- Преподавателю
- Русский язык и литература
- «Красною кистью рябина зажглась. .. » (Литературно-музыкальная композиция, посвящённая жизни и творчеству Марины Цветаевой)
«Красною кистью рябина зажглась. .. » (Литературно-музыкальная композиция, посвящённая жизни и творчеству Марины Цветаевой)
Раздел | Русский язык и Русская литература |
Класс | - |
Тип | Другие методич. материалы |
Автор | Ярославская Е.В. |
Дата | 20.09.2014 |
Формат | docx |
Изображения | Нет |
«Красною кистью рябина зажглась...»
Литературная гостиная, посвященная жизни и творчеству Марины Цветаевой
Оформление зала: на стене -портрет М. И. Цветаевой. Возле него, на драпировке,- листья клёна, гроздья рябины. На столике под портретом -подсвечник с тремя свечами, цветы, на пианино - такие же подсвечники. На журнальном столике - сборники стихотворений А. С. Пушкина, А. А. Блока,М. И. Цветаевой.
1-й чтец. 26 сентября 1892 года в семье Ивана Владимировича Цветаева, профессора Московского университета, директора Румянцевского музея и основателя московского Музея изящных искусств, и Марии Александровны Мейн родилась дочь Марина.
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
Лучом света высвечивается девочка, сидящая у пианино и перебирающая клавиши
2-й чтец. «Когда вместо желанного, предрешённого, почти приказанного сына Александра родилась всего только я, мать сказала: «По крайней мере, будет музыкантша». Когда же первым, явно бессмысленным и вполне отчётливым догодо-валым словом оказалась «гамма», мать только подтвердила: «Я так и знала»,- и тут же принялась учить меня музыке, без конца напевая мне эту самую гамму: «До. Муся, до, а это ре, до-ре...» Могу сказать, что я родилась не в жизнь, а в музыку».
Звучит музыка Е. Доги из телефильма «Гонки по вертикали». Луч света гаснет, зажигаются свечи под портретом, на журнальном столике и на пианино.
2-й чтец.
Кто создан из камня, кто создан из глины,-
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело - измена, мне имя - Марина,
Я - бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан из плоти -
Тем гроб и надгробные плиты...
- В купели морской крещена -и в полёте
Своём - непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце,
сквозь каждые сети
Пробьётся моё своеволье.
Меня - видишь кудри беспутные эти? -
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной - воскресаю!
Да здравствует пена - весёлая пена -
Высокая пена морская!
3-й ч т е ц. Шло время, и Марина из круглолицей девочки с глазами цвета крыжовника превратилась в невысокую светловолосую девушку с задумчивым взглядом близоруких глаз. Интерес к музыке у Марины постепенно угасает, особенно после смерти матери. У неё появилась более глубокая страсть - книги. С шести лет Муся (так называли её в семье) писала стихи, теперь же любовь к поэтическому творчеству захватывает её целиком.
Звучит музыка Ф. Шопена.
Анастасия Цветаева, сестра Марины, вспоминает:
«В комнате матери висел портрет бабушки, красавицы-польки Марии Лукиничны Бернацкой, умершей очень рано-в двадцать семь лет. Увеличенная фотография - темноокое, с тяжёлыми веками, печальное лицо с точно кистью проведёнными бровями, правильными, милыми чертами, добрым, горечью тронутым ртом...»
4-й чтец. Вот как об этом говорит Марина в своём стихотворении «Бабушке»:
Продолговатый и твёрдый овал, .
Чёрного платья раструбы...
Юная бабушка! - Кто целовал '
Ваши надменные губы?,
Руки, которые в залах дворца
Вальсы Шопена играли...
По сторонам ледяного лица -
Локоны, в виде спирали.
Тёмный, прямой и взыскательный взгляд,
Взгляд, к обороне готовый.
Юные женщины так не глядят.
Юная бабушка, кто вы?
Сколько возможностей вы унесли,
И невозможностей - сколько? -
В ненасытимую прорву земли,
Двадцатилетняя полька!
День был невинен, и ветер был свеж,
Тёмные звёзды погасли.
- Бабушка! - Этот жестокий мятеж
В сердце моём - не от вас ли?..
5-й чтец. Стремительно и властно в жизнь будущей поэтессы вошёл Пушкин и стал постоянной духовной опорой этой гордой, тонкой и мятежной души.
Нет, бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили:
То зубы царёвы над мертвым певцом
Почетную дробь выводили.
Такой уж почет, что ближайшим друзьям -
Нет места. В изглавьи, в изножьи,
И справа, и слева - ручищи по швам -
Жандармские груди и рожи.
Не диво ли - и на тишайшем из лож
Пребыть поднадзорным мальчишкой?
На что-то, на что-то, на что-то похож
Почет сей, почетно - да слишком!
Гляди, мол, страна, как, молве вопреки,
Монарх о поэте печется!
Почетно - почетно - почетно - архи-
почетно, - почетно - до черту!
Кого ж это так - точно воры вора
Пристреленного - выносили?
Изменника? Нет. С проходного двора -
Умнейшего мужа России.
6-й ч т е ц: В центре существования Марины Цветаевой была поэзия, и в ней - непреходящая величина - Пушкин.
«Мой Пушкин». Так назвала она одно их своих эссе - воспоминаний. Местоимение «мой» в сочетании с именем великого поэта показалось многим современникам М. Цветаевой вызывающим, было воспринято как притязание на единоличное владение и единственно верное толкование.
Между тем М. Цветаева преследовала совсем иную цель: она не отнимала Пушкина у остальных, ей просто хотелось, чтобы они увидели Пушкина ее глазами - «глазами любящих».
У М. Цветаевой есть цикл стихотворений, приуроченный к столетию со дня гибели поэта, - «Стихи к Пушкину». Однако меньше всего они похожи на юбилейные: «страшно резкие», «страшно вольные», они «ничего общего с канонизированным Пушкиным не имеют и все имеют - обратное канону».
7-й чтец (стихотворение «Преодоленье косности русской...»):
Преодоленье
Косности русской -
Пушкинский гений?
Пушкинский мускул
На кашалотьей
Туше судьбы -
Мускул полета,
Бега,
Борьбы.
С утренней негой
Бившийся - бодро!
Ровного бега,
Долгого хода -
Мускул. Побегов
Мускул степных,
Шлюпки, что к брегу
Тщится сквозь вихрь.
Не онедужен
Русскою кровью -
О, не верблюжья
И не воловья
Жила (усердство
Из-под ремня!) -
Конского сердца
Мышца - моя!
Больше балласту -
Краше осанка!
Мускул гимнаста
И арестанта,
Что на канате
Собственных жил
Из каземата -
Соколом взмыл!
Пушкин - с монаршьих
Рук руководством
Бившийся так же
Насмерть - как бьется
(Мощь - прибывала,
Сила - росла)
С мускулом вала
Мускул весла.
Кто-то, на фуру
Несший: «Атлета
Мускулатура,
А не поэта!»
То - серафима
Сила - была:
Несокрушимый
Мускул - крыла.
8-й ч т е ц: М. Цветаева - поэт оригинальный, страстный и мятежный. Притягательная сила бунтарских стихий, счастье и горечь противостояния, упоительная власть слова открылись ей еще в детстве. Но еще раньше - до слова- она полюбила Пушкина. Увидев его на картине убитым, она поделила мир на «всех» и Пушкина, на «других» и поэта - и выбрала Пушкина, поэта.
М. Цветаева острее большинства чувствовала непревзойденность его гения и уникальность личности, но, при этом, самым отличительным в ее отношении к Пушкину была свобода, любовь - лишенная подобострастия, - на равных, глаза в глаза.
9-й чтец (стихотворение «Вся его наука...»):
Вся его наука -
Мощь. Светло - гляжу:
Пушкинскую руку
Жму, а не лижу.
Прадеду - товарка:
В той же мастерской!
Каждая помарка -
Как своей рукой.
Пелось - как поется
И поныне - так.
Знаем, как дается
Над тобой пустяк,
Знаем, как потелось!
От тебя, мазок,
Знаю, как хотелось
В лес - на бал - в возок...
И как спать хотелось!
Над цветком любви
Знаю, как скрипелось
Негрскими зубьми!
Перья на востроты
Знаю, как чинил!
Пальцы не просохли
От его чернил!
А зато - меж талых
Свеч, картежных сеч -
Знаю, как стрясалось!
От зеркал, от плеч
Голых, от бокалов
Битых на полу -
Знаю, как бежалось
К голому столу!
В битву без злодейства:
Самого - с самим!
- Пушкиным не бейте!
Ибо бью вас - им!
10-й ч т е ц: «Друг другу чужды по судьбе, Они родня по вдохновенью», - писал А. Пушкин о поэтах. М. Цветаева была поэт, и как поэт чувствовала в пушкинском «стрясении», в преодоленье немоты, в обретении слова.
Пушкин М. Цветаевой - живой Пушкин. Первое, что маленькая, еще не умеющая читать Марина поняла о нем, это то, что Пушкин был негр. У Пушкина были бакенбарды. У Пушкина были волосы вверх и губы наружу, и черные, с синими белками, как у щенка, глаза - черные вопреки явной светлоглазости многочисленных портретов (раз негр - черные).
15-й чтец (стихотворение М. Цветаевой «Петр и Пушкин»):
Сего афричонка в науку
Взяв, всем россиянам носы
Утер, и наставил - от внука
От негрского - свет на Руси.
«Черного не перекрасить в белого - неисправим!» - писала Марина Цветаева о Ганнибаловом правнуке - русском поэте. Для нее эта связь значила гораздо больше, нежели для кого-либо другого.
11-й ч т е ц: Няня водила Марину гулять на Тверской бульвар, И памятник А. Пушкину, тот, что на Тверском, был конечным пунктом их проулочного маршрута. В этом тоже можно увидеть предопределение судьбы Марины. У нее была маленькая фарфоровая куколка, и вот эту куколку она любила приставлять к подножию памятника и мысленно отсчитывать, сколько таких куколок уместится в нем. Получалось так много, что Марина каждый раз сбивалась со счета.
Таким образом, памятник А. Пушкину стал первой встречей М. Цветаевой с черным и белым: такой черный! Такая белая! И так как черный был явным гигантом, а белая - комической фигуркой, и так как непременно нужно было выбрать, она тогда же и навсегда выбрала черного, а не белого, черное, а не белое: черную душу, черную долю, черную жизнь.
12-й чтец (стихотворение «Роландов рог»):
Как бедный шут о злом своем уродстве,
Я повествую о своем сиротстве:
За князем - род, за серафимом - сонм,
За каждым - тысячи таких, как он,-
Чтоб, пошатнувшись,- на живую стену
Упал - и знал, что тысячи на смену!
Солдат - полком, бес - легионом горд,
За вором - сброд, а за шутом - все горб.
Так, наконец, усталая держаться
Сознаньем: долг и назначеньем: драться,-
Под свист глупца и мещанина смех,-
Одна за всех - из всех - противу всех,
Стою и шлю, закаменев от взлету,
Сей громкий зов в небесные пустоты.
И сей пожар в груди - тому залог,
Что некий Карл тебя услышит, Рог!
13-й ч т е ц: Раз и навсегда выбрав черного, а не белого, М. Цветаева готова была защищать его - себя - поэта от всех: от толпы, от времени, яростней же всего, непримиримей всего - от тех, кого М. Цветаева пренебрежительно именовала «пушкиньянцами», (кто пушкинское «чувство моря, о гранит бьющегося» пытался подменить пресловутым чувством меры.
М. Цветаева со всей ее бескомпромиссностью, безудержностью, страстностью, «невписанностью в окоем» восставала против всех лицемеров тогда и теперь. Против тех, кто пушкинской классической простотой пытался ограничить творческую свободу новых поэтов, кто живого, противоречивого, непредсказуемого Пушкина умудрялся превратить в «непреодолимую зевоту хрестоматий, в наставника, в «классную даму».
14-й чтец (стихотворение «Бич жандармов, бог студентов...»)
Бич жандармов, бог студентов,
Желчь мужей, услада жен,
Пушкин - в роли монумента?
Гостя каменного? - он,
Скалозубый, нагловзорый
Пушкин - в роли Командора?
