Сочинение по литературе Кто как Бог. На тему: М. Ю. Лермонтов - совесть русской поэзии

Кто как Бог.

Много бы отдал сейчас за те минуты, когда у школьной доски вдохновенно декламировал «Белеет парус одинокий…». Тогда поэзию воспринимали как плохую, хорошую, высокую и классику, существительное «духовность» воспринималось не в полноте своего настоящего лексического значения. Михаил Юрьевич Лермонтов - великий русский поэт, в 70-е преподавался не усеченным, потому как большевики маргинально приняли тонкие искания православной души за яростный призыв к борьбе с самодержавием. И, слава Богу! Слава во веки веков, что божественное начало препарировать узколобостью невозможно, ибо классика - вечна. Поэтому спустя три десятка лет можно снова с той же восторженной чистотой наслаждаться высокой поэзией.

При Александре Сергеевиче Пушкине - солнцу русской поэзии, Михаил Юрьевич Лермонтов - ее луна. И вовсе не, потому что находится «в тени у ослепляющего», вовсе не, потому что декадентское влияние загадочной планеты отбрасывает тень на большинство произведений великого русского поэта, все просто: луна - равнозначное светило. Такая стремительно-короткая жизнь, мощная своей концентрацией на главном - Божественной сущности нахождение в жизни человека. Поэтому как не хотелось бы отдельно взятое любое произведение поэта да растереть в ступке разумности пестиком рассудка, все одно - флюиды, нет - фимиам «лермонтовского стихосложения» войдет в сердце и завладеет им навсегда. Вообще многие исследователи классиков 18-го века стараются найти связь между сочинениями автора и происходящими событиями, исходя из биографичных исследований.

Версии лермонтоведов относительно первых произведений поэта основываются на шотландских и испанских ветвях генеалогического древа, есть также и рассуждения о влиянии материнских ген, и о влиянии байроновских настроений, очень модных тогда в свете. Существует еще одна, не до конца развитая, вследствие советских припонов, однако имеющую право на существование гипотеза. И дабы не выглядеть перед уважаемым читателем жалким пикировщиком - графоманом, не буду отступать от общепринятых норм рассуждений о творчестве поэта: приводя биографические данные, постараюсь изложить сию позицию

Родился М.Ю. Лермонтов, в Москве в ночь со2 на 3 октября 1814 г. Русская ветвь рода Лермонтовых ведет свое начало от Георга Лермонта, выходца из Шотландии, взятого в плен при осаде крепости Белой(1607-1609г.г.), и в 1613 г. уже числившегося на «Государевой службе», владевшего поместьями в Галичском уезде (ныне Костромской губернии). В конце 18-го века внуки его подают в Разрядный Приказ «Поколенную роспись», в которой они называют своим предком того шотландского вельможу Лермонта, который, принадлежа к «породным людям Английской земли», принимал деятельное участие в борьбе Малькольма, сына короля Дункана, с Макбетом.

В поколениях, ближайших ко времени поэта, род Лермонтовых заметно обеднел. Отец поэта: Юрий Петрович Лермонтов, получивший по отставке звание пехотного капитана, был красивый, породный мужчина, с доброй и отзывчивой душой. Поместье его - Кропотовка, Ефремовского уезда Тульской губернии - находилось по соседству с имением Васильевским, принадлежавшим Елизавете Алексеевне Арсеньевой, урожденной Столыпиной. Красота и столичный лоск Юрия Петровича пленили единственную дочь Арсеньевой, романтически-настроенную Марию Михайловну. Несмотря на протесты своей гордой матери, она вскоре стала женой небогатого армейского офицера. Когда в семье родился ребенок, ему нарекли имя Михаил, в славянскую христианскую культуру имя Михаил пришло из Древней Иудеи. В дословном переводе оно означает «Кто как Бог». Но семейное счастье продолжалось недолго. Постоянно болея, мать Лермонтова умерла весною 1817 г., она прожила 21 год.

