Урок по В. Распутину Прощание с Матерой

В.Г. Распутин «Прощание с Матёрой». Хозяин земли: какой он?

Цель:

-познакомить учащихся с повестью В. Распутина «Прощание с Матерой»

-совершенствовать умения и навыки анализа прозаического текста, сопоставления и обобщения материала

-проанализировать произведение с точки зрения его идейного своеобразия, системы образов (раскрыть нравственный мир героев, чувство патриотизма)

-через анализ повести воспитывать в учащихся уважение к высоким нравственным качествам: бережному отношению к родной земле, чувству любви к Родине

Оборудование:

-портрет В. Г. Распутина

-презентация

-карточки с заданиями

-таблица на доске

-«дерево предсказаний»

-толковый словарь

-видеоэпизод

1.Фаза вызова.

На доске начерчена таблица

Знаю

Хочу узнать

Узнал

-Сейчас я попрошу вас заполнить первую колонку.

Какие ассоциации появляются у вас в связи со словосочетанием «ХОЗЯИН ЗЕМЛИ»?

(фермер, президент, мэр, чиновник, пользователь, друг земли…)

-Итак, подытожим. В целом, это получается человек, распоряжающийся на земле или землей. Пользователь. Но в любом случае, этот человек потребляет, а не созидает для блага земли.

-Вы дали определение такое же, как в толковом словаре С.И. Ожегова. Давайте заглянем в словарь.

(Владелец)

-В чем суть сюжета повести?

(Должно произойти затопление острова, люди переезжают в город. Но не все хотят уезжать с родной земли. И остров готовят к затоплению)

-Итак, остров - это родной край для его жителей. Что связывает человека с родным краем?

(привычки, уклад жизни, традиции, знакомые, предки…)

-Объединим эти понятия в кластер.

Память предков

Корни человека

Традиции народа

Душа земли

-Что в центре кластера? Что объединяет, связывает эти понятия? (человек…)

-Как вы думаете, какова же цель нашего урока исходя из темы и кластера?

(Выяснить, каким должен быть хозяин земли.)

-Запишем этот вопрос в колонку ХОЧУ УЗНАТЬ.

2.Фаза реализации смысла.

-Обратимся к тексту. Как вы думаете, какие эпизоды повести связаны с памятью предков, корнями человека, традициями народа, душой земли?

-Проанализируем несколько эпизодов по группам.

1 группа Эпизод, связанный с памятью предков, - «Разорение, сжигание могил».

Задание.

Прочитайте отрывок и выпишите из текста эпитеты и метафоры, которыми автор называет людей, уничтожающих могилы. И какими глаголами описывает поведение этих людей.

2 группа Эпизод, связанный с корнями человека, - «Старый листвень».

Задание.

Прочитайте отрывок и выпишите из текста эпитеты, олицетворения и метафоры, которыми автор описывает листвень. Какими словами называют его «уничтожители»? Как пытались уничтожить листвень?

3 группа Эпизод, связанный с традициями народа, - «Сенокос».

Задание.

Прочитайте отрывок и выпишите из текста чувства людей.

4 группа Эпизод, связанный с представлениями о новых хозяевах, молодом поколении, - «Образ Петрухи».

Задание.

Прочитайте отрывок и выпишите из текста слова, характеризующие Петруху.

1 группа Эпизод, связанный с памятью предков, - «Разорение, сжигание могил».

-Как автор называет людей: «черти, нечистая сила, большие ржавые глаза, поганая твоя душа, не человек, ироды».

-Описание поведения: «доканчивали дело, стаскивали в кучу, шагал по могилам, уронил свою работу, я тебе руки свяжу».

-Почему Распутин использует такие тяжелые слова?

(Чтобы подчеркнуть, что у этих людей нет ничего святого, им не дорога память предков, они не преклоняются перед прошлым этих людей, не уважают их.)

2 группа Эпизод, связанный с корнями человека, - «Старый листвень».

Описание лиственя: «царский, стоял могуче и властно, заметный отовсюду, крепче, надежней, разлапистое основание, может обидеться, под броней, приваривалось навеки, крепится к речному дну».

Со слов «разорителей»: «зверь, как железное, ненормальный, неповалимый».

