Религиозно-философские образы и цветовая гамма в ранней лирике Сергея Есенина

Дроздова Ольга Владимировна

кандидат философских наук,

Тропина Татьяна Александровна,

Иркутский колледж экономики сервиса и туризма

Религиозно-философские образы и цветовая гамма в ранней лирике Сергея Есенина.

Сергей Есенин - поэт, в творчестве которого трудно отделить философскую лирику от лирики пейзажной, посвященной России; в нем философские мотивы переплетаются с мотивами восхищения национальной самобытностью русской земли, с темой любования природой, ее красотой и гармонией. Все это составляет единый мир, космос, в котором существует человек - а ведь именно взаимоотношения человека и Вселенной составляют предмет философских раздумий. Философия Есенина рождается из острого ощущения краткости человеческого существования в мире и неразрывной связи мира и человека.

Ранняя лирика Есенина демонстрирует гармонию человека и мира, между ними нет противоречия, конфликта. Есенинское пространство - это природа и родина, тот мир, с которым человек связан с колыбели. В природе все одушевлено и взаимосвязано, разные ее проявления существуют как единое целое. Такая целостность - основа народного миропонимания, которому присуща органическая связь человека с природой и с мирозданием вообще. Это основной принцип богатейшей образности, которая отличает поэзию С. Есенина.

В стихах Есенина соединяются христианское и языческое верования. Этот сложившийся художественный симбиоз доминирует у Есенина как поэта-имажиниста. Одновременно происходит и пантеистическое обожествление природы. Поэт интуитивно ощущает присутствие Бога во всей Вселенной. Художник уподобляет жизнь природы церковным таинствам, а лирический герой Есенина представляет себя присутствующим на таинственной литургии природы:

Чую радуницу Божью -

Не напрасно я живу,

Поклоняюсь придорожью

Припадаю на траву.

Между сосен, между елок,

Меж берез кудрявых бус

Под венком, в кольце иголок,

Мне мерещится Иисус.

«Чую радуницу Божью…»:

«Я молюсь на алы зори, / Причащаюсь у ручья», («Я пастух мои палаты…), «За прощальной стою обедней / Кадящих листвой берез», («Реквием»). Природа ― храм, и человек в нем - богомолец и странник. Картина рая создается при помощи библейских образов, с которыми ассоциируются детали крестьянского быта и русской природы:

Если крикнет рать святая:

«Кинь ты Русь, живи в раю!»

Я скажу: «Не надо рая,

Дайте Родину мою…»

Это ощущение единства порождает своеобразный крестьянской пантеизм Есенина, который отличается от натурфилософского пантеизма эпохи Возрождения.

Вселенная у Есенина наделена качествами живого субъекта. Его осмысление природы ― это развёрнутая метафора, основанная на олицетворении и оживлении природы. Принцип олицетворения создается посредством цветописи. Цвет придает образу мира полноту и выразительность.

Прекрасный дар природы ― способность человека видеть мир, расцвеченный многочисленными цветами и их оттенками. Сложный комплекс явлений, объединенных одним простым, лаконичным словом «цвет», сопровождает нас повсеместно.

«Все живое стремится к цвету», - считал Аристотель [1, с. 235]. «Цвет ― это жизнь, и мир без красок представляется нам мертвым», - продолжает эту мысль известный швейцарский исследователь цвета И. Иттен в книге «Искусство цвета» [2, с. 34]. Когда человек умирает, он бледнеет. Его лицо и тело теряют цвет по мере угасания света его жизни, поскольку бездуховная материя мертвого тела не имеет цветового излучения.

Цветопись в лирике Есенина является эстетическим эквивалентом действительности.

Восприятие цвета, в противоположность его физико-химическим свойствам, является реальностью психофизиологической. С одной стороны, символика цвета опирается на ассоциации, обыденный опыт, который дополняется мифологическими, религиозными и эстетическими воззрениями. С другой ― субъективные цветовые предпочтения раскрывают индивидуальные особенности мышления, чувства и модели поведения. Человеческая сущность может быть более понятна, если проанализировать предпочитаемые человеком цветовые сочетания.

