Реферат на тему: «Образ Воронежа в стихотворениях О. Э. Мандельштама»

МОУ «Новохопёрская ООШ»

Муниципальный этап конкурса «Литературный лабиринт»

Реферат на тему: «Образ Воронежа в стихотворениях О.Э.Мандельштама»

Подготовила: Назаренко Анна, ученица 7 класса

Руководитель: Назаренко Инна Геннадиевна, учитель русского языка и литературы МОУ »Новохопёрская ООШ»

Пос. Новохопёрский

2011г.

Подлинных поэтов всегда было мало. Они, избранники Музы, рождались под таинственной звездой: на радость людям, на горе правителям и себе на мучения.

Жизнь Осипа Эмильевича Мандельштама, чьё столетие отмечалось несколько лет назад во всём просвещённом мире, стала очередным и очень горьким подтверждением этих мыслей.

Лично мне не даёт покоя одна любопытная историческая параллель. В 1820 году в альманахе «Невский зритель» появилась гневная сатира никому не ведомого Кондратия Рылеева « К временщику», направленная против графа А.А.Аракчеева, прискорбно известного, втёршегося в доверие к Александру 1. Читатели были уверены, что Рылееву не миновать Сибири, но всё обошлось: всесильный временщик счёл за благо не заметить себя в нарисованном портрете…

Сталину в 1934 году это было сделать труднее: Осип Мандельштам решил обойтись без иносказаний. Поэт не мог рассчитывать на публикацию своего стихотворения и поэтому дал его скопировать людям из ближайшего окружения. Те - ещё кому- то…пока очередным копировщиком не оказался стукач.

Сочинитель отделался тогда сравнительно легко - тремя годами административной высылки из Москвы. Неужели «вождь и гений « оказался в глубоком шоке? Он уже привык к безудержному потоку од и словословий. И вдруг:

Мы живём, под собою не

чуя страны,

Наши речи за десять

шагов не слышны.

А где хватит на

полразговорца,

Там припомнят кремлёвского

горца.

Его толстые пальцы, как

черви, жирны.

И слова, как пудовые гири, верны.

Тараканьи смеются глазища,

И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей,

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет.

Как подкову дарит за указом указ-

Кому в пах, кому в лоб,

Кому в бровь, кому в глаз,-

Что ни казнь у него- то малина

И широкая грудь осетина.

«Кремлёвский горец» мог действовать по привычной схеме: растоптать обидчика, обратить в лагерную пыль, в прах, но он предпочёл явить августейшую милость: попытался смягчить удар по своей репутации, не допустить большого шума вокруг этого «дела».

По сути, генсек пошёл по стопам Аракчеева.

Три года (1934- 1937) опальный Осип Мандельштам вместе со своей женой Надеждой Яковлевной, преданной подругой на протяжении всей его скитальческой жизни, провёл в Воронеже на положении поднадзорного.

Он должен был регулярно отмечаться в управлении НКВД и без разрешения следователя не имел права покидать город, даже если речь шла о поездке в недальний сельский район в редакционную командировку. Супруги нищенствовали, снимали углы в чужих квартирах.

Осипа Эмильевича давно не печатали, удавалось лишь подработать в драматическом театре, где ему дали должность завлитчастью, да нештатным сотрудничеством в газете и облрадиокомитете.

Ежели обстоятельства подпирали, приходилось жертвовать книгами:

Их сдавали букинисту, который, к счастью, в продажу тома не пускал и охотно возвращал хозяину, когда у того заводились деньжата.

В таких условиях музе впору отвернуться от художника. Но нет, огонь вдохновения, единожды опалив душу, уже не покидал поэта.

Цикл стихов, составивших так называемые «воронежские тетради», пожалуй, самое значительное из творческого наследия Мандельштама. Его стихи, как лекарство, нельзя «принимать внутрь» большими порциями, их надо вкушать маленькими глотками, смакуя, точно выдержанное в подвалах вино.

Надо постараться понять и принять сложный, извилистый ход поэтической мысли.

Кто- то нёс его стихи на почту, точно зная, что их не опубликуют:

Сохрани мою речь навсегда

За привкус несчастья и дыма…

За смолу кругового терпенья,

За совестный дёготь труда.

Как вода в новгородских колодцах

Должна быть черна и сладима,

Чтобы в ней к Рождеству

отразилась семью

плавниками звезда…

Осип Мандельштам всегда нуждался в заинтересованных слушателях.

Каждое стихотворение ему непременно хотелось на ком- то «проверить», попробовать, но где найти аудиторию ссыльному?

Местные писатели сторонились, а при случае не брезговали откровенной травлей, обвиняя своего коллегу в принадлежности к «троцкистской банде».