Бабушка Лермонтова, Арсеньева, перенесла на внука всю свою любовь к умершей дочери и страстно к нему привязалась, но тем хуже стала относиться к зятю; распри между ними приняли такой обостренный характер, что уже на 9-й день после смерти жены Юрий Петрович вынужден был покинуть сына и уехать в свое поместье. Он лишь изредка появлялся в доме Арсеньевой, каждый раз пугая ее своим намерением забрать сына к себе. До самой смерти его длилась эта взаимная вражда, и ребенку она причинила очень много страданий. Лермонтов сознавал всю неестественность своего положения, и все время мучился в колебаниях между отцом и бабушкой.

Арсеньева переехала вместе с внуком в имение «Тарханы», Пензенской губернии, где и протекало все детство поэта, окруженное лаской и заботами любящей бабушки.

Первыми учителями Лермонтова были какой-то беглый грек, больше занимавшийся скорняжным промыслом, чем уроками, домашний доктор Ансельм Левис и пленный офицер Наполеоновской гвардии, француз Капэ. Из них наиболее заметное влияние оказал на него последний, сумевший внушить ему глубокий интерес и уважение к офицеру как к воину. По смерти Капэ, был взят в дом французский эмигрант Шандро, которого скоро сменил англичанин Виндсон, знакомивший Лермонтова с английской литературой, в частности с Байроном.

Огромное впечатление на маленького Мишу произвел его родовой герб. Он находится в 4-й части «Общего гербовника дворянских родов Российской империи». Зарегистрирован в 1798 году. Герб русских Лермонтовых такой: в щите, имеющем золотое поле, находится черное стропило с тремя на нем золотыми четвероугольниками, а под стропилом черный цветок. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянскою короною. Намет на щите золотой, подложенный красным, внизу щита девиз: «Sors mea - Jesus»(Судьба моя - Иисус). Это яркое впечатление детства поэт пронесет через всю свою короткую жизнь. Он будет гордиться своим гербом, и многие поступки как свои, так и окружающих его людей будет оправдывать именно неизбежностью судьбы, или точнее неотвратимостью суда Божьего. В сказке «Ашик-Кериб», один из героев скажет фразу: «…что написано на лбу у человека при его рождении, того он не минует». Однако присутствующий фатум в произведениях поэта подан скорее для усиления или еще лучше - для утяжеления описываемой позиции. У каждого героя есть право выбора, и время на принятие решений.

В 1828 г. Лермонтов поступает в Московский университетский Благородный пансион, где проучился около двух лет. Здесь процветал вкус к литературе, учениками составлялись рукописные журналы; в одном из них - «Утренней Заре» - Лермонтов был главным сотрудником и поместил свою первую поэму - «Индианка». Из русских писателей на него влияет сильнее всего А.С.Пушкин, пред которым он преклонялся всю свою жизнь, а из иностранных - Шиллер, особенно своими первыми трагедиями. У них обоих поэт находит образы, нужные ему для выражения своего собственного состояния. Мысль о Боге Всемогущем уравнивает печальное одиночество. К 1829 г. относятся первый очерк «Демона», в котором поэт рисует душу демона, живущего без веры, без упований, ко всему на свете относящегося с равнодушием и презрением. Демон вообще выведен как «представитель темных сил», которые незримо присутствуют наряду с ангельскими, и ищут, как уловить заблудшую душу, ибо сами, когда - то были наивны и чисты, но, поработившись грехом, потеряли интерес к жизни, и злобно блуждают «в пустыне мира без приюта». Основной замысел тогда еще неоконченного «Демона» - показать совесть человека, который отверг Божий промысел.

Весною 1810 г. Благородный пансион преобразовывается в гимназию, и Лермонтов оставляет его. Лето он проводит в Середникове, подмосковном имении брата бабушки, Столыпина.