Опираясь на философскую интерпретацию света, можно выявить духовные интенции С. Есенина, которые раскрываются в его персональном цветовосприятии. В начале XX века А. Блок в статье «Краски и слова» обратил внимание, что современные писатели «отупели к зрительным восприятиям» и воспитывают душу читателя среди абстракций и отсутствия света и цвета [3, с. 36]. Именно Есенин стал тем поэтом, который обогатил поэзию многоцветием. В его поэтике слова цвета воспринимаются как нечто большее, чем просто художественно-выразительные средства. Использование цвета в поэзии Есенина является значимым средством выражения не столько мысли, сколько чувств и эмоций; и по палитре используемых цветов можно воссоздать образ поэта и его внутреннее самоощущение. Цветовая гамма воссоздает в лирике классика живописный колорит, яркие запоминающие образы. Цветовая палитра ассоциируется с родной рязанской землей, с золотыми рощами, необъятным простором заливных лугов, убегающими вдаль перелесками.

К. А. Кедров в статье «Образы древнерусского искусства в поэзии Сергея Есенина» соотносит красочную гамму поэзии Есенина с древнерусской фресковой живописью [4, с. 131]. Поэт впитал в свою оригинальную поэтическую систему излюбленную исстари красочную гамму. Цветовые впечатления, разлитые в его лирике , во многом перекликаются и повторяют те цвета, что мы встречаем в народных вышивках, фресковой живописи, устной народной поэзии, в «Слове о полку Игореве». Это ― красный, золотой, голубой, чёрный, зелёный.

О знаменитом иконописце Дионисии современники недаром говорили, что он «аки дымом пишет». Эта синева полюбилась Есенину, стала его доминирующей колоритной тональностью. Анализ красочно-цветовых эпитетов и определений выявил, что самым распространённым эпитетом у Есенина оказался синий. Он залил голубизной свои рязанские пейзажи, словно бы сознательно стремясь к тому, чтобы по этой светящейся - то перламутровой, то глубокой до черноты - сини, издали, даже не всмотревшись в детали и особенности рисунка, узнавали его поэтическую манеру.

Есенин полагал, что в самом имени «Россия» спрятано «синее что-то». Он так и говорит Вс. Рождественскому: «Россия! Какое хорошее слово… И «роса», и «сила», и «синее» что-то!» Восприятие синего цвета у него не традиционно-бытовое, а символическое, божественное. Синий небесный цвет ассоциируется с духовным возвышением человека:

Несказанное , синее, нежное…

Тих мой край после бурь, после гроз,

И душа моя - поле безбрежное -

Дышит запахом мёда и роз.

Синие цветовые тона обостряют ощущение необъятности национальных просторов России:

Гой ты , Русь моя родная!

Хаты, в ризах образа,-

Не видать конца и края,

Только синь сосет глаза!

Воздух прозрачный и синий,

Выйду в цветочные чащи.

Путник, в лазурь уходящий,

Ты не дойдёшь до пустыни.

Воздух прозрачный и синий.

Синий цвет создаёт атмосферу светлой бытийной радости («вечером лунным, вечером синим», «в летний вечер голубой»), одновременно с этим выражают нежные любовные чувства («голубая кофта, синие глаза», «парень синеглазый», «заметался пожар голубой», «Ты - моё васильковое слово,/ я навеки люблю тебя»).

Наряду с синим цветом, в творчестве поэта преобладал золотистый светящийся цвет, символизирующий святость того, что изображено в стихах. Золотистый цвет отражает радость бытия и мировую гармонию. Этот цвет связан с символами вещей, жестов, одежды, которые представляют земную ценность в реальном контексте. Вместе с тем в религиозном осмыслении солнечная палитра поглощает мировое зло, духовно преобразуя реальность:

Колокольчик среброзвонный,

Ты поёшь? Иль сердцу снится?

Свет от розовой иконы

На златых моих ресницах.

Я был во злаке, но костный ум

Уж верил в поле и водный шум.

В меже под елью, где облак-тын,

Мне снились реки златых долин.

(«Под красным вязом…»)

Символически значимой вещью для крестьянского уклада патриархальной Руси являлся хлеб. Хлеб для крестьянина - драгоценность, поэтому и снопы «золотые». Необъятные русские просторы окрашены в золотые тона. Родина для поэта - это драгоценность, поэтому и лес венчает хвойная позолота.