Критик - ноя, нытик - вторя:
«Где же пушкинское (взрыд)
Чувство меры?» Чувство - моря
Позабыли - о гранит
Бьющегося? Тот, солёный
Пушкин - в роли лексикона?
Две ноги свои - погреться -
Вытянувший, и на стол
Вспрыгнувший при Самодержце
Африканский самовол -
Наших прадедов умора-
Пушкин - в роли гувернера?
Черного не перекрасить
В белого - неисправим!
Недурён российский классик,
Небо Африки - своим
Звавший, невское - проклятым!
- Пушкин - в роли русопята?
Ох, брадатые авгуры!
Задал, задал бы вам бал
Тот, кто царскую цензуру
Только с дурой рифмовал,
А «Европы Вестник» - с…
Пушкин - в роли гробокопа?
К пушкинскому юбилею
Тоже речь произнесем:
Всех румяней и смуглее
До сих пор на свете всем,
Всех живучей и живее!
Пушкин - в роли мавзолея?
То-то к пушкинским избушкам
Лепитесь, что сами - хлам!
Как из душа! Как из пушки -
Пушкиным - по соловьям
Слова, соколам полета!
- Пушкин - в роли пулемета!
Уши лопнули от вопля:
«Перед Пушкиным во фрунт!»
А куда девали пекло
Губ, куда девали - бунт
Пушкинский? уст окаянство?
Пушкин - в меру пушкиньянца!
Томики поставив в шкафчик -
Посмешаете ж его,
Беженство свое смешавши
С белым бешенством его!
Белокровье мозга, морга
Синь - с оскалом негра, горло
Кажущим…
Поскакал бы. Всадник Медный,
Он со всех копыт - назад.
Трусоват был Ваня бедный,
Ну, а он - не трусоват.
Сей, глядевший во все страны -
В роли собственной Татьяны?
Что вы делаете, карлы,
Этот - голубей олив -
Самый вольный, самый крайний
Лоб - навеки заклеймив
Низостию двуединой
Золота и середины?
«Пушкин - тога, Пушкин - схима,
Пушкин-мера, Пушкин - грань…»
Пушкин, Пушкин, Пушкин - имя
Благородное - как брань
Площадную - попугаи.
- Пушкин? Очень испугали!
15-й ч т е ц: Более всего остального Цветаева ценила в Пушкине его внутреннюю свободу. Ничей слуга. Никому не раб. Но она же и понимала, как трудно было сохранить эту свободу, особенно в последние годы жизни.
Марина Цветаева принадлежала к людям той эпохи, которая была необычна сама по себе и делала необычными всех живущих в ней. Поэтесса была хорошо знакома- с Валерием Врюсовым, Максимом Горьким, Владимиром Маяковским, Борисом Пастернаком, Анной Ахматовой и другими талантливейшими людьми конца XIX - начала XX века. Им она посвящала свои стихи, являвшиеся выражением её чувств и мыслей. Особенной любовью проникну-
ты строки, посвященные её поэтическому кумиру - Александру Блоку.
Имя твоё - птица в руке,
Имя твоё - льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твоё - пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В лёгком щёлканье ночных копыт
Громкое имя твоё гремит.
И назовёт его нам в висок
Звонко щёлкающий курок.
Имя твоё,- ах, нельзя! -
Имя твоё - поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век.
Имя твоё - поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим - сон глубок.
16-й чтец. В 1906 году поэтесса знакомится в Крыму с Сергеем Эфроном, ставшим впоследствии её мужем. Именно ему, любимому, мужу, другу, будут посвящены лучшие стихи.
Звучит музыка А. Петрова из кинофильма «Жестокий романс».
Я с вызовом ношу его кольцо!
- Да, в Вечности - жена, не на бумаге. -
Его чрезмерно узкое лицо
Подобно шпаге.
Безмолвен рот его, углами вниз,
Мучительно-великолепны брови.
В его лице трагически слились
Две древних крови.
Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза - прекрасно-бесполезны! -
Под крыльями раскинутых бровей -
Две бездны.
В его лице я рыцарству верна,
- Всем вам, кто жил и умирал без страху! -
Такие - в роковые времена -
Слагают стансы - и идут на плаху.
Звучит вальс Е. Доги из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь».
17-й чтец.