Летом, того же года возникает серьезный интерес Лермонтова к личности и поэзии Байрона. Свет того времени увлекается западными поэтами и писателями, но Лермонтов не просто увлечен - в поэзии мятежного романтика, лорда, невольника чести он находит единомышленника и собеседника. Ему отрадно думать, что у них «одна душа, одни и те же муки»; ему страстно хочется, чтобы и «одинаков был удел». С самого начала здесь скорее ощущение родственности двух мятежных душ, чем то, что разумеют обыкновенно под влиянием. Об этом говорят те многочисленные параллели и аналогии, общие мотивы, образы и драматические положения, которые можно найти у Лермонтова и в самый зрелый период, когда о подражании не может быть и речи. В недалеком будущем норовистая лошадь разобьет бесшабашному юнкеру ногу, сделав его похожим на хромого лорда Байрона, Лермонтов тренировками не то чтобы уберет увечье - он сделает хромоту элегантной.

Осенью 1830 г. Лермонтов поступает в Московский университет на «нравственно-политическое отделение». Университетское преподавание того времени мало способствовало умственному развитию молодежи. Ученость, деятельность и ум, по выражению Пушкина, чужды были тогда Московскому университету. Профессора читали лекции по чужим руководствам, находя, что «умнее не сделаешься, хотя и напишешь свое собственное». Начиналась серьезная умственная жизнь в студенческих кружках, но Лермонтов со студентами не сходится; он больше тяготеет к светскому обществу. Он ищет героев своих произведений среди образованного света, потому что только думы в уединении раскрывают человека как личность. Студенчество беспечно, пылко и жадно до впечатлений бытия. Поиск духовности как смысла жизни не просто писательский приоритет, столь любезный музам, это не иначе, а пробуждение самой идеи творчества.

В Московском университете Лермонтов пробыл менее двух лет. Профессора, помня его дерзкие выходки, срезали его на публичных экзаменах. Он не захотел остаться на второй год, на том же курсе и переехал в Петербург, вместе с бабушкой. Незадолго до этого умер его отец; впоследствии, в часы горестных воспоминаний, поэт оплакал его в стихотворении: «Ужасная судьба отца и сына». В университет Лермонтов не попал: ему не зачли двухлетнего пребывания в Москве и предложили держать вступительный экзамен на первый курс.

По совету своего друга Столыпина он решил поступить в школу гвардейских юнкеров и подпрапорщиков, куда и был зачислен приказом от 10 ноября 1832 г., «сначала унтер-офицером, потом юнкером». Почти в одно время с ним поступил в школу и его будущий убийца, Н.С. Мартынов, в биографических записках которого поэт-юнкер рисуется как юноша, «настолько превосходивший своим умственным развитием всех других товарищей, что и параллели между ними провести невозможно. Он поступил в школу, по словам Мартынова, уже человеком: много читал, много передумал; другие еще вглядывались в жизнь, он уже изучил ее со всех сторон. Годами он был не старше других, но опытом и воззрением на людей далеко оставлял их за собою». Молодой Николай Мартынов, сын известного Соломона Михайловича Мартынова лишь только потому, что тот разбогател от московских винных откупов, завидовал поэту. Хотя и выложенные биографами критерии зависти колеблются между каиновым примером и геростратовым посылом, и то и другое не пополняет список друзей поэта. Иначе сказать на магнетизм гения прилипает больше врагов, какие от страха, какие от тщеславия, какие от бездарности. Но Мартынову нужно было нечто. То самое чего не просто не хватает - его вообще нет, никогда не было и не будет - глубины христианского благородства. В молодости лет оно чувствуется как внутреннее превосходство в слабости.

Лермонтов пробыл в школе «два страшных года», как он сам выражается. По выходе из школы (22 ноября 1834 г.) корнетом лейб-гвардии гусарского полка, Лермонтов поселяется со своим другом А.А. Столыпиным в Царском Селе, продолжая вести прежний образ жизни. Он делается душою общества молодых людей высшего круга, в кружках, бывает в свете. Его знают как литератора, но только узкий круг. При выборе поэтов того времени в произведениях Лермонтова подкупает новое измерение глубины души. Он видит мир в человеке и человека в мире так, как не видит никто. Божественная природа личности, свобода, ясность принимаемых решений, отражается в рифмах поэта, не навязываясь читателю нравоучениями и постулатами о правильности жизни.