Топи да болота,

Синий плат небес,

Хвойной позолотой

Взвенчивает лес.

(«Край ты мой заброшенный»)

В поэтике С. Есенина важное семантическое значение имеет палитра красных и черных оттенков. В философских взглядах Платона и неоплатоников сложилось особое отношение к чёрному цвету. Темный и особенно чёрный цвет являлись символами зла, бедствий, сопровождающих силы, враждебные человеческому бытию. В отличие от белого, черный - «ничто» без возможностей, мертвое ничто, вечное молчание без будущего, законченная пауза и развитие. За этим следует рождение нового мира. Как справедливо замечает психолог Б. Базыма, «черный - окончание, погасший костер, нечто бездвижное, как труп, молчание тела после смерти, самая беззвучная краска» [5, с. 122]. В поэме «Чёрный человек» С. Есенин раскрывает двойную сущность лирического героя, которая основана на внутреннем антагонизме страдающей человеческой души и черных сил зла. Тройной повтор строки «чёрный человек» показывает близость трагического финала, предчувствие конца своего человеческого существования.

В русской культуре красный цвет, безусловно, занимает особое место. Говоря о красном, Кандинский характеризует его как живой, жизненный, беспокойный цвет. Красный выражает мужественную зрелость, силу, энергию, решимость, триумф, радость (особенно светло-красный), и ему соответствует звук фанфар [6, с. 34]. Само слово «красный» выходит далеко за пределы простого обозначения цвета. Действительно, русский фольклор богат эпитетами, такими как «красное солнышко», «красная девица». Этот цвет связан с праздником ― свадебное платье невесты было именно красным, а нарядная одежда имела хоть какую-нибудь деталь красного цвета. Прялки, туеса, сундуки, даже люлька младенца расписывались красными или красно-оранжевыми узорами. Цвет выступал как природно-изначальное, нечто глубинное, свойственное душе народа. Фольклорное начало особенно сильно в раннем творчестве поэта: «Погадала красна девица в семик…»; «красной рюшкою по белу сарафан на подоле…». Этот жизнеутверждающий цвет олицетворяет патриархально-крестьянское мироустройство:

Алый мрак в небесной черни

Начертил пожаром грань.

Я пришёл к твоей вечерне,

Полевая глухомань.

Идея познания Христа неотделима от пантеизма в его мифологической интерпретации. Пантеистические воззрения у Есенина выступают как средство познания, которые противостоят рассудочному формально-логическому знанию. Цветопись выступает как вспомогательное художественно-семантическое средство.

Иными словами, цвет - не «чистая доска», на которую человек волен записать все, что ему вздумается. Цвет вызывает определенные специфические изменения в человеческой эмоциональной сфере, порождая цветовые ассоциации и символы, яркие впечатлениями от цветовой палитры. Как указывает А. Ф. Лосев, «никто, никогда не воспринимает цвет без этих и подобных впечатлений... цвет вызывает возбуждение, именно он, а не мы сами. Возбужденность - его объективное свойство» [7, с. 345].

В эпоху Серебряного века С. Есенин явился новатором в осмыслении мироздания посредством цветовой палитры, через которую он одухотворял мертвую материю в художественном пространстве.

Литература

1. Аристотель. О природе / Аристотель. Сочинения: в 5т. Т. 2. - М.: Наука, 2001. - С. 221-250.

2. Иттен И. Искусство цвета. - М.: Алгоритм, 2007. - 704 с.

3. Блок А. А. Краски и слова // Наследие. - 1998. - №3. - С. 34-39.

4. Кедров К. А. Образы древнерусского искусства в поэзии Сергея Есенина» // Наследие. - 1992. - №1. - С. 130-142.

5. Базыма Б. Цвет и психика. - М.: Наука, 1987. - 413 с.

6. Кандинский В. Язык и краски. - М.: Наука, 1987. - 234 с.

7. Лосев А. Ф. Полное собрание сочинений. Т. 3 - М.: Художественная литература, 2000. - 358 c.

8. Есенин С. А. Собрание сочинений: в 2 т. Т. 2. - М.: Советская Россия, 1991. - 477 с.

8