К семантике названия стихотворения Ю. В. Друниной Бинты (научная статья)

К семантике названия стихотворения

Юлии Владимировны Друниной «Бинты»

Я только раз видала рукопашный,

Раз - наяву, и сотни раз во сне,

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

Сколько раз каждый из нас слышал эти строки, но мало кто знаком с именем их автора. Юлия Владимировна Друнина… Она ушла на фронт со школьной скамьи. «Впечатлительная московская девочка начиталась книг о героических подвигах и сбежала от мамы в поисках подвигов, славы, романтики. <…> Она перевязывала окровавленных, искалеченных людей, видела трупы, мерзла, голодала, по неделе не умывалась и не раздевалась…» [4; 5] Но всёже она оставалась женщиной. Как писала Светлана Алексиевич в своей книге «У войны не женское лицо», «на самой страшной войне XX века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, а и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала «языка». Женщина убивала. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей». Каждая из этих женщин, переживших войну, унесет этот опыт с собой в мирную жизнь.

В.Д. Фёдоров в книге «Наше время такое» (1973) посвятил статью творчеству Ю. Друниной. Одной из характерных черт поэта он называет прямоту и правдивость: «Круг наблюдений Друниной не широк, тесно связан с её личным, непосредственным опытом - девушки на войне, но эти свои наблюдения и переживания молодая поэтесса раскрывает с той моральной чистотой… <…> Друнина стала поэтом на фронте именно по тому, что безо всякой дурной «литературности»писала о войне…» [7; 379].

Сопоставляя творчество Ю. Друниной, ранее и позднее В. Фёдоров замечает - что «первая книжка Ю. Друниной не отмечена высоким поэтическим мастерством, но в ней есть неоспоримое достоинство подлинного и искреннего поэтического документа. Наконец-то вместо мимолетных видений регулировщиц и медсестёр на поэтической автостраде появилась живая фигура девушки-фронтовика, у которой свой сложный духовный мир, свой голос, не очень громкий, но очень правдивый» [7; 376]. Чем дальше, тем более «формально стихи Ю.Друниной становились лучше - появлялось чувство пропорции, чувство ритма, но в них ощущался недостаток прежней обаятельности, какой-то милой, естественной угловатости» [7; 381].

С. Наровчатов (1978), как и В.Д.Фёдоров, говорит о необыкновенной силе и правдивости каждой строки Ю.Друниной: «Это сильные строки. И они действуют безотказно. Сила их, как и всего творчества Друниной, в том, что вы почти физически чувствуете боль человека, произносящего эти слова. <….> Вот что, пожалуй, и сообщает притягательность к лирике Друниной - её абсолютная человеческая достоверность. Причём достоверность значительного, а не пустячного…» [5; 331].

Среди воспоминаний о поэтессе наиболее подробные оставил Николай Старшинов, первый её муж . Они познакомились в Литинституте, в 1944 году у них родилась дочь Лена, появляются неведомые до сих пор заботы, проблемы… Со временем отношения со Старшиновым стали походить на дружеские, любовь угасла… Вскоре они разошлись (это произошло в 1960 году). Но именно Н.Старшинов оставил большое количество воспоминаний о Ю.Друниной, которые печатались основном в газетных изданиях 1992 года (Л.Озёров «Друнина») и в литературных журналах 1994 («Планета Юлии Друниной: страницы воспоминаний»)

Серьёзные размышления о творчестве Ю.В. Друниной принадлежат А.Туркову - «Стихи, пробивающие тучи…» (1994). В начале статьи А. Турков задаётся вопросом: «Можно ли твердокаменным тоном осуждать добровольный уход из жизни, укоризненно припоминая при этом собственные друнинские слова о том, что «есть высшая гордость - окоп никогда не покинуть» и что даже после неудач "со времён Батыя уменье подниматься нам дано"» [6;204].

И далее следуют мысли о жизни поэта, о судьбе, о причинах, заставивших Друнину добровольно расстатся с жизнью: «Друниной нестерпимо больно, когда слова, от которых когда-то пламенем восторгом, теперь вдруг ранят, оказываются как бы с «двойным дном» («Комсомольск, Комсомольск! - в нашу искренность нож»), невмочь видеть «старый костыль и стыдливую кепку» ветерана, молчаливо ждущего подаяния. Она взрывается, не стесняясь в выражениях…» [6; 204]

И всё же творчество Юлии Друниной до сих пор остается до конца не изученным. А между тем её поэзия - опыт человека военного поколения, поэта, принесшего в мирное время свой фронтовой опыт. Ей досталось пройти войну рядовым бойцом. Поэтому лик войны в ее поэзии и образ ее лирической героини - это образ женщины-бойца, однополчанки, медсестры, невесты из поколения убитых на фронте женихов; женщины, умеющей любить и быть верной; наконец, поэта, вместившего в себе жестокий опыт фронта и высшую доброту милосердия и участия.

