Литератуно-музыкальная композиция, посвященная творчеству В. Высоцкого

Литературный вечер, посвященный жизни и творчеству Владимира Высоцкого

Ведущий 1. Сегодня бы ему исполнилось 78. Это так мало для человеческой жизни! Это так мало для человека! А особенно для такого, как Владимир Высоцкий!

Ведущий 2. Владимир Семенович Высоцкий родился 25 января 1938 года в Москве в семье военнослужащего. В начале Великой Отечественной воины он с матерью Ниной Максимовной эвакуировался в Оренбургскую область. Летом 1943 года они возвращаются в Москву. В 45-м он поступает в школу, а с 1947 года живет в семье отца, в Германии, в городе Эберсвальде. В 1949 году они переезжают в Москву.

Звучит песня "Час зачатья я помню неточно…"

Ведущий 3. В 1955 году В. Высоцкий заканчивает среднюю школу и поступает в Московский инженерно-строительный институт имени Куйбышеве, из которого уходит, не проучившись и года. В 1956 году он поступает Школу-студию МХАТ на актерское отделение. С 1960 года Высоцкий - актер Московских театров, появляются первые его песни. Он снимается в фильмах: "Сверстницы", "Хозяин тайги", "Четвертки", "Плохой хороший человек", "Сказ про то, как царь Петр арапа женил". Особую популярность Высоцкому-киноактёру принесли две роли в телефильмах - Жеглова "Место встречи изменить нельзя" и Дон Гуана "Маленькие трагедии". Во многих фильмах звучат его песни.

Звучит песня из кинофильма "Вертикаль": "Песня о друге" или "Вершина"

Ведущий 4. Были фильмы, были спектакли, которые "озвучивал" Высоцкий, и очень часто песни, созданные им, оказывались как бы на несколько размеров больше самого фильма или спектакля.

Ведущий 1. Каждые раз у этих песен оказывалась своя отдельная (и очень интересная!) жизнь. Они сразу же шли к людям, шли, будто бы минуя экран или сцену. И особенно ясно понимаешь, когда вслушиваешься в песни, написанные Владимиром Высоцким о войне...

Звучит песня: "На братских могилах..."(или "Песня о госпитале")

Ведущий 2. Песни Высоцкого о войне - это прежде всего, песни очень настоящих людей. Людей из плоти и крови. Сильных, усталых, мужественных, добрых.

Ведущий 3. Таким людям можно доверить и собственную жизнь, и Родину. Такие не подведут.

Ведущий 4. Песни о войне - бесспорно, одна из ярких вершин в творчества В. Высоцкого. Как-то на вопрос, чем прежде всего привлекает его военная тема, Высоцкий ответил: "По-моему, мое поколение мучает чувство вины за то, что "опоздали" родиться, и мы своим творчеством как бы довоёвываем".

Ведущий 1. Высоцкий пел однажды на прииске. После концерта к нему подошёл один человек, немолодой уже, и говорит: "Фронтовик я и такую благодарность от всех фронтовиков имею... Будто ты, вы, значит, со мной всю войну провоевали. Рядом будто. Дай-кась обниму вас, Владимир Семенович".

Это был один из самых счастливых дней в жизни Высоцкого.

Ведущий 2. -Не тот ли ты Владимир Высоцкий, с которым я выходил из окружения под Оршей?

-Здравствуй, Володя! После того, как тебя ранило, осколком мины, я воевал еще год…

Ведущий 3. Так писали фронтовики Владимиру Высоцкому.

Звучит песня "Звёзды"

Ведущий 4. У Владимира Высоцкого есть песни, которые чем-то похожи на роли из никем не поставленных и более того, - никем еще не написанных пьес.

Ведущий 1. Высоцкий примерял на себя одежды, характеры и судьбы других людей - смешных и серьезных, практичных и бесшабашных, реальных и выдуманных. Он влезал в их заботы, проблемы, профессии и жизненные принципы, демонстрировал их метод и способ мыслить, манеру говорить.

Ведущий 2. Причем, все это он делал так талантливо, так убедительно, что иные слушатели даже путали его с теми персонажами, которых он изображал в своих песнях. Путали - и восторгались. Путали - и недоумевали.

Звучит песня: "Я вчера закончил ковку..."

Ведущий 3. Исполняя эти песни, Высоцкий мог быть таким грохочущим, таким штормовым и бушующим, что людям, сидящим в зале, приходилось, будто от сильного ветра, закрывать глаза и втягивать головы в плечи. И казалось: Еще секунда - и рухнет потолок, и взорвутся динамики, не выдержав напряжения, а сам Высоцкий упадет, задохнется, умрет прямо на сцене... Казалось, на таком нервном накале невозможно петь, нельзя дышать!