Уничтожить: дважды пытались рубить, натесать щепы. Дважды поливали бензином и поджигали. Пробовали пилить.

-Обобщите, как эти люди отнеслись к «держателю» острова, к корням Матёры?

(жестоко, без уважения)

3 группа Эпизод, связанный с традициями народа, - «Сенокос».

Чувства людей: «с радостью, опьяненные работой, взбудораженные, не могли сдержать слез, рыдали до опустошения, в дождь появляется тревога».

-Почему люди испытывают подъем настроения, радость?

(находятся на земле родной, они дети острова, в гармонии с природой)

-Почему тогда в дождь все это счастье оказывается обманом?

(надо уезжать, а расставаться тяжело, горько и больно)

-В результате, какими они оказываются хозяевами? (никакими, не хотят постоять за свое)

4 группа Эпизод, связанный с представлениями о новых хозяевах, молодом поколении, - «Образ Петрухи».

Петруха: «переезжать, как в баню идти, повторяет с усмешкой, речь грубая, как от чумного, добивался у себя слезы и дрожь в голосе, лохматый, грязный, в майке, одна лямка сползла с плеча»

-Можно ли Петруху назвать хозяйственным человеком?

(нет, потому что сам поджег дом, обрубил свои корни, предал всё родное)

-Посмотрите, все эти люди распоряжаются на земле. Они здесь царствуют и властвуют. Значит, они хозяева земли, острова? (нет)

-Почему? (они разоряют его)

-Какой он, вот этот хозяин? (бездушный разоритель)

-Я предлагаю вам создать дерево предсказаний.

-Представьте, что все эти люди хозяйственные. Каково было бы продолжение этой повести? (….)

-На острове есть три других хозяина. Во-первых, это бабка Дарья.

Давайте посмотрим отрывок из кинофильма и определимся, какова цель её жизни на острове? (охранять, оберегать его)

-Во-вторых, это Богодул.

-Обратимся к тексту и посмотрим, с кем сравнивает Распутин Богодула.

Много лет знали Богодула как глубокого старика и много уже лет он не

менялся, оставаясь все в том же виде, в каком показался впервые, будто бог задался целью провести хоть одного человека через несколько поколений. Был он на ногах, ступал медленно и широко, тяжелой, навалистой поступью, сгибаясь в спине и задирая большую лохматую голову, в которой воробьи вполнe могли устраивать гнезда. Из дремучих зарослей на лице выглядывала лишь горбушка мясистого кочковатого носа да мерцали красные, налитые кровью глаза. От снега до снега Богодул шлепал босиком, не разбирая ни камнeй, ни колючек; ноги его, разлапистые и черные, потерявшие видимость кожи на них, настолько затвердели, что казались окостеневшими, будто на старую кость наросла новая.

Хоть и редко, но случалось все-таки, что Богодул разговаривался со старухами - правда, и тогда курва на курве сидела и курвой погоняла, но все же это был связный, понятный рассказ, который можно было слушать и постороннему человеку.

А раз любили его старухи, ясное дело, не любили старики. Чужой, да еще

блажной, подъедала-подпивала, ни побалакать с ним, ни вызнать ничего - черт его поймет, что за человек, этот старуший приворотень. Она своему, родному на сто рядов, забудет чай поставить, а ему нет, для нее он, прохиндей, и верно как бог, сошедший наконец на страдальную землю и испытующий всех их своим грешным, христарадным видом.

(с Богом)

-Почему именно с Богом?

(он как естество этого острова, как его хранитель)

-Послушайте описание еще одного жителя острова.

(Учитель читает текст о Хозяине)

А когда настала ночь и уснула Матера, из-под берега на мельничной

протоке выскочил маленький, чуть больше кошки, ни на какого другого зверя непохожий зверек - Хозяин острова. Если в избах есть домовые, то на острове должен быть и хозяин. Никто никогда его не видел, не встречал, а он здесь знал всех и знал все, что происходило из конца в конец и из края в край на этой отдельной, водой окруженной и из воды поднявшейся земле. На то он и был Хозяин, чтобы все видеть, все знать и ничему не мешать. Только так еще и можно было остаться Хозяином - чтобы никто его не встречал, никто о его существовании не подозревал.

