Феномен старообрядчества в творческом наследии Александра Ивановича Куприна

Бытко С.С., магистрант 1 курса каф. истории России

Нижневартовский государственный университет

ФЕНОМЕН СТАРООБРЯДЧЕСТВА В ТВОРЧЕСКОМ НАСЛЕДИИ АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА КУПРИНА

Феномен старообрядческой культуры являлся важной стороной жизни российского общества в XIX в. Обладавшее собственным весьма развитым специфическим книжным жанром, старообрядчество нашло отражение и в творчестве многих светских писателей рубежа XIX-XX вв. Изучение староверия в контексте наследия литераторов «Серебряного века» представляется принципиально значимым направлением в науке, поскольку дает возможность взглянуть на данный феномен глазами незаинтересованной общественности и реконструировать образ рядового старообрядца, отрешенный от догматического противостояния Русской Православной Церкви с приверженцами «старых уставов».

Основой настоящего исследования служат произведения такого общепризнанного автора, как А.И. Куприн. Целью работы выступает формирование образа «среднестатистического» старообрядца в глазах рядового представителя общественности конца XIX - начала XX вв. В целях объективности необходимо отметить, что, несмотря на высокий уровень образования и общей эрудиции, выбранный нами автор не являлся профессиональным исследователем старообрядчества. К тому названный литератор был весьма далек от религиозной полемики двух течений русского православия. Поэтому можно утверждать, что восприятие А.И. Куприным староверия было вполне типичным для рубежа веков, а его произведения могут выступать в качестве ценного исторического источника.

Вопрос об уровне образования старообрядческой паствы и её лидеров на протяжении долгого времени решался неоднозначно исторической наукой. Необходимо выделить две наиболее распространенные позиции историков по данному вопросу. Первая из них исходила преимущественно из среды церковных исследователей и заключалась в том, что старообрядчество - плод невежества и закостенелости [18, с. 14]. Сторонники этого взгляда акцентировали особое внимание на незнании грамоты большинством последователей староверия, а также неспособности расколоучителей «связать двух слов» [17, с. 18].

Более лояльными к староверию проявили себя светские исследователи, утверждавшие, что, несмотря на большое количество недостатков [11, с. 173], старообрядческое образование тем не менее было лучшей альтернативной полной безграмотности. Подчеркивались стремление староверов к просвещению и сохранению знаний, а также прямая зависимость высокого уровня грамотности в некоторых губерниях от стараний старообрядцев [10, с. 281; 11, с. 168].

Восприятие староверов как выдающихся знатоков Священного писания было характерным и для некоторых исследователей рассматриваемого периода. Так, в статье, посвященной согласию Немоляков, из Тобольских епархиальных ведомостей приводится случай того, как «немоляк громил православных одним Евангелием» [7, с. 446]. Вообще, вопреки расхожему мнению представителей церковной общественности, староверов можно отнести к умелым полемистам. Н.Н. Покровским не раз приводятся случаи побед старообрядцев в религиозных спорах с иