Тайна стихотворений М. Ю. Лермонтова К***

ТАЙНА СТИХОТВОРЕНИЙ М.Ю.ЛЕРМОНТОВА К***

(«Я НЕ ДОСТОИН, МОЖЕТ БЫТЬ…»,

«Я НЕ УНИЖУСЬ ПРЕД ТОБОЮ…»)

Среди юношеской лирики М.Ю.Лермонтова уже давно обращал на себя внимание ряд стихотворений 1830-1832 г.г., объединенных темой любви и измены. Первое из этих стихотворений, посвященное Наталье Федоровне Ивановой, относится к 1830 году.

Н.Ф.Иванова, с которой Лермонтов познакомился в начале 1830 года, была дочерью известного писателя, драматурга Фёдора Федоровича Иванова, который пользовался большой известностью в начале века.

Познакомившись с Натальей, девушкой удивительной красоты, Лермонтов без памяти в нее влюбился. Восторженное обожание, стихотворные признания юного поэта льстили самолюбию избалованной успехом девушки, и сначала она благосклонно относилась к нему. Но вскоре Наталья предпочла Лермонтову одного из его друзей.

Мои неясные мечты

Я выразить хотел стихами,

Чтобы, прочтя сии листы,

Меня бы примирила ты

С людьми и с буйными страстями,

Но взор спокойный, чистый твой

В меня вперился изумлённый,

Ты покачала головой,

Сказав, что болен разум мой,

Желаньем вздорным ослеплённый…

Наталья отвергла любовь Лермонтова. Это произошло в начале июня 1831 года. В это время Лермонтов был в усадьбе Ивановых неподалеку от Москвы, и здесь произошли события, положившие непреодолимую грань в отношениях между Лермонтовым и Ивановой.

Через несколько дней Лермонтов писал своему другу Н.И.Поливанову: «Нет, друг мой! Мы с тобой не для света созданы; я не могу тебе много писать: болен, расстроен, глаза каждую минуту мокры… Много со мной было…»

А к Наталье Лермонтов обратился с одним из лучших своих юношеских стихотворений:

Я не достоин, может быть,

Твоей любви, не мне судить;

Но ты обманом наградила

Мои надежды и мечты,

И я всегда скажу, что ты

Несправедливо поступила…

Время шло… Уходил из памяти и меркнул образ черноокой насмешницы, которая никак не могла понять, что чувство поэта отнюдь не нервическая лихорадка юношеской неуравновешенной натуры, разрешающаяся в какой-то несерьезной игре. Уходил из памяти этот образ, но все еще жил. Не так легко терять прошедшее, особенно таким людям, как Лермонтов.

Однако потребность в сильном чувстве уже не хотела ограничиться только воображением и воспоминанием. Поэт продолжает верить своей избраннице, надеется, что не ошибся в выборе, прося у нее защиты:

Когда я унесу в чужбину,

Под небо южной стороны

Мою жестокую кручину,

Мои обманчивые сны,

И люди с злобой ядовитой

Осудят жизнь мою порой,

Ты будешь ли моей защитой

Перед бесчувственной толпой? -

спрашивает поэт свою избранницу и, обращаясь к ней, восклицает:

О, будь!..о, вспомни нашу младость,

Злословья жертву пощади,

Клянися в том! Чтоб вовсе радость

Не умерла в моей груди,

Чтоб я сказал в земле изгнанья:

«Есть сердце, лучших дней залог,

Где почтены мои страданья,

Где мир их очернить не мог».

И взаимность пришла, пришла будто вызванная надеждой на другого человека. Мог ли он в те дни понять, что пришла она как возмездие. Возмездие, насмешливо заслуженное его искренностью… Но все-таки она была. Позже Лермонтов вспоминал об этом времени:

В те дни, когда любим тобой,

Я мог доволен быть судьбой,

Прощальный поцелуй однажды

Я сорвал с нежных уст твоих…

Но срок любви и открытой взаимности был коротким, таким коротким, что через недолгий промежуток времени Лермонтов скажет:

Во зло употребила ты права,

Приобренные над мною,

И мне, польстив любовию сперва,

Ты изменила - Бог с тобою!

Обида, нанесенная непостоянной девушкой, не только больно ранила впечатлительного юношу, но разрушила в нем возвышенное, благоговейное отношение к любви, и он дает себе зарок:

Отныне стану наслаждаться

И в страсти стану клясться всем,

Со всеми буду я смеяться,

А плакать не хочу ни с кем,

Начну обманывать безбожно,

Чтоб не любить, как я любил,

Иль женщин уважать возможно,

Когда мне ангел изменил?

Восемнадцатилетний Лермонтов со своими приятелями начинает охотно посещать всевозможные московские гулянья, балы, маскарады. Он старается забыть свое горе, предается напускному, показному веселью, но в сущности ему одиноко и грустно. И все же поэт надеется: его возлюбленной не так легко будет его забыть, что он будет отомщен - хотя бы ценою её раскаяния.

Но… женщина забыть не может

Того, кто так любил, как я;

И в час блаженнейший тебя

Воспоминание встревожит.

Тебя раскаянье кольнет,

Когда с насмешкой проклянет

Ничтожный мир мое названье.

И побоишься защитить,

Чтобы в преступном состраданье

Вновь обвиняемой не быть!-

с горечью пишет он.

Шли месяцы… Любовь и продлевавшее ее горе отдалялись, подступало мстительное чувство:

И мщенье, напомнив, что я перенес,

Уста мои к смеху принудит,

Хоть эта улыбка всех, всех твоих слез

Гораздо мучительней будет.

Однако вскоре чувство мести отдалилось и на его место пришло равнодушие, в сердце поэта стало все проще и проще. В это время он пишет:

Я не люблю тебя; страстей

И мук умчался прежний сон…

Лермонтов прощается с Ивановой, как прощаются со своей обознавшейся надеждой. На разлуку поэт пишет стихи, наполненные горестным ожесточением и сожалением о напрасно растраченном жаре души:

Я не унижусь пред тобою;

Ни твой привет, ни твой укор

Не властны над моей душою.

Знай: мы чужие с этих пор.

Ты позабыла: я свободы

Для заблужденья не отдам;

И так пожертвовал я годы

Твоей улыбке и глазам,

И так я слишком долго видел

В тебе надежду юных дней

И целый мир возненавидел,

Чтобы тебя любить сильней.

Как знать, быть может, те мгновенья,

Что протекли у ног твоих,

Я отнимал у вдохновенья!

А чем ты заменила их?

Быть может, мыслею небесной

И силой духа убежден,

Я дал бы миру дар чудесный,

А мне за то бессмертье он?

Зачем так нежно обещала

Ты заменить его венец,

Зачем ты не была сначала,

Какою стала наконец!

Я горд!- прости! люби другого,

Мечтай любовь найти в другом;

Чего б то ни было земного

Я не соделаюсь рабом.

К чужим горам, под небо юга

Я удалюся, может быть;

Но слишком знаем мы друг друга,

Чтобы друг друга позабыть.

Отныне стану наслаждаться

И в страсти стану клясться всем;

Со всеми буду я смеяться,

А плакать не хочу ни с кем;

Начну обманывать безбожно,

Чтоб не любить, как я любил,-

Иль женщин уважать возможно,

Когда мне ангел изменил?

Я был готов на смерть и муку

И целый мир на битву звать,

Чтобы твою младую руку -

Безумец!- лишний раз пожать!

Не знав коварную измену,

Тебе я душу отдавал;

Такой души ты знала ль цену?

Ты знала - я тебя не знал!

1832 г.