-Почему Распутин делает Хозяином острова не человека, а зверька?

(он ближе к природе, не принесет зла)

-Какова его роль?

(охранять остров, память рода человеческого)

-Так каковы как хозяева Дарья, Богодул и зверек?

(хранители)

3. Фаза рефлексии.

-А теперь вернемся к цели нашего урока и к кластеру.

-Что же или кто объединяет память, корни и традиции? (хозяин-хранитель)

-Концовка повести не ясна. Густой туман окутывает остров.

-Что этим хочет сказать Распутин?

(Остров спрятался от чужих, от разорителей. И спрятал настоящих хозяев земли)

-Вернемся еще раз к дереву предсказаний.

-Напишите на листьях, что станет с этими людьми, с Хозяином? (скорее всего погибнут)

-Почему? (слишком мало стало хозяев, слишком много распорядителей земли)

-Так что же вы узнали о хозяевах земли?

(надо беречь землю, быть её хранителем)

Запись вывода в колонку УЗНАЛ.

-Я желаю вам, чтобы вы оставались хранителями своей земли.

Приложение.

1 группа Эпизод, связанный с памятью предков, - «Разорение, сжигание могил».

Задание.

Прочитайте отрывок и выпишите из текста эпитеты и метафоры, которыми автор называет людей, уничтожающих могилы. И какими глаголами описывает поведение этих людей.

2 группа Эпизод, связанный с корнями человека, - «Старый листвень».

Задание.

Прочитайте отрывок и выпишите из текста эпитеты, олицетворения и метафоры, которыми автор описывает листвень. Какими словами называют его «уничтожители»? Как пытались уничтожить листвень?

3 группа Эпизод, связанный с традициями народа, - «Сенокос».

Задание.

Прочитайте отрывок и выпишите из текста чувства людей.

4 группа Эпизод, связанный с представлениями о новых хозяевах, молодом поколении, - «Образ Петрухи».

Задание.

Прочитайте отрывок и выпишите из текста слова, характеризующие Петруху.

Богодул

Много лет знали Богодула как глубокого старика и много уже лет он не

менялся, оставаясь все в том же виде, в каком показался впервые, будто бог

задался целью провести хоть одного человека через несколько поколений. Был

он на ногах, ступал медленно и широко, тяжелой, навалистой поступью,

сгибаясь в спине и задирая большую лохматую голову, в которой воробьи вполнe

могли устраивать гнезда. Из дремучих зарослей на лице выглядывала лишь

горбушка мясистого кочковатого носа да мерцали красные, налитые кровью

глаза. От снега до снега Богодул шлепал босиком, не разбирая ни камнeй, ни

колючек; ноги его, разлапистые и черные, потерявшие видимость кожи на них,

настолько затвердели, что казались окостеневшими, будто на старую кость

наросла новая.

Хоть и редко, но случалось все-таки, что Богодул разговаривался со старухами - правда, и тогда курва на курве сидела и курвой погоняла, но все же это был связный, понятный рассказ, который можно было слушать и постороннему человеку.

А раз любили его старухи, ясное дело, не любили старики. Чужой, да еще

блажной, подъедала-подпивала, ни побалакать с ним, ни вызнать ничего - черт

его поймет, что за человек, этот старуший приворотень. Она своему, родному

на сто рядов, забудет чай поставить, а ему нет, для нее он, прохиндей, и

верно как бог, сошедший наконец на страдальную землю и испытующий всех их своим грешным, христарадным видом.

Хозяин

А когда настала ночь и уснула Матера, из-под берега на мельничной

протоке выскочил маленький, чуть больше кошки, ни на какого другого зверя не

похожий зверек - Хозяин острова. Если в избах есть домовые, то на острове

должен быть и хозяин. Никто никогда его не видел, не встречал, а он здесь

знал всех и знал все, что происходило из конца в конец и из края в край на

этой отдельной, водой окруженной и из воды поднявшейся земле. На то он и был

Хозяин, чтобы все видеть, все знать и ничему не мешать. Только так еще и

можно было остаться Хозяином - чтобы никто его не встречал, никто о его

существовании не подозревал.

