особенно его самого в то время волновавшую

идею патриотического подвига.

Поэма написана после пребывания на Кавказе в 1837 году.

На Кавказе, где умели сражаться за родину и свободу, и знали трудную цену подвигу, и презирали измену, Лермонтов услышал песню о том, как молодой горец вернулся из боя, не отомстив за смерть павших в сражении. По содержанию и духу песня очень близка созданному поэтом произведению. Таким образом, »Беглец» тесно связан с народной поэзией черкесов, произведение как нельзя более близко кавказскому пониманию

о подвиге и кровном родстве.

Беглеца отвергли все, отвергла и мать. Узнав, что он, не отомстив за смерть отца и братьев, бежал с поля битвы, мать не позволяет ему войти в родной дом.

Проклятья, стоны и моленья

Звучали долго под окном;

И наконец, удар кинжала

Пресек несчастного позор…

И мать поутру увидала…

И хладно отвернула взор.

[6, с.554]

Когда фашистские войска подступили к Кабардино-Балкарии, редакция

нальчинской газеты «Социалистическая Кабардино-Балкария» печатала «Беглеца» и распространяла его широко по горским селениям.

В поэме «Мцыри» автор касается той же темы, что и в «Беглеце» . Темы

родины, темы предков. Если беглец преступился почитанием семьи и понятиями о чести поколений, живших столетиями до него, то Мцыри, напротив, стремится к своим корням. Стремится настолько , что совершает безумный поступок - бегство из монастыря. Юноша много говорит о желании иметь судьбу предков:

Я мало жил, и жил в плену.

Таких две жизни за одну,

Но только полную тревог,

Я променял бы, если б мог.

«Мцыри» [6, с.596]

В какой-то мере, эти два представителя одного этноса беглец и Мцыри

противопоставлены друг другу.

Сам же Лермонтов не от имени лирических героев, а от своего имени пишет так о людях Кавказа:

«Как вольные птицы, живут беззаботно; война их стихия; и в смуглых чертах

их душа говорит»

Восточные женщины Лермонтова не лишены изящества, они, наоборот, прекрасны:

Тамара из «Демона» и Бэла - яркие тому примеры.

Белинский пишет так про одну из сцен в «Бэле»:

«Он взял её руку и стал её уговаривать, чтобы она его поцеловала, она слабо

защищалась, только повторяла «поджалуста, поджалуста, не нада, не нада!».

Какая грациозная, и, в то же время какая верная натуре черта характера!

Природа нигде не противоречит себе, и глубокость чувства, достоинства и

грациозность непосредственности так же иногда поражает и в дикой черкешенке, как и в образованной женщине высшего тона. Слыша «поджалуста» вы видите перед собой эту очаровательную, черноокую Бэлу,

полудикую дочь вольных ущелий, и вас так же поражает в ней эта особенность женственности, которая составляет все очарование женщин».

( 4, с. 52)

2.5 Легенды Кавказа в творчестве Лермонтова

Мотивы фольклора народов Кавказа можно легко найти в творчестве поэта. Возьмем, к примеру, поэму «Демон», рассказывающую о духе,

полюбившем земную девушку:

Я власть у ног твоих сложил.

Твоей любви я жду, как дара,

И вечность дам тебе за миг;

В любви, как в злобе, верь, Тамара,

Я неизменен и велик…

И будешь ты царицей мира,

Подруга первая моя…

[6, с.576]

В верховьях Арагвы в Х1Х веке живет еще легенда о горном духе Гуда,

полюбившем красавицу грузинку. Впервые эта легенда была записана в 50-х

годах прошлого века со слов проводника-осетина.

«Давным-давно - так начинается эта легенда - на берегу Арагвы, на дне

глубокого ущелья, образуемого отвесными горами при спуске с Гуд-горы в

Чертову долину, в бедной сакле убогого аула росла, как молодая чинара,

красавица Нино. Когда она поднималась на дорогу, купцы останавливали

караваны, чтобы полюбоваться красотой девушки.

От самого дня рождения Нино ее полюбил Гуда - древний дух окрестных гор. Хотела ли девушка подняться на гору - тропинка незаметно выравнивалась под тее ножкой, и камни покорно складывались в пологую лестницу. Искала ли цветы - Гуда приберегал для нее самые лучшие. Ни один из пяти баранов, принадлежавших отцу Нино, не упал с кручи и не стал добычей злых волков. Нино была царицей гор, над которыми властвовал древний Гуда. Но вот, когда Арагва в пятнадцатый раз со дня рождения девушки превратилась в бешеный мутный поток, Нино стала такой необыкновенной красавицей, что влюбленный Гуда захотел сделаться ради нее смертным. Но девушка полюбила не его, а юного своего соседа Сосико, сына старого Дохтуро. Этот юноша во всем ауле славился силой и ловкостью, неутомимо плясал горский танец и метко стрелял из ружья.

Когда Сосико гонялся с ружьем за быстроногою арчви серной,- ревнивый Гуда, гневаясь на молодого охотника, заводил его на крутые скалы, неожиданно осыпал его метелью и застилал пропасти густым туманом. Наконец, не в силах терпеть долее муки ревности, Гуда накануне свадьбы засыпал саклю влюбленных огромной снежной лавиной и, подвергнув их любовь жестокому испытанию, навсегда разлучил их».

По другой версии, злой дух завалил хижину влюбленных грудой камней.

Спускаясь с Крестового перевала в Чертову долину, проезжающие часто

обращают внимание на груду огромных обломков гранита, неизвестно откуда

упавших на травянистые склоны Гуд-горы. По преданию, их накидал сюда

разгневанный горный дух Наименование свое грозный Гуда получил от Гуд-горы, а Гуд-гора, в свою очередь, от ущелья Гуда, откуда берет начало Арагва. «Подле висящего завала Большого Гуда, именно в Чертовой долине,- как сообщала в 40-х годах газета «Кавказ»,- чаще всего и подстерегали путешествовавших по старой Военно - Грузинской дороге снежные заносы и метели». А в «Герое нашего времени», в тексте «Бэлы», Лермонтов пишет: «Итак, мы спускались с Гуд-горы в Чертову долину... Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утесами...» (7. с. 42). Значит, Лермонтов знал легенду о любви Гуда и, по-видимому, не случайно перенес действие «Демона» на берега Арагвы. Есть основание полагать, что легенда о любви злого духа к девушке-грузинке оплодотворила первоначальный сюжет. Безликая монахиня из первой редакции «Демона» превратилась в красавицу Тамару, дочь старого князя Гудала. В новой редакции изменился и жених Тамары - «властитель Синодала», удалой князь. Его, а не ангела противопоставляет Лермонтов любви демона в поэме. Это изменение сюжета могло быть подсказано Лермонтову преданием о ревности горного духа к Возлюбленному красавицы Грузинки.

Другие следы кавказских легенд и преданий можно найти в стихотворении «Тамара».

На одном из рисунков Лермонтова, перекликающегося со стихотворением, мы видим изображения Дарьялского ущелья и так называемого «Замка Тамары», в стихотворении же сказано:

В глубокой теснине Дарьяла,

Где роется Терек во мгле,

Старинная башня стояла,

Чернея на черной скале…

[6, с .218]

С этой башней связано множество легенд. В одном из вариантов легенды о Дарьяльской башне историк грузинской литературы А. С. Хаханашвили обнаружил имя «беспутной сестры» Тамары. Ее звали... Тамарой. Предание это повествует о двух сестрах, носивших одно и то же имя. Благочестивая Тамара жила в башне близ Ананури, другая -

волшебница Тамара - в замке на Тереке. Эта волшебница, зазывая к себе на ночь путников, утром обезглавливала их и трупы сбрасывала в Терек

И было так нежно прощанье,

Так сладко тот голос звучал,

Как будто восторги свиданья

И ласки любви обещал.

[6, с.219]

Ее убил заговоренной пулей русский солдат. Труп ее был выброшен в Терек, замок развалился, имя чародейки Тамары проклято.

Отмечая раздвоение образа Тамары в этой легенде, профессор Хаханашвили первый обратил внимание на сходство ее с той легендой, которая послужила сюжетом лермонтовского стихотворения.

Кроме «Демона» и «Тамары» мотивы кавказского фольклора можно найти в поэме «Мцыри».

На создание центрального эпизода поэмы «Мцыри» - битвы с барсом -

Лермонтова вдохновила распространенная в горной Грузии старинная песня о тигре и юноше - одно из самых любимых в Грузии произведений народной

поэзии.

В поэме «Аул Бастунджи» отразилась черкесская народная легенда о непримиримых врагах - братьях Канбулате и Атвонуке (или Антиноко), причиною вражды явилась красавица-жена Канбулата.

У М. Ю. Лермонтова рассказывается о двух братьях - Акбулате и Селиме

Дивились все взаимной их любви…

Рядком блистали на стенах простых

Аркан,седло с насечкой воронёной,

Два башлыка, две шашки боевых

Да два ружья… [6, с.400]

Появилась в доме женщина - жена Акбулата Зара:

Змеились косы на плечах младых,

Оплетены тесьмою золотою;

И мрамор плеч, белея из-под них,

Был разрисован жилкой голубою.

[6, с.402]

М. Ю.Лермонтов использует описание природы для того, чтобы показать, что произойдёт какая-то страшная, непоправимая трагедия:

Они живут, как прежде нелюдимо.

Но раз…шумела буря. Всё черней

Утёсы становились. С воем мимо,

Подобно стае скачущих зверей,

Неслися друг за другом облака,

Косматые, как перья шишака.

[6, с.403]

Младший брат Селим убивает любимого коня и жену старшего брата.

Да упадёт проклятие людей на жизнь Селима…

И зарево на дальних высотах

Трепещущим румянцем отразилось;

Сгорел аул - и слух об нём исчез;

Лишь иногда питомец напрасно молвит казаку: « Скажи,

Не знаешь ли аула Бастунджи ?..»

(6, с.417)

2.6 Изображения Кавказа в живописи М. Ю. Лермонтова

Лермонтов был не только поэтом, но и великолепным художником.

Немного было в мире поэтов, умевших передавать тончайшие душевные состояния, пластические образы и живой разговор посредством стиха и прозаической фразы, звучание которых составляет неизъяснимую прелесть, заключённую в музыкальности каждого слова и в самой поэтической интонации. Немного рождалось поэтов, которые бы так «слышали мир» и видели его так - динамично, объёмно, красочно.

С темой Кавказа связаны крупнейшие произведения М.Ю.Лермонтова:«Измаил-Бей», «Мцыри», «Демон», «Валерик», «Герой нашего времени», «Дары Терека», «Беглец», «Свиданье» и другие.

Кавказские виды запечатлел Лермонтов в своих картинах, акварелях и рисунках. Много зарисовок сделано М.Ю.Лермонтовым во время его ссыл-

ки на Кавказ в1837 году.

Наиболее интересны пейзажи, выполненные маслом,- «Вид Пятигорска»,

«Кавказский вид с саклей» («Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты») (Приложение А), «Вид Крестовой горы» (Приложение Б),«Вид Тифлиса» (Приложение В), «Окрестности селения Карагач» («Кавказский вид с верблюдами»), »Кавказский вид с Эльбруса» (Приложение Г), «Крестовый перевал» (Приложение Д) и другие (все 1837- 1838). Кавказские виды запечатлел Лермонтов в своих картинах, акварелях и рисунках. Являясь органической частью всего творчества поэта, рисунки и картины Лермонтова тематически близки его поэтическим созданиям.

Эти места воспел поэт в поэме "Мцыри", действие которой происходит "...там, где, сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры...". Эти места М.Ю.Лермонтов запечатлел на своей картине "Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты" (Приложение А).