А он пел, он дышал!

Звучит песня: "Я не люблю"

Ведущий 4. Зато следующая его песня могла быть потрясающе тихой. Высоцкий, который только что казался пульсирующим сгустком нервов, вдруг становился воплощением возвышенного спокойствия, становился человеком, постигшим все тайны бытия. И каждое слово звучало по-особенному трепетно.

Звучит песня: "Лирическая"

Далее ученица, исполняющая роль Марины Влади, читает отрывки из книги Марина Влади. "Прерванный полет, или Владимир Высоцкий":

Краешком глаза я замечаю, что к нам направляется невысокий, плохо одетый молодой человек. Я мельком смотрю на него, и только светло-серые глаза на миг привлекают мое внимание. Но возгласы в зале заставляют меня прервать рассказ, и я поворачиваюсь к нему. Он подходит, молча берет мою руку и долго не выпускает, потом целует ее, садится напротив и уже больше не сводит с меня глаз. Его молчание не стесняет меня, мы смотрим друг на друга, как будто всегда были знакомы. Я знаю, что это - ты. Ты совершенно не похож на ревущего великана из спектакля, но в твоем взгляде чувствуется столько силы, что я заново переживаю все то, что испытала в театре. А вокруг уже возобновился разговор. Ты не ешь, не пьешь - ты смотришь на меня.

- Наконец-то я встретил вас.

Эти первые произнесенные тобой слова смущают меня, я отвечаю тебе дежурными комплиментами по поводу спектакля, но видно, что ты меня не слушаешь. Ты говоришь, что хотел бы уйти отсюда и петь для меня. Мы решаем провести остаток вечера у Макса Леона, корреспондента "Юманите". Он живет недалеко от центра. В машине мы продолжаем молча смотреть друг на друга. На твоем лице - то тень, то свет. Я вижу твои глаза - сияющие и нежные, коротко остриженный затылок, двухдневную щетину, ввалившиеся от усталости щеки. Ты некрасив, у тебя ничем не примечательная внешность, но взгляд у тебя необыкновенный. Как только мы приезжаем к Максу, ты берешь гитару. Меня поражает твой голос, твоя сила, твой крик. И еще то, что ты сидишь у моих ног и поешь для меня одной. Постепенно я начинаю постигать смысл, горький юмор и глубину твоих песен.

Ты объясняешь мне, что театр - твое ремесло, а поэзия - твоя страсть. И тут же, безо всякого перехода говоришь, что давно любишь меня.

Как и любой актрисе, мне приходилось слышать подобные неуместные признания. Но твоими словами я по-настоящему взволнована. Я соглашаюсь встретиться с тобой на следующий день вечером в баре гостиницы "Москва", в которой живут участники фестиваля.

В баре полно народу, меня окружили со всех сторон, но, как только ты появляешься, я бросаю своих знакомых, и мы идем танцевать. На каблуках я гораздо выше тебя, ты встаешь на цыпочки и шепчешь мне на ухо безумные слова. Я смеюсь, а потом уже совсем серьезно говорю, что ты - необыкновенный человек и с тобой интересно общаться, но я приехала всего на несколько дней, у меня очень сложная жизнь, трое детей, работа, требующая полной отдачи, и Москва далеко от Парижа... Ты отвечаешь, что у тебя у самого - семья и дети, работа и слава, но все это не помешает мне стать твоей женой. Ошарашенная таким нахальством, я соглашаюсь увидеться с тобой завтра.

Нам обоим нет тридцати, я разведена, ты - разводишься, впереди - целая жизнь. Я осторожно замечаю: все это хорошо, но я-то в тебя не влюблена! "Неважно, - говоришь ты, - я сумею тебе понравиться, вот увидишь". Это веселое и легкое общение продлилось несколько дней, и вот фестиваль заканчивается, я уезжаю из Москвы, подписав контракт, и приеду на съемки в начале шестьдесят восьмого.

Проходит время. Сначала я получаю нежное письмо из Москвы. Потом, как раз, когда я размышляю над тем, что со мной происходит и почему мне так тоскливо, телефонный звонок обрывает мои невеселые раздумья. Это ты. Я слышу теплый тембр твоего голоса и русский язык, напоминающий мне об отце, которого я обожала, - и от всего этого у меня ком в горле. После разговора я кладу трубку и реву. "Ты влюблена, моя девочка", - говорит мама. Я стараюсь найти другое объяснение - много работы, устала, но в глубине души понимаю, что она права: я жду не дождусь встречи с тобой.