Смерть Пушкина показала Лермонтова русскому обществу во всей мощи его гениального таланта. Лермонтов был болен, когда разнеслась по городу весть об этом страшном событии. До него доходили различные толки; некоторые, «особенно дамы, оправдывали противника Пушкина», находя, что «Пушкин не имел права требовать любви от жены своей, потому что был ревнив, дурен собою». Негодование охватило поэта, и он излил его на бумагу. Сначала стихотворение оканчивалось словами: «И на устах его печать». В таком виде оно быстро распространилось в списках, вызвало бурю восторгов, а в высшем обществе возбудило негодование. Когда Столыпин стал при Лермонтове порицать Пушкина, доказывая, что Дантес иначе поступить и не мог, Лермонтов моментально прервал разговор и в порыве гнева написал страстный вызов «надменным потомкам» (последние 16 стихов). Стихотворение было понято как «воззвание к революции»; началось дело, и уже через несколько дней (25 февраля), по Высочайшему повелению, Лермонтов был переведен в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Лермонтов отправлялся в изгнание, сопровождаемый общими сочувствиями; на него смотрели как на жертву, невинно пострадавшую.

Кавказ возродил Лермонтова, дал ему успокоиться, на время прийти в довольно устойчивое равновесие. Начинают яснее намечаться проблески какой-то новой тенденции в его творчестве, которая проявилась с такой красотой и силой в таких стихотворениях, как «Я, матерь Божия...» и «Когда волнуется желтеющая нива». Хотя, что там говорить, кавказская ссылка перевернула полностью все в жизни поэта. Молодой человек, из Пензенской губернии, с мощными творческими амбициями полюбил Кавказ, так как может полюбить лишь раз и навсегда паломник Вечные обители. Поистине пути Господни неисповедимы! Ничто так издали пугающее, не оказалось вблизи таким. Таким, что известная фраза о красоте географических мест переменилась сама собой - «Увидеть Кавказ, и … умереть!», только за это стоит жить. «Высота» как основной пространственный и ценностный ориентир предопределила и приверженность поэта природе Кавказа, который становится ключевым образом более чем в 20 стихотворениях и поэмах. Если для Пушкина Кавказ - одно из пристанищ романтически странствующей музы (наряду с южным берегом Крыма, Бахчисараем, Бессарабией), то для Лермонтова - единственная, предначертанная «родина души»: «Как сладкую песню отчизны моей люблю я Кавказ», в 1830 также: «Синие горы Кавказа, приветствую вас», 1832 «Измаил-бей», 1832 «Мцыри», 1839 «Демон».

И его душа, родственная небесам, стремится ввысь; она хотела бы и физически оторваться от грешной земли, расстаться со своим «невольным спутником жизни», со своим телом. Оттого Лермонтов так и приветствует синие горы Кавказа, что они «престолы Господни», к небу его приучили, ибо кто хоть «раз на вершинах творцу помолился, тот жизнь презирает», тот никогда не забудет открывшегося ему неба. Вот крест деревянный чернеет над высокой скалой в теснине Кавказа: «его каждая кверху подъята рука, как будто он хочет схватить облака». И снова рождается неземное желание: «о, если б взойти удалось мне туда, как я бы молился и плакал тогда... И после я сбросил бы цепь бытия, и с бурею братом назвался бы я». В эти часы возвышенных мечтаний он однажды увидел, как «по небу полуночи ангел летел», и как «месяц и звезды и тучи толпой внимали той песне святой», которую ангел пел перед разлукой душе, спускаемой в «мир печали и слез». Он знает, что между миром людей и миром ангелов существовало некогда близкое сообщение, они жили как две родные семьи, и даже ангел смерти был нестрашен, и «встречи с ним казались - сладостный удел». В поэме: «Ангел смерти» проводится мысль, что только по вине человека «последний миг» стал для людей не «награждением, а наказанием: люди коварны и жестоки, их добродетели - пороки», и они уже больше не заслуживают того сострадания, которое раньше было к ним в душе ангела смерти.

Поэту «скучны песни земли», и вся жизнь со всеми ее радостями, светлыми надеждами и мечтами - не что иное, как «тетрадь с давно известными стихами», человек не больше как «земной червь». Ему так тяжело на ней, и так глубоко он ее ненавидит, что даже в самые высокие минуты, когда ему удается мечтой уловить блаженство Горнего мира, его преследуют зловещие тени земные, и он страшится поглядеть назад, чтобы «не вспомнить этот свет, где носит все печать проклятия, где полны ядом все объятия, где счастья без обмана нет». Эти мотивы его будущей «Думы» внушают ему поразительно глубокую идею о рае и аде.

Благодаря связям бабушки, 11 октября 1837 г. последовал приказ о переводе Лермонтова в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, стоявший тогда в Новгороде. Неохотно расставался Лермонтов с Кавказом и подумывал даже об отставке. Он медлил отъездом, и конец года провел в Ставрополе.

В начале января 1838 г. поэт приехал в Петербург и пробыл здесь до половины февраля, после этого поехал в полк, но там прослужил меньше двух месяцев: 9 апреля он был переведен в свой прежний лейб-гвардии Гусарский полк. Лермонтов возвращается в большой свет, за ним ухаживают все салонные дамы: «любительницы знаменитостей и героев». Но он уже не прежний и очень скоро начинает тяготиться этой жизнью; его не удовлетворяют ни военная служба, ни светские и литературные кружки, и он то просится в отпуск, то мечтает о возвращении на Кавказ. Поэт находится «во власти творческих мучений», и плодотворно работает, заканчивает рукопись «Демона», в пятой (!!!!!!!!!!!) редакции.

На балу у графини Лаваль (16 февраля) произошло у него столкновение с сыном французского посланника, Барантом. В результате - дуэль, на этот раз окончившаяся благополучно, но повлекшая для Лермонтова арест на гауптвахте, а затем перевод (приказом 9 апреля) в Тенгинский пехотный полк на Кавказе.

В этот период петербургской жизни, он написал: «Сказку для детей», стихотворения «Дума», «В минуту жизни трудную», «Три пальмы», «Дары Терека» и др. В день отъезда из Санкт-Петербурга Лермонтов был у Карамзиных, стоя у окна и любуясь тучами, плывшими над Летним садом и Невою, он набросал свое знаменитое стихотворение «Тучки небесные, вечные странники». Когда он кончил читать его, передает очевидец, «глаза его были влажны от слез».

По дороге на Кавказ Лермонтов остановился в Москве и прожил там, около месяца. В начале мая он вместе с Тургеневым, Вяземским, Загоскиным и другими присутствовал на именинном обеде у Гоголя в доме Погодина и там читал своего «Мцыри» (поэма, сочиненная на реальном переживании судьбы героя Петра Захарова - Чеченца, приемного сына генерала, заместителя командующего войсками Кавказкой линии). 10 июня Лермонтов уже был в Ставрополе, где находилась тогда главная квартира командующего войсками Кавказской линии. В двух походах - в Малую и Большую Чечни - Лермонтов обратил на себя внимание начальника отряда «расторопностью, верностью взгляда, пылким мужеством» и был представлен к награде золотою саблею с надписью: «за храбрость».

В кавказских походах Лермонтов разительно менялся, был прост, искренен, спал на голой земле, ел со своими «охотниками» - головорезами из одного котла. «Славный малый, честная, прямая душа»,- восклицал известный дуэлянт и озорник Р.Дорохов. «Отменное мужество и хладнокровие» (характеристика из рапорта его командира, генерала А.В.Галафеева) поэта, командовавшего в Чечне летучим конным отрядом, были всем известны, он умел рубиться черкесской шашкой и большим кинжалом, превосходно стрелял из пистолета, что помогало в рукопашных боях с горцами на лесных завалах. Как и все его друзья-офицеры из «кружка шестнадцати», Лермонтов был убежденным «ермоловцем», он видел всю необходимость и оправданность умной планомерной жестокости великого завоевателя Кавказа.

«Я редко встречал человека беспечнее его относительно материальной жизни»,- свидетельствовал другой современник. Но это была понятная беспечность умного, безукоризненно воспитанного дворянина, выросшего в богатой семье и с детства ни в чем не знавшего отказа. Лермонтов держал, как и положено гвардейскому офицеру, отличных верховых и выездных лошадей и только за строевого жеребца заплатил полторы тысячи рублей серебром - деньги по тем временам огромные. Любил хорошо поесть, держал своего повара, обедал только дома, ему и неизбежным гостям всегда готовили пять-шесть блюд и мороженое. Вино и чеченский чихирь (молодое виноградное вино) пил, но хмельные напитки не оказывали на него обычного своего действия - сказывался особый нервический склад, огромное внутреннее напряжение. У храбреца Лермонтова не было обыденной выдержки и терпения, необходимых для строевого офицера мелочно-формальных николаевских времен. Не был он расположен и к точным наукам. Зато обожал слушать московских цыган, когда знаменитый хор Ильи Соколова приезжал в Петербург.

В половине января 1841 г. Лермонтов получил отпуск и уехал в Санкт-Петербург. На другой же день по приезде он отправился на бал к графине Воронцовой-Дашковой. «Появление опального офицера на балу, где были Высочайшие Особы», сочли «неприличным и дерзким»; его враги использовали этот случай как доказательство его неисправимости. По окончании отпуска друзья Лермонтова начали хлопотать об отсрочке, и ему разрешено было остаться в Санкт-Петербурге еще на некоторое время. Надеясь получить полную отставку, поэт пропустил, и этот срок и уехал лишь после энергичного приказания дежурного генерала Клейнмихеля оставить столицу в 48 часов. Говорили, что этого требовал Бенкендорф, которого тяготило присутствие в Петербурге такого беспокойного человека, как Лермонтов. На этот раз Лермонтов уехал из Петербурга с очень тяжелыми предчувствиями, оставив родине на прощание свои изумительные по силе стихи: «Прощай немытая Россия».

В Пятигорске, куда он приехал, жила большая компания веселой молодежи - все давнишние знакомые Лермонтова. «Публика - вспоминает князь А.И. Васильчиков,- жила дружно, весело и несколько разгульно... Время проходило в шумных пикниках, кавалькадах, вечеринках с музыкой и танцами. Особенным успехом среди молодежи пользовались Эмилия Александровна Верзилина, прозванная «розой Кавказа». В этой компании находился и отставной майор Мартынов, любивший пооригинальничать, порисоваться, обратить на себя внимание, поэтому показывался всякий день на водах в каком- то необыкновенно - странном костюме и волочился за известной выше дамою, но довольно неудачно. Лермонтов поддевал его за «напускной байронизм», за «страшные» позы, сочинил юморный памфлет, нарисовал удачный шарж. Все это он показал самому Мартынову - первому ему, показал сам!!! Но тот не принял это как шутку, и, возмутившись, потребовал сатисфакции, за то, что называл обидою и сильным оскорблением.

Тщетны были все усилия поэта отклонить настояния своего противника. Уверяю, что боевой офицер Лермонтов имел достаточный потенциал согласиться, на дуэль немедленно. Но православный христианин Лермонтов не хотел убийства. Даже когда был назначен день, час дуэли, были выбраны секунданты, поэт еще раз попытался объясниться на словах, но невозможность и необратимость привели только к еще худшим результатам. Когда явились на место, где условились драться, Лермонтов, взяв пистолет в руки, повторил торжественно Мартынову, что ему и в голову не приходило его обидеть, даже огорчить, что все это была одна только шутка, но если Мартынова это обижает, он готов просить у него прощения не только тут, но везде, где захочет. Мартынов так боялся, что в ответ исступленно и истерично орал.

Надлежало начинать Лермонтову, он выстрелил в воздух, надеясь кончить эту глупую ссору дружелюбно. Не так великодушно думал Мартынов, был злобен от ужаса и бесчеловечен до ярости от страха. Он подошел к противнику своему, и выстрелил ему прямо в сердце. Удар был так силен и верен, что смерть была столь же скоропостижна, как выстрел.