Разорение кладбища

Кладбище лежало за деревней по дорогe на мельницу, на сухом песчаном

возвысье, среди берез и сосен, откуда далеко окрест просматривалась Ангара и

ее берега.

Те, кого Богодул называл чертями, ужи доканчивали свое дело, стаскивая

спиленные тумбочки, оградки и кресты в кучу, чтобы сжечь их одним огнем.

Здоровенный, как медведь, мужик в зеленой брезентовой куртке и таких же

штанах, шагая по могилам, нес в охапке ветхие деревянные надгробия, когда

Дарья, из последних сил вырвавшись вперед, ожгла его сбоку по руке

подобранной палкой. Удар был слабым, но мужик от растерянности уронил на

землю свою работу и опешил:

- Ты чего, ты чего, бабка?!

- А ну-ка марш отседова, нечистая сила! - задыхаясь от страха и ярости,

закричала Дарья и снова замахнулась палкой. Мужик отскочил.

- Но-но, бабка. Ты это... ты руки не распускай. Я тебе их свяжу. Ты...

вы... - Он полоснул большими ржавыми глазами по старухам. - Вы откуда здесь

взялись? Из могилок, что ли?

- Марш - кому говорят! - приступом шла на мужика Дарья. Он пятился,

ошеломленный ее страшным, на все готовым видом. - Чтоб счас же тебя тут не

было, поганая твоя душа! Могилы зорить... - Дарья взвыла. - А ты их тут

хоронил? Отец, мать у тебя тут лежат? Ребяты лежат? Не было у тебя, у

поганца, отца с матерью. Ты не человек. У какого человека духу хватит?!. -

Она взглянула на собранные, сбросанные как попало кресты и тумбочки и еще

тошней того взвыла. - О-о-о! Разрази ты его, господь, на этом месте, не

пожалей. Не пожалей! Не-ет, - кинулась она опять на мужика. - Ты отсель так

не уйдешь. Ты ответишь. Ты перед всем миром ответишь. Для вас святого места на земле не осталось! Ироды!

Царский листвень

Матеру, и остров и деревню, нельзя было представить без этой

лиственницы на поскотине. Но говорить "она" об этом дереве никто, пускай пять раз грамотный, не решался; нет, это был он, "царский листвень" - так вечно, могуче и властно стоял он на бугре в полверсте от деревни, заметный почти отовсюду и знаемый всеми. Неизвестно, с каких пор жило поверье, что как раз им, "царским лиственем", и крепится остров к речному дну, одной общей земле, и покуда стоять будет он, будет стоять и Матера. Не в столь еще давние

времена по большим теплым праздникам, в Пасху и Троицу, задабривали его

угощением, которое горкой складывали у корня и которое потом собаки же,

конечно, и подбирали, но считалось: надо, не то листвень может обидеться.

Слабые и тонкиe, дальние, в пятом-шестом колене, сучки отваливались и опадали. Но то, что оставалось, становилось, казалось, еще крепче и надежней, приваривалось навеки. Ствол выбелился и закостенел, его мощное разлапистое основание, показывающее бугры корней, вызванивало одну твердь, без всякого намека на трухлявость и пустоту. Со стороны, обращенной к низовьям, как бы со спины, листвень издавна имел широкое, чуть втиснутое внутрь дуплистое корявое углубление - и только, все остальное казалось цельным и литым.

Тот, что шел первым, с маху, пробуя листвень, стукнул обухом топора о

ствол и едва удержал топор, с испугом отдернув голову,- с такой силой он

спружинил обратно.

- Ого! - изумился мужик.- Зверь какой! Мы тебе, зверю... У нас дважды

два - четыре. Не таких видывали.

Мужики обошли вокруг ствола и остановились напротив дуплистого

углубления. Листвень вздымался вверх не прямо и ровно, а чуть клонясь,

нависал над этим углублением, точно прикрывая его от посторонних глаз. Тот,

что был с топором, попробовал натесать щепы, но топор на удивление

соскальзывал и, вызваниваясь, не мог вонзиться и захватить твердь, оставляя

на ней лишь вмятины. Мужик оторопело мазнул по дереву сажной верхонкой,

осмотрел на свет острие топора и покачал головой.