Звучит песня "07"

Марина Влади: Но наше счастье оказалось недолгим.

Звучит песня "Я несла свою беду".

Чтец (голос за занавесом):

И снизу лед и сверху - маюсь между.

Пробить ли верх иль пробуравить низ?

Конечно, всплыть и не терять надежду,

А там - за дело, в ожиданьи виз.

Лед надо мною - надломись и тресни!

Я весь в поту, как пахарь от сохи.

Вернусь к тебе, как корабли из песни,

Всё помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека - сорок с лишним.

Я жив, двенадцать лет тобой храним.

Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,

Мне есть чем оправдаться перед Ним.

Ученица, исполняющая роль Марины Влади, читает отрывок из книги:

Ты читал мне эти стихи всего один раз, и они отпечатались у меня в памяти. В ночной тишине я закрываю глаза и словно прокручиваю фильм об этих проклятых месяцах. Наши тяжелые телефонные разговоры, твои многодневные отсутствия и потом, двадцать третьего июня, - смерть Одиль, мой крик о помощи, твое желание приехать меня утешить, преступный отказ в визе - и ты падаешь в пропасть. Потом - месяц холодной ярости, необъяснимой паники и вечером двадцать третьего июля - наш последний разговор:

- Я завязал. У меня билет и виза на двадцать девятое. Скажи, ты еще примешь меня?

• Приезжай. Ты же знаешь, я всегда тебя жду.

• Спасибо, любимая моя.

Как часто я слышала эти слова раньше... Как долго ты не повторял их мне... Я верю. Я чувствую твою искренность. Два дня я радуюсь, готовлю целую программу, как встретить тебя, успокоить, отвлечь. Я прибираю в доме, закупаю продукты, приношу цветы, прихорашиваюсь.

В четыре часа утра двадцать пятого июля я просыпаюсь в поту, зажигаю свет, сажусь на кровати. На подушке - красный след, я раздавила огромного комара. Я, не отрываясь, смотрю на подушку - меня словно заколдовало это яркое пятно. Проходит довольно много времени, и, когда звонит телефон, я знаю, что услышу не твой голос. "Володя умер". Вот и все, два коротких слова, сказанных незнакомым голосом. Тебя придавил лед, тебе не удалось разбить его.

Звук обрывающейся струны...

Ведущий 1. С уходом Высоцкого из жизни закончился целый этап Театра на Таганке, в котором Высоцкий играл с 1964 года. Почти во всех спектаклях у Высоцкого были дублеры. Только в "Гамлете" и в "Вишневом саде" он играл без дублеров. К этим спектаклям он приезжал с Дальнего востока, из Франции, Америки... Правда, в последнее время "Вишнёвый сад" все чаще и чаще отменяли - или из-за болезни Высоцкого, или он не успевал приехать. И только "Гамлет" шел всегда, в каком бы состоянии ни был Володя и куда бы его ни заносила судьба, - к спектаклю он возвращался. В предынфарктном состоянии он прилетел из Парижа, чтобы сыграть "Гамлета", на наши гастроли в Варшаву. Так вспоминала актриса театра Алла Демидова.

Голос за сценой:

Гамлет - любимая роль. Нелегко она мне далась, да и теперь выкладываешься каждый раз на пределе. Иногда кажется: нет, это в последний раз, больше не выдержу... Я не играю Принца Датского. Я стараюсь показать современного человека. Да, может быть, - себя. Но какой же это был трудный путь к себе!

Гул затих. Я вышел на подмостки,

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далеком отголоске,

Что случится на моём веку.

На меня наставлен сумрак ночи

Тысячью биноклей на оси.

Если только можно, авва отче,

Чашу эту мимо пронеси.

Я люблю твой замысел упрямый

И играть согласен эту роль.

Но сейчас идет другая драма,

И на этот раз меня уволь.

Но продуман распорядок

И не отвратим конец пути.

Я один, всё тонет в фарисействе,

Жизнь прожить - не поле перейти.

Ах, Гамлет!

Сердце рвется пополам!

Ты повернул глаза зрачками в душу,

А там повсюду

Пятна черноты и их ничем не смыть!

Звучит песня "О фатальных датах и цифрах"

Чтец.

Всего пять лет прибавил Бог к той цифре 37,

Всего пять лет накинул к жизни плотской.

И в 42 закончил Пресли и Дассен,

И в 42 закончил жить Высоцкий.

Не нужен нынче пистолет, чтоб замолчал поэт,

Он сердцем пел, и сердце разорвалось.