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
Звучит музыка Е. Доги из телефильма «Гонки по вертикали» (или Ф. Шопена).
18-й чтец. 1913 год. Крым. Коктебель. Рядом с Мариной Цветаевой - её друзья, любимый человек и крохотная дочурка Аля. Сестра поэтессы рассказывает: «Это было время расцвета Марининой красоты. Цветком, поднятым над плечами, её золотоволосая голова, пушистая, с вьющимися у висков струйками лёгких кудрей, с густым блеском над бровями подрезанных, как у детей, волос. Ясная зелень её глаз, затуманенная близоруким взглядом, застенчиво уклоняющимся, имеет в себе что-то колдовское. Это не та застенчивость, что мучила её в отрочестве, когда она стеснялась своей ею не любимой наружности... Она знает себе цену и во внешнем очаровании, как с детства знала её - во внутреннем».
Продолжает звучать музыка.
19-й чтец. Тихо плещется море. Тёмно-синее небо, мерцающие звёзды и стихи:
В огромном липовом саду -
Невинном и старинном -
Я с мандолиною иду
В наряде очень длинном.
Вдыхая тёплый запах нив
И зреющей малины,
Едва придерживая гриф
Старинной мандолины.
Пробором кудри разделив...
Тугого шёлка шорох.
Глубоко вырезанный лиф
И юбка в пышных сборах.
Мой шаг изнежен и устал,
И стан, как гибкий стержень,
Склоняется на пьедестал.
Где кто-то ниц повержен.
Упавшие колчан и лук
На зелени так белы!
И топчет узкий мой каблук
Невидимые стрелы...
20-й чтец. Стихи Марины Цветаевой мелодичны, задушевны и чарующи, к ним постоянно обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы.
Звучит романс А. Петрова «Под лаской плюшевого пледа» из кинофильма «Жестокий романс» (видеоролик).
Гаснут свечи. В зале зажигается свет.
Бурные события 1917 года разделили сестёр Марину и Анастасию на три с половиной года. В мае 1921 Марина передаёт сестре письмо с вызовом на работу в Москву, пуд муки на дорогу и машинописный сборник стихов;
Я эту книгу поручаю ветру
И встречным журавлям.
Давным-давно - перекричать разлуку -
Я голос сорвала.
Я эту книгу, как бутылку в волны,
Кидаю в вихрь войн,
Пусть странствует она -
свечой под праздник -
Вот так: из длани в длань
О ветер, ветер, верный мой свидетель.
До милых донеси,
Что еженощно я во сне свершаю
Путь с Севера на Юг.
21-й ч т е ц. И снова разлука: с 1922 года по 1927. До встречи в Париже. Находясь в эмиграции М. Цветаева постоянно думала о родине. В стихотворении, обращенном к Б. Пастернаку, звучат ноты непередаваемой тоски и грусти:
Русской ржи от меня поклон,
Ниве, где баба застится...
Друг! Дожди за моим окном,
Беды и блажи на сердце...
Ты, в погудке дождей и бед -
То ж, что Гомер в гекзаметре.
Дай мне руку -на весь тот свет!
Здесь - мои обе заняты.
22-й ч т е ц. Годы летят один за другим. Короткие и длинные письма. Анастасия Ивановна узнаёт, что сестра с сыном Георгием в 1939 году возвращается в Россию (муж и старшая дочь к тому времени были уже на родине).
Однако надежды, связанные с возвращением, не оправдались. Тяжёлые удары судьбы обрушились на поэтессу. Арест мужа и старшей дочери Али. Начало войны. Высылка в Елабугу. Постоянная тревога "за жизнь близких ей людей. Полная духовная изоляция. Ни весточки от друзей. И думы, думы... Испепеляющие душу, не оставляющие места желанию жить.
В 1943 году, вспоминает Анастасия Цветаева, пришла страшная телеграмма.
«Я раскрыла листок. В нём две строки от друзей: «Марина погибла два года назад, тридцать первого августа. Целуем ваше сердце. Лили. Зина».
Звучит «Реквием» М. Цветаевой в исполнении Аллы Пугачёвой: «Уж сколько их упало в эту бездну...».
С первыми звуками песни гаснет свет в зале и зажигается свеча под портретом М. Цветаевой.