Правда, забегали к Мандельштаму поболтать боготворившие его актёры, но в нужную минуту, как водится, никого рядом не оказывалось. А потребность в сопереживании была столь настоятельна, что поэт готов был читать стихи типографским наборщикам, и иногда в качестве неожиданного гонорара получал от них пакетик с едой. Стихи читал даже своему следователю из НКВД. Все попытки связаться с московскими журналами кончались неудачей.

Сохрани мою речь навсегда,

За привкус несчастья и дыма…

Сохрани мою речь…

Сохрани…

И всё же Воронеж подарил Мандельштаму несколько сердечных встреч. Выдворенный из Ленинграда за дворянское происхождение молодой филолог Сергей Рудаков стал постоянным и очень чутким собеседником. Профессор педагогического института Павел Леонидович Загоровский, сам грешивший сочинительством, невзирая на риск для собственной репутации, часто навещал чету Мандельштамов. Но более всего радости доставляла учительница Наташа Штемпель. Вообще это была смелая русская женщина, сродни тем, кого воспел ещё Некрасов. Мать предупреждает Наташу, чтобы она ни в коем случае не ходила в гости к опальным (в жуткие дни 1936- 1937 годов шли повальные аресты и обыски).

А она ходит. Тогда мать на это: »Зачем скрываешь? Моё дело предупредить, а твоё - решать. Зови их к нам…» Она единственная, кто открыл им свой дом, но всё- таки она была.

Актёры, наборщики, профессора делились чаем и хлебом, передавали из рук в руки свёртки с едой. «Нельзя оставлять товарища в беде, такое время».

И под временным небом чистилища

Забываем мы часто о том,

Что счастливое небохранилище-

Раздвижной и прижизненный дом.

Наталья Евгеньевна оставила очень содержательные записки «Мандельштам в Воронеже», из которых ясно, что многие стихи воронежского цикла, несмотря на кажущуюся отрешённость, крепко привязаны к земным реалиям.

Усатый и мордастый кот с недоумением смотрел на мышь: как так? Да что же это такое? Мышь должна пищать, пощады просить, визжать со страху, подыхать должна мышка, а она живёт - неизвестно чем живёт, какими такими соками питается…

Пусти меня, отдай меня,

Воронеж:

Уронишь ты меня

Иль проворонишь,

Ты выронишь меня

Или вернёшь,-

Воронеж- блажь,

Воронеж- ворон, нож…

Или вот такие строки:

А флейтист не узнаёт покоя:

Ему чудится, что он один,

Что когда- то он море родное

Из сиреневых вылепил глин…

Вслед за ним мы его не повторим,

Комья глины в ладонях моря,

И когда я наполнился морем-

Мором стала мне мера моя…

Какая тревожная, гнетущая нота разлита в стихах, каким предощущением беды дышит каждая метафора…

В Воронеже Осип Эмильевич был завсегдатаем филармонии, размещавшейся в старинном здании. Он ходил не только на концерты, но и на репетиции оркестра: нравилось наблюдать, как из пёстрого многоголосья инструментов рождается гармония. Среди оркестрантов завелись знакомцы. Ближе других был Карл Карлович Шваб, смирный, законопослушный немец, трепетно влюблённый в свою флейту.

Специально для супругов Мандельштам он давал сольные мини- концерты, извлекая из своей деревянной трубки щемящие мелодии Баха, Шуберта и других классиков.

Как- то раз педантичный Карл Карлович не пришёл на репетицию: арест..

Осенью 1935 года цвет воронежской культуры - певцы, композиторы, оркестранты - был выполот, обвинён в создании …подпольной фашистской организации.

В архивах областного управления КГБ это двухтомное дело №3654 было сфабриковано бравыми чекистами. По нему проходило 14 человек.

Бедный Карл Карлович Шваб шёл номером третьим, был как бы одним из руководителей вредительского гнезда. Остались в память о нём стихи Осипа «Флейты греческой мята и йота»- своего рода памятник: пять лет лагерного заключения и последующее поражение в гражданских правах не давали флейтисту никакой надежды.

По окончании собственного срока Мандельштам вернулся в Москву.

Зачем он так поступил?

Зачем приблизился к логову им же потревоженного зверя?

Может, сознавал, что при надобности отыщу везде - беги не беги?

Спустя год Мандельштама бросили в Бутырку и как «каэру» («контрреволюционеру») дали пять лет исправительного трудового лагеря.

В пересылке под Владивостоком, Мандельштам, не доехав до Колымы, умер.

Авторитарный режим не только физически уничтожил Осипа Мандельштама, но и садистски преследовал саму его мученическую тень.

В течение многих десятилетий издание произведений поэта было запрещено.