Он знал, ему до смерти петь, не знал лишь, сколько лет,

А оставалось петь такую малость!

Сейчас двадцатый век - остался голос жить.

Записан он на дисках и кассетах,

А пленки столько по стране, что если разложить.

То можно ею обернуть планету.

И пусть по радио твердят, что умер Джо Дассен,

И пусть молчат, что умер наш Высоцкий...

Что нам Дассен? О чем он пел, не знаем мы совсем,

Высоцкий пел о жизни нанят скотской.

Он пел о том, о чем молчим, себя сжигая, пел,

Свою больную совесть в мир обрушив,

По лезвию ножа ходил, вопил, кричал, хрипел,

И резал в кровь свою и нашу душу.

И этих ран не залечить и не перевязать.

Но вдруг затих, и холодом подуло...

Хоть умер от инфаркта он, но можем мы сказать:

За всех за нас он лег виском надуло.

Ученица, исполняющая роль Марины Влади, читает отрывок из книги:

В пять часов утра начинается долгая церемония прощания. Среди наших соседей много артистов и людей, связанных с театром. Они идут поклониться тебе. И еще - никому неизвестные люди, пришедшие с улицы, которые уже все знали Москва пуста. Олимпийские игры в самом разгаре. Ни пресса, ни радио ничего не сообщили. Только четыре строчки в "Вечерке" отметили твой уход.

Чтец.

Не могу я понять доныне.

Что за странная нынче пора?

Почему о твоей кончине

Мы узнали "из-за бугра"?

Не Америка плачет, Россия!

Русь! Рыдай об утрате своей.

В кровь изранены души босые

Самых лучших твоих сыновей.

Ученица, исполняющая роль Марины Влади, читает отрывок из книги:

Мы уезжаем из дома на "скорой помощи" с врачами реанимации, которые так часто вытягивали тебя. Мы приезжаем в театр, где должна состояться официальная церемония. Любимов отрежиссировал твой последний выход: сцена затянута черным бархатом, прожекторы направлены на помост, одна из твоих последних фотографий - черно-белая, где, скрестив руки на груди, ты серьезно смотришь в объектив, - висит, огромная, над сценой. Траурная музыка наполняет зал. Мы садимся. Я беру за руку твою бывшую жену, и мы обе садимся рядом с вашими сыновьями. Прошлое не имеет сейчас никакого значения. Я чувствую, что в эту минуту мы должны быть вместе.

Надлежащим образом проинструктированная милиция установила барьеры, улицы заполняются людьми. Перед театром образуется очередь. Мы слышим приказы, передаваемые по рации. Вокруг театра полно милиции. Я поднимаюсь в кабинет Любимова. Он бледен, но полон решимости. Он не отдаст эту последнюю церемонию на откуп чиновникам. Он хочет, чтобы говорили только друзья. В конце концов официальные лица сдаются. Никакой неискренности не будет в этой последней встрече. Я возвращаюсь в зал, двери открывают - и потекла толпа. Москвичи пришли проститься со своим глашатаем. Тысячи лиц отпечатались у меня в памяти, каждый несет цветы - сцена вскоре вся усыпана ими, и сладковатый запах ударяет в голову. Люди видят нас, опускают глаза, прижимают руку к сердцу, многие плачут. Мы слышим с улицы возмущенные возгласы и крики, перекрывающие реквием: мне говорят, что квартал оцеплен, что милиции приказано не пускать людей, что "им" надо побыстрее закончить с похоронами. Мне это безразлично. Я смотрю на твое лицо, я немного загримировала тебя, потому что сегодня утром на рассвете лицо, показалось мне совсем белым. Я заполняю свою душу этими дорогими чертами, я запоминаю их навсегда. Усталость, горе, звуки шагов вызывают нечто вроде галлюцинации. У меня впечатление, что ты дышишь, что у тебя шевелятся губы и приоткрываются глаза. Петя берет меня за плечи. Я прихожу в себя. Надо держаться. Врач - один из друзей - протягивает мне стакан с каплями нашатыря. Я смотрю вокруг, впечатление, что я снимаюсь в фильме и сцена закончится сейчас коротким режиссерским "стоп!". Толпа продолжает склоняться перед гробом в течение долгих часов. Потом отдают распоряжение вынести гроб. Шестеро друзей несут гроб к выходу. Меня окружают близкие.

Чтец.

Ты сгорел, ты убит, но не умер,

Крест поставил за нас на себе.

Нервом песни своей, своей божью и думой

Ты остался в российской судьбе.

Ты над пропастью жил, но над краем

Ни допеть не успел, ни дожить.