Стихотворение «Бинты» было написано Ю.Друниной двадцать лет спустя после Великой Отечественной войны. Текст его состоит из двух частей, скрепленных общим, многоговорящим для поэта-фронтовика названием. Образ «бинты» - сквозной в стихотворении и главный как предмет внимания поэта. Что же он означает для автора?

Поначалу этот образ несет конкретный смысл, характеризуя военные будни:

А я должна присохшие бинты

С него сорвать одним движеньем смелым.

Есть такое правило в хирургии: нужна смелость, причинить мгновенную боль, чтобы не растягивать муки больного. В выражении «сорвать бинты одним движеньем смелым» - слово «смелым» завершающее, наиболее значимое. А слово «движение» в тексте повторяется четыре раза. Значит важнее всего - смелое дело. В сочетании с точными и короткими словами «так», «только», «в этом», «нас» и другими усиливается резкость, мгновенность действия.

Мотив человеческих страданий выражен во взгляде бойца («глаза бойца слезами налиты»). Слово «глаза» начальное в строке и в стихотворении, что придаёт ему двойной смысл: отражение его физической боли и взгляд на того, кто рядом. Использована, инверсия: слово «налить» вынесено в рифму и тем акцентировано.

«Лежит он, напружиненный и белый» - продолжается мотив «налиты», как высшая степень состояния, как готовность взорваться от боли, от страдания: пружина (напружиненный) - опасность в любую минуту выпрямиться, не сдержатся, закричать от боль; белый - смертельно бледный, цвет безжизненности. Причём, контраст к кровавому бинту, боец действительно белый (кровавый бинт - белый боец), что ещё больше выделяет бледность раненного.

Далее следует эпитет - «со взглядом страшных глаз». Почему «страшных»? Возможно, отражение не только постоянной боли, которую испытывает раненый, но и страха перед предстоящей, ещё большей болью. И только ли физическая боль, которую испытывает раненый, отражена в его глазах? Быть может, в его взгляде лирическая героиня увидела отражение своих глаз. То есть «страшные» глаза бойца зеркально отражают страх, который испытывает лирическая героиня, свидетель его боли, его страха и своего страха перед тем, что она должна причинить ему новую боль.

Лирическая героиня знает, как она должна поступать («так учили нас»). Но действует вопреки правилам медицины. Союз «но» сопоставляет и противопоставляет её фельдшерице. Та действует по правилам, Я - вопреки им. Одно и то же понятие милосердия воспринимается ими по-разному:

Я- героиня Фельдшерица

я на движенье это решалась сорвать одним движением смелым

щедро перекись лила одним движением

пытаясь отмочить его только в этом жалость

без боли так с каждым церемонится беда

Здесь представлены два понимания жалости: одна - следовать правилу «одним движением»; другая - не по правилам медицины, но это значит - прибавлять муки. Отсюда - медлительность из желания «не навредить», «действовать без боли».

Сопоставлены две правды: правда лирической героини - в жалости к раненым, желании избавить их от большей муки («на бинт я щедро перекись лила»); правда фельдшерицы подкрепляется тем, что всем перекиси не хватит (война диктует бережливость).

Проявляя справедливость по отношению ко всем бойцам, фельдшерица по-своему права. В этих двух правдах есть общая точка: и та, и другая разделяют чувства бойца, с пониманием относятся к его страданиям, но понимания их расходятся: «Да и ему лишь прибавляешь муки» - это говорит фельдшерица, с её большим, чем у героини, фронтовым и врачебным опытом.

Но существует ещё одна правда - самих раненых, которые, испытывая боль в стихах, «метили всегда попасть в мои медлительные руки». И это сложный клубок многих человеческих правд героиня вынесла с фронта.

В последующих пяти строках речь тоже идёт о жалости (« как жалко, что…»). Но речь идёт о ситуации в мирной жизни, возможно, о любовной ситуации, разрешившейся разрывом в отношениях Я и ТЫ. То, что когда-то лирическая героиня читала в глазах бойцов, теперь испытывает она сама. Только там речь шла о ранах телесных, о ране душевной. В форме обращения к ТЫ героиня размышляет о том, что если он думает, что рвать лучше сразу, то она - из своего военного опыта - вынесла иное: «не нужно рвать приросшие бинты, когда их можно снять почти без боли…».

Очевидно, у Я и ТЫ разный жизненный опыт, и то, что когда-то довелось пережить лирической героине, ЕМУ пережить не довелось («Я это поняла, поймёшь и ты»).

Поскольку стихотворение композиционно движется ко 2-ой части, составляющей количественно меньшую часть текста, то вся первая часть переосмысливается как метафора.