Но ещё не придумано оков для настоящего искусства. Как тайком переписывались в прошлом веке творения казнённого Кондратия Рылеева, так ходили по рукам машинописные копии сочинённых в ссылке стихов Мандельштама.

В день рождения поэта, в Воронеже, на доме, в котором он снимал в далёком 1936 году комнатушку, торжественно откроется мемориальная доска.

На чёрном полированном граните - барельефное изображение героя:

из ночной тьмы - к рассвету, из мглы неволи - к вершинам мировой культуры. Изготовлена доска на народные пожертвования.

Найдена могила поэта.

Пятьдесят два года никто не знал, как закончил свои дни и где похоронен Осип Мандельштам.

Могилу его, а вернее, место захоронения только недавно нашёл Валерий Михайлович Марков.

Приморский краевед, историк, кандидат искусствоведения вёл поиск 15 лет.

Лазарет пересыльного лагеря, где 27 декабря 1938 года умер поэт, сохранился до сих пор. Теперь здесь вещевой склад. Вообще лагерная территория не претерпела больших изменений за прошедшие годы: в 1941 году в бараках разместили воинскую часть, находящуюся здесь и поныне.

Террасы на склоне сопки, по которым располагались бараки, конечно, уже застроены другими сооружениями, но на месте барака №11, где провёл последние дни Мандельштам, пусто.

В.Марков сумел восстановить подробности тех дней.

23 декабря - в городе сильный снегопад, северный ветер до 22 метров в секунду, мороз 18 градусов. Деревянные стены барака толщиной в ладонь.

25 декабря, Мандельштам - уже «доходяга» по лагерному - не смог сойти с нар.

26 декабря его перенесли в лазарет, а на следующий день он умер.

Тела умерших до погребения складывали справа возле лазарета штабелями, как дрова, накапливая «партии».

Погребли тело поэта вместе с другими умершими в начале января 1939 года в восьмистах метрах от въезда в зону, на берегу Амурского залива.

Как рассказывают, голые тела с бирками на ногах с переполненных телег специальная команда заключённых баграми, крючьями или просто руками сбрасывали в ров и присыпала тонким слоем земли.

Через несколько дней картина повторялась…

А в 1987 году Осип Мандельштам полностью реабилитирован.

Слишком огромную цену он заплатил за своё доброе имя- ЖИЗНЬ!!!

Вместо послесловия.

В октябре Надежда Яковлевна, жена поэта, написала письмо- Осип был ещё жив.

Я приведу его полностью, читать без слёз его нельзя.

«Ося, родной, далёкий друг!

Милый мой, нет слов для этого письма, которое ты, может, никогда не прочтёшь…

Ты помнишь, как мы притаскивали в наши бедные бродячие дома- кибитки наши нищенские пиры? Помнишь, как хорош хлеб, когда он достался чудом и его едят вдвоём?

И последняя зима в Воронеже.

Наша счастливая нищета и стихи. Я помню, мы шли из бани, купив не то яйца, не то сосиски.

Ехал воз с сеном. Было ещё холодно, и я мёрзла в своей куртке. И я запомнила этот день, я ясно, до боли, поняла, что эта зима, эти дни, эти беды - это лучшее и последнее счастье, которое выпало на нашу долю.

Каждая мысль о тебе, каждая слеза и каждая улыбка - тебе.

Я благословляю каждый день и каждый час нашей горькой жизни, мой друг, мой спутник, мой слепой поводырь…

Жизнь долга. Как долго и трудно погибать одному - одной.

Для нас ли - неразлучных - эта участь?...

Услышишь ли ты меня, узнаешь ли, как я тебя люблю.

Это я - Надя. Где ты?

Прощай. Надя».

Это письмо Осип никогда не прочитает. Его уже не будет в живых.

Но какой теплотой, какой заботой веет от этого письма. Надежда умела любить…

За год и месяц до гибельного ареста он написал - завещал Н.Я.:

О. как же я хочу,

Не чуемый никем,

Лететь вослед лучу,

Где нет меня совсем.

А ты в кругу лучись-

Другого счастья нет-

И у звезды учись

Тому, что значит свет.

Он только тем и луч,

Он только тем и свет,

Что шепотом могуч

И лепетом согрет.

И я тебе хочу

Сказать, что я шепчу,

Что шепотом лучу

Тебя, дитя, вручу…

И нашептал: спас.

Использованная литература:

1. О.Э.Мандельштам «Воронежские тетради».

2. Эрнст Маркин. « Мы с тобой на кухне посидим…». Сборник критических статей о творчестве Мандельштама. - М., 1999г.

3. А. Дедов. «Мором стала мне мера моя». - Газета «Труд», №1497 от 14.01.1989 г.

4. А.А.Аверинцев. Судьба и весть Осипа Мандельштама. - М., 1990 г.