Удивляет поведение секундантов - почему они допустили совершения этого изуверского поступка!!! Мартынов поступил против всех правил чести, благородства и справедливости. По кодексу, если он хотел, чтобы дуэль совершилась, ему следовало, после выстрела поэта в воздух, сказать: «Извольте зарядить опять ваш пистолет, и хорошенько прицелится в меня, ибо я буду стараться вас убить». Так поступил бы благородный и храбрый человек, Мартынов поступил как убийца, он так и не понял «в сей миг кровавый, на что он руку поднимал».

Похороны Лермонтова, несмотря на все хлопоты друзей, не могли быть совершены по церковному обряду. Официальное сообщение об его смерти гласило: «15 июня, около 5 часов вечера, разразилась ужасная буря с громом и молнией; в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М.Ю. Лермонтов».

Известие о смерти внука застало Арсеньеву в Петербурге, и в конце августа 1841г. она вернулась в Тарханы. О ее состоянии в это время писала М.А.Лопухина: «Говорят, у нее отнялись ноги, и она не может двигаться. Никогда не произносит она имени Мишеля, и никто не решается произнести в ее присутствии имя какого бы то ни было поэта».

В 1842г. Арсеньева добилась права на перевоз тела Лермонтова из Пятигорска в Тарханы. После перезахоронения внука на фамильном кладбище по воле Арсеньевой была возведена часовня.

В 1899 г. в Пятигорске открыт памятник Лермонтову, воздвигнутый по всероссийской подписке.

Потомки великого поэта:

Лермонтов Николай Дмитриевич (1834-1909). Служил по судебному ведомству, издавал журнал «Народное чтение».

Лермонтов Александр Михайлович (1838-1906). Генерал от кавалерии. Член Военного совета (1902). Его сын, Михаил Александрович Лермонтов, окончил Пажеский корпус, служил в лейб-гвардии Уланском полку. В 1890 был произведен первым в майоры, а в 1906 был управляющим Петергофским дворцовым управлением, потом управляющим Царскосельским дворцом.

Лермонтов Михаил Михайлович 1841 - ок.1897. Окончил Пажеский корпус, был выпущен корнетом в Зимский Гусарский полк. В 1884 уволен из полка за дуэль с потомком Мартынова, на которой лишился одного глаза. Умер 56 лет от роду.

Лермонтов Владимир Дмитриевич (1845-1909). Литератор. Автор романа «Неслужащий дворянин».

Лермонтов Феофан Никандрович (1847-1878) Член кружка «чайковцев». Приговорен к ссылке. Умер в Литовском замке в Петербурге

Лермонтова Юлия Всеволодовна (1846-1919). Первая русская женщина-химик, получившая в 1874 степень доктора наук. Основная область научных работ - органическая химия.

Лермонтов Алексей Иванович (1848 - после 1917). Земский начальник Задонского уезда Воронежской губернии, надворный советник. Жена Волконская Варвара Апполоновна 1868-1936.

Лермонтов Юрий Григорьевич. Сын дворянина, полковника Императорской Армии, Георгиевского Кавалера Григория Михайловича Лермонтова; правнук прославленного Адмирала Михаила Николаевича Лермонтова (Михаил Николаевич Лермонтов (1792-1866) в шестом поколении имел единого предка Петра с поэтом Михаилом Юрьевичем Лермонтовым (1814-1842)) и внучатый племянник героя русско-турецкой войны генерал-майора Александра Михайловича Лермонтова (1838-1906, сын Михаила Николаевича).

Герб рода Лермонтовых.

Икона Спасителя, сопровождавшая поэта с рождения и до конца жизни.

Арсеньева Елизавета Алексеевна,

урожденная Столыпина.

Юрий Петрович и Мария Михайловна Лермонтовы

Могила поэта.

Михаил Юрьевич Лермонтов

Георг Лермонт.