- Как железное,- признал он и опять ввернул непонятную арифметическую

угрозу:- Нич-че, никуда не денешься. У нас пятью пять - двадцать пять.

Он отбросил в сторону бесполезный топор и взялся собирать и ломать

ногами валявшиеся кругом сучья, складывая их крест-накрест под дуплистой

нишей. Товарищ его молча, все с той же позевотой, полил из канистры ствол

бензином и остатки побрызгал на приготовленный костерок. Оставил позадь себя

канистру и чиркнул спичку. Огонь тотчас схватился, поднялся и захлестнул

ствол.

- Вот так,- удовлетворенно сказал разговорчивый мужик, подбирая с земли

топор.- Посвети-ка, а то темно стало. Мы темно не любим.

Но утром, когда они шли на нижний край острова, где еще оставалась

работа, листвень как ни в чем не бывало стоял на своем месте.

Однако глядеть на него он не собирался. Вскоре после обеда пожогщики,

это были они, вернулись к лиственю всей командой - пять человек. Снова

ходили они вокруг дерева, трогали его топорами, пытались рубить и оставляли

эти попытки: топоры, соскребая тонкую гарь, отскакивали от ствола, как от

резины.

- Ну зверь! - с восхищением щурился на листвень веселый мужик.- На

нашего хозяина похожий.- Он имел в виду Богодула.- Такой же ненормальный.

Нет чтоб добром сгореть, людей не мучить. Все равно ведь поддашься. У нас

шестью шесть - тридцать шесть.

- Давай попробуем еще. Должна загореться.

К тому времени был доставлен бензин - не жалея, полили им вокруг весь ствол и

снизу, от земли, подожгли. Огонь затрещал, скручивая бересту, пуская черный,

дегтярный дым, и вдруг разом пыхнул, на мгновение захлебнулся своим широким

дыхом и взвился высоким разметным пламенем. Мужики, отступая, прикрывали

лица верхонками.

- Как дважды два - четыре,- победно крикнул тот, веселый...

Но он опять поторопился радоваться. Огонь поплясал, поплясал и начал,

слизнув бензин, сползать, отделяться от дерева, точно пылал вокруг воздух, а

листвень под какой-то надежной защитной броней оставался невредимым.

- Неповалимый,- сдался он и, зная теперь лиственю полную цену, еще раз

смерил его глазами от земли доверху.- Пускай с тобой, с заразой, возится,

кому ты нужна!

Сенокос

Но еще сумела, всплеснулась жизнь на Матере - когда начался сенокос.

Полдеревни вернулось в Матеру, и Матера ожила пускай не прежней, не

текущей по порядку, но все-таки похожей на нее жизнью, будто для того она и

воротилась, чтобы посмотреть и запомнить, как это было.

И работали с радостью, со страстью, каких давно не испытывали. Махали

литовками так, словно хотели показать, кто лучше знает дело, которое здесь

же, вместе с этой землей, придется навеки оставить. Намахавшись, падали на

срезанную траву и, опьяненные, взбудораженные работой, подтачиваемые

чувством, что никогда больше такое не повторится, подзуживали, подначивали

друг друга старым и новым, что было и не было.

Выползали из деревни на луга старухи и, глядя, как работает народ, не

могли сдержать слез.

Вечером возвращались с песней. И чванливые раньше к трезвой песне

мужики подтягивали тоже. Заслышав песню, выходили и выстраивались вдоль

улицы все, кто оставался в деревне,- ребятишки, старухи, а также понаехавшие

со стороны, когда такие были; в последнее время движение стало больше,

моторки то и дело тарахтели и стригли туда-сюда Ангару. Приезжали не только

из совхоза - из городов, из дальних краев наезжали те, кто когда-то здесь

жил и кто не забыл совсем Матеру. Это был горький, но праздник, когда

бросались друг к другу двое, не видевшиеся много лет, успевшие уже и

потерять, забыть друг друга, и, встретившись, найдясь, обнявшись среди

улицы, вскрикивали и рыдали до опустошения, до того, что отказывали ноги.

...Но после долгого, крепкого ведра сумело-таки подползти однажды ночью

под одно небо другое, и пошли дожди...

В эти негодные для работы дни от тоски и безделья, а пуще всего от

какой-то неясной, вплоть подступающей тревоги люди часто собирались вместе,

много одно по одному говорили, но и разговоры тоже были тревожными, вязкими,

с длинными прогалами молчания. То ли так действовала погода, то ли приходило

понимание: нет, и сенокос с его дружной, заядлой работой, и песни, и

посиделки по вечерам, и самое это житье чуть не всем колхозом в родной

деревне как дарованное, а лучше сказать, как ворованное на прощанье - все

обман, на который они из слабости человеческого сердца поддались. А правда

состоит в том, что надо переезжать, надо, хочешь не хочешь, устраивать жизнь

там, а не искать, не допытываться, чем жили здесь. Уж если жили не зная, чем

жили,- зачем знать уезжая, оставляя после себя пустое место?

… ; эта возникшая неизвестно откуда тихая глубокая боль, что ты и не знал себя до теперешней минуты, не знал, что ты - не только то, что ты носишь в себе, но

и то, не всегда замечаемое, что вокруг тебя, и потерять его иной раз

пострашнее, чем потерять руку или ногу,- вот это все запомнится надолго и

останется в душе незакатным светом и радостью. Быть может, лишь это одно и

вечно, лишь оно, передаваемое, как дух святой, от человека к человеку, от

отцов к детям и от детей к внукам, смущая и оберегая их, направляя и очищая,

и вынесет когда-нибудь к чему-то, ради чего жили поколенья людей.

Петруха

В эту ночь горела Петрухина изба. Петруха, бывший от начала до конца

тут же и догадавшийся, несмотря на суматоху, засечь время, доводил затем до

сведения материнцев, что хорошая, сухая, выстоявшаяся изба горит два часа. В

деревне мало кто сомневался, что вспыхнула она не по какой другой причине,

как по исполнению его собственного желания. Перед тем Петруха куда-то ездил,

что-то вынюхивал и, воротясь, приказал матери, старухе Катерине,

перевозиться: будто не сегодня-завтра нагрянет за избой музей. Перевозить

было особенно нечего. Петруха был из тех богатеев, кому как в баню идти, так

и переезжать.

Когда Катерина подбежала, изба полыхала вовсю. Не было никакой

возможности отбить ее от огня, да и не было в этом нужды. Один Петруха

метался среди молча стоящих, неотрывно глядящих на огонь людей и пытался

рассказать, как он чуть не сгорел, как в последний момент проснулся "от дыма

в легких и от жара в волосах - волоса аж потрескивали". "А то бы хана, -

повторял он с усмешкой. - Ижжарился бы без остатку, и не нашли бы, где че у

меня было", - и, присаживая голову, заглядывал в глаза: верят, не верят? От

него, как от чумного, отодвигались, но Петруха особенно и не рассчитывал на

веру, он знал Матеру, знал, что и его знают как облупленного, а потому

допускал и свою невольную вину. "Я вечером печку топил и лег спать, - лез он

с никому не нужными объяснениями. - Может, уголь какой холерный выскочил,

натворил делов", - и опять принимался рассказывать, как он спасся. Для него

только это и было важно - что он сам мог сгореть и лишь чудом уцелел, он так

уверился в этом, что, рассказывая, добивался у себя слезы и дрожи в голосе -

того, что требовалось для правды. Про печку и уголь он здесь же и забывал и

грозил: "Узнать бы, какая падла чиркнула, я бы..." - и точил кулаки,

пристукивая ими один о другой, как точат ножи. Или он опьянел от пожара, или

с вечера еще не просох окончательно, но казался Петруха нетрезвым и

пошатывался, оступался; лохматый и грязный, был он в майке, одна лямка

которой сползла с плеча, и в сапогах - обуться все-таки успел старательно. К

тому же Петруха успел кое-что и выбросить из огня: на земле валялось ватное

лоскутное одеяло, старая дошонка и "подгорна" - гармошка, которая в

Петрухиных руках знала только: "Ты Подгорна, ты Подгорна, широкая улица, по

тебе никто не ходит - ни петух, ни курица..." Петруха все хватался за нее и

все переносил с места на место, подальше от жара; люди тоже отступали, когда

припекало, но не расходились и не сводили с огня тревожных, пытающихся

что-то рассмотреть и понять глаз.

14