Стихотворение «Свиданье» написано между маем и началом июля 1841года под впечатлением от пребывания в Тифлисе и поездке по Военно-Грузинской дороге:

Уж за горой дремучею

Погас вечерний луч,

Едва струей гремучею

Сверкает жаркий ключ;

Сады благоуханием

Наполнились живым,

Тифлис объят молчанием,

В ущелье мгла и дым… [6, с.219]

Эта картина открывается с расположенной на правом берегу Куры горы с развалинами старинной крепости Нарикала. Слева - Ортачальские сады.

Любая кавказская панорама Лермонтова - это как бы малый фрагмент вселенной, тем не менее, выразивший всю бесконечность мироздания. Руины, монастыри, храмы, лепящиеся на склонах гор, представляются зрителю естественными вкраплениями в природный ландшафт. Вписанные в каждый пейзаж фигурки людей - всадники, погонщики и верблюды, грузинки, набирающие в Куре воду, - подчинены изначально заданному ритму; их малый масштаб подчеркивает космическую безмерность целого. Несмотря на романтическую интонацию, лермонтовские панорамы, как показал исследователь его творчества Ираклий Андроников, во многом совпадают с реальной топографией изображаемых мест, а кроме того, с описанием этих мест в произведениях (2, с. 105).

В этом убеждаешься, знакомясь с обнаруженной в наше время лермонтовской картиной «Вид Крестовой горы». (Приложение Б)

На небольшом картоне масляными красками поэт нарисовал один из чудесных горных пейзажей, так живо напоминающий нам зарисовки из «Бэлы». Перед нами в обрамлении суровых скал высится покрытая снегом гора, вершину которой венчает каменный крест. Огибая её, по склону проходит дорога, внизу, вырываясь из глубоких расселин, сливаются вместе

два бурных горных потока. А выше на фоне голубого неба белеет гряда далеких гор, как бы растворяясь в прозрачном воздухе, которым напоена вся картина.

Невольно на память вместе с текстом романа приходят строки из письма поэта к Святославу Раевскому, где он делится впечатлениями от Военно-Грузинской дороги: «Лазил на снеговую (Крестовую) гору, на самый верх, что не совсем легко - оттуда видна половина Грузии как на блюдечке, и, право, я не берусь объединить или описать этого удивительного чувства: для меня горный воздух- бальзам, хандра к черту, сердце бьется, грудь высоко дышит - ничего не надо в эту минуту; так сидел бы да смотрел целую жизнь»

Но при всем правдоподобии картины мы, к сожалению, не сможем отыскать

на натуре её подлинный прообраз, да и в описании Крестового перевала по роману имеются расхождения с рисунком. Некоторые лермонтоведы пытались объяснить это собирательным характером картины и элементами художественной фантазии автора. Но это не соответствует истине. Дело в том, что лермонтовский пейзаж, как это подметил один из исследователей

А. Симченко, представлен в перевернутом виде, в так называемом зеркальном отображении, и предельно сжат по горизонтали. Эти особенности картины легко объяснимы. По возвращении с Кавказа, Лермонтов некоторые свои рисунки автолитографировал, чтобы иметь возможность подарить их друзьям. До нашего времени дошли четыре оттиска одного из таких рисунков, причем два из них раскрашены акварелью. Очевидно, и свою картину «Вид Крестовой горы» Лермонтов писал с литографированного рисунка. Искажение же подлинных масштабов было связано с желанием вместить в ограниченный формат живописную панораму гор, которой поэт всегда восхищался. Перевернем пейзаж на картине в подлинном его развороте, и все станет на свои места. Перед нами изображение реального вида со склона Гуд-горы на Чертову долину и гору Крестовую. И если обратимся к тексту «Бэлы», то увидим, что изображение картины полностью совпадает с описанием этого места в романе. Даже время суток на картине, о котором можно судить по характеру освещения и направленности теней, точно соответствует описанию переезда через перевал в «Бэле».

Не только с натуры, но и на память он мог воспроизводить на полотне, на бумаге фигуры, лица, пейзажи, кипение боя, скачку, преследование. И, обдумывая стихотворные строки, любил рисовать грозные профили и горячих, нетерпеливых коней. Если бы он профессионально занимался живописью, он мог бы стать настоящим художником.