В путь последний тебя провожая.

Песню так же, как ты, не сложить.

Есть Высоцкий и будет Высоцкий

И в звенящей струне, и в волне

Голос правды его остается,

Как тревожный набат на Земле.

Не называйте его бардом,

Он был поэтом по природе.

Меньшого потерями брата -

Всенародного Володю.

Остались улицы Высоцкого,

Осталось племя Леви-страус,

От Чёрного и до Охотского

Страна неспетая осталась.

Всё, что осталось от Высоцкого,

Его кино и телесерии,

Хранит от года високосного

Людское сердце милосердное...

Вокруг тебя за свежим дерном

Растет толпа вечно-живая.

Ты так хотел, чтоб не актером,

Чтобы поэтом называли.

Правее входа на Ваганьково

Могила вырыта вакантная.

Покрыла Гамлета Таганского

Землей есенинской лопата.

Дождь тушит свечи восковые...

Все, что осталось от Высоцкого -

Магнитофонной расфасовкою

Уносят, как бинты живые.

Ты жил, играл и пел с усмешкою,

Любовь российская и рана!

Ты в черной рамке не уместишься,

Тесны тебе людские рамки.

С какой душевной перегрузкой

Ты пел Хлопушу и Шекспира -

Ты говорил о нашем, русском,

Так, что щемило ж щепило.

В бумагах тленных и мелованных

Писцы останутся писцами.

В народном вздохе миллионном

Певцы останутся певцами.

Звучит песня "Парус"

Чтец.

Не уходи, не покидай мой город.

Он без тебя не будет полон,

Без струн твоей гитары ж без песни

Он будет неуютен, будет тесен.

И страшно мне в театр войти.

На полутемной сцене нет тебя.

И больше не найти твоей

В кулисах тени...

Не слышать голос твой,

Надорванный страданьем,

Что рядом нет меня

И долог путь к свиданью.

Ума не приложу, не свыкнуться мне с мыслью.

"Незаменимых нет!"- друзья твердят неистово.

"Незаменимых нет!"- пошлейшая из фраз,

Кто близок, тот не заменим для нас.

Звучит песня "Песня микрофона"

Чтец.

Хоть об камень башкой,

Хоть кричи, не кричи.

Я услышал такое в июльской ночи,

Что в больничном загоне,

Не допев лучший стих,

После долгих агоний

Высоцкий затих.

Смолкли хриплые трели,

Хоть кричи, не кричи.

Что же вы просмотрели,

И друзья, ж врачи?

Я бреду, как в тумане,

Вместо компаса - злость.

Отчего, россияне,

Так у нас повелось?

Только явится парень

Неуемной души, -

И сгорит, как Гагарин,

И замрет, как Шукшин,

Как Есенин, повиснет,

Как Вампилов, нырнет?

Словно, кто, поразмыслив,

Стреляет их взлет?

До свидания, тезка,

Я пропитан тобой-

Твоей рифмою хлесткой

И хлесткой судьбой.

Что там я - миллионы,

А точнее - народ

Твои песни-знамена по жизни несет.

Ты и совесть, и смелость,

И горячность, и злость!

Чтоб и там тебе пелось,

И, конечно, пилось!

Голос за сценой:

Спасибо, друг, что посетил последний мой приют.

Постой один среди могил, почувствуй бег минут.

Ты помнишь, как я петь любил, как распирало грудь,

Теперь ни голоса, ни сил, чтоб губы разомкнуть.

И воскресают, словно сон, былые времена,

И в хриплый мой магнитофон врывается струна.

Я пел, я грезил, я творил, я многое успел!

Какую женщину любил, каких друзей имел!

Прощай, Таганка, и кино, прощай, зеленый мир!

В могиле страшно и темно, вода течет из дыр.

Спасибо, друг, что посетил приют печальный мой.

Мы все здесь узники могил, а ты один живой.

За все, чем дышишь и живешь, зубами, брат, держись.

Когда умрешь, тогда поймёшь, какая штука - жизнь!

Прощай, себя я пережил в кассетах "Маяка",

А песни, что для вас сложил, переживут века.

Звучит песня "Пророков нет"

Марина Влади: В 1985 году я узнала, что астрономы Крымской обсерватории назвали вновь открытую планету между орбитами Марса и Юпитера Влад Высоцкий. Она значится под номером 2374 в Международном каталоге планет. Часто я смотрю на звезды и улыбаюсь от мысли, что среди этого множества планет в огромной галактике блуждает маленькая светящаяся точка, и это вечно живое небесное тело связано с именем моего мужа.

Звучит песня "О Петровской Руси"