Возможно несколько прочтений сложившейся в любовной ситуации:

1. Если причиной разрыва был ТЫ и его чувства, тогда первые две строки («Не нужно рвать присохшие бинты, когда их можно снять почти без боли…») звучат как просьба, обращение к человеку, в жизни которого было гораздо меньше опыта («Я это поняла, поймёшь и ты»). Появляется антитеза: наука доброты - школьные книжки.

Я- героиня вынесла свой опыт из войны ,а ТЫ такого опыта не имеет. Просто уроки войны гораздо жестче и усваиваются быстрее, чем уроки мирной жизни. И что бы обладать умением не «рвать присохшие бинты, когда их можно снять почти без боли», нужно видеть и пережить то, что испытала и пережила лирическая героиня. В этом суть её обращения к ТЫ.

2. Если же отношения разрывает сама героиня, тогда, возможно, речь идёт о её желание сделать разрыв как можно более безболезненным для него. Свое желание она и обосновывает жизненным, точнее военным опытом. Она пытается сделать это постепенно, как на фронте, не причиняя мук. Тогда, возможно, в третьей строке звучит какая-то надежда на понимание («я это поняла, поймёшь и ты»). Возможно, не сейчас, позже. Поэтому строка заканчивается многоточием. Создаётся ситуация невысказанности, недоговорённости. Разорвать отношения безболезненно приобретает тот же смысл, что и «не нужно рвать приросшие бинты». Для этого тоже нужно постичь «науку доброты».

Если речь идёт о ситуации любовного разрыва, значимым становится соотношение определений: «присохшие бинты» (в первой части) - «приросшие бинты» ( во второй части).

В первой части слово «присохшие» несёт конкретный смысл (как и слово «бинты»), характеризуя состояние бойца (бинты успели присохнуть). Во второй же части «приросшие» - значит давние отношения. Тогда слово «бинты» является метафорическим переходом к отношениям Я и ТЫ. « Рвать приросшие бинты» - значит болезненно разрывать отношения с близким человеком. Кто бы ни был инициатором их разрыва, и в том, и в другом случае слово «бинты» во второй части является метафорой боли, метафорой душевных ран.

3. Однако, возможен ещё один вариант прочтения последних пяти строк. Если выйти за пределы любовной ситуации, то последняя часть стихотворения можно понять как обращение к читателю, молодому человеку. Это совет человека имеющего жизненный (в том числе фронтовой) опыт, понимающего, что значит причинять боль - другому. Отсюда и образ школьных книжек, и обращение к читателю на «ты»:

Я это поняла, поймёшь и ты…

Как жалко, что науке доброты

Нельзя по книжкам научиться в школе!

Может быть, стихотворение «Бинты» каким-то образом объясняет и её характер, и её уход: правду доброты - по отношению к другому и жесткую правду фельдшерицы по отношению к себе - разом.

Таким образом, перед нами не просто стихотворение женщины-поэта, это произведение женщины военного поколения, рядового бойца, поэта, принесшего в мирное время свой фронтовой опыт.

Каждое произведение Юлии Владимировны Друниной неразрывно связано с ее биографией. Так, стихотворение «Бинты», состоящее из двух частей, является неким личным опытом, внесенным в мирное время из войны. Отсюда двойной смысл его названия:

1. «бинты» как реальный предмет, характеризующий военные будни;

2. «бинты» как метафора душевных ран.

Современник Юлии Друниной, поэт Сергей Орлов, писал: «Наши фронтовые стихи - это те же дорогие реликвии войны, что хранятся бережно в музеях. Их смело можно положить рядом с прострелянным комсомольским билетом, окровавленной шинелью, ржавым помятым котелком - это святая память героической истории» [2; 5].

Слова эти по праву можно отнести и к поэзии Юлии Владимировны, ведь каждое стихотворение поэтессы - это момент ее фронтовой биографии.

Список использованной литературы литературы

1. Ахматова.А.А. Сочинения в 2-х томах.-М.:1986

2. Брыкина С. Поэты военных лет // Литература в школе, 1970, №5. С.2-11.

3. Василевский А.М. Дело всей жизни. Кн. 1. - М.: Политиздат, 1989. - 320с.

4. Кривощеков Л. Не ходи никуда без сердца своего. - Алма-Ата, 1964.

5. Наровчатов С. И девушка наша в походной шинели… Ю.Друнина // Статьи о поэзии. - М.:1978.С.358-363.

6. Турков А. Стихи, пробивающие тучи… (О поэзии Ю.Друниной) // Дружба народов,1994,№6.С.204-205.

7. Федоров В. О Ю.Друниной. Наше время такое // Федоров В. Наше время такое - М.:1973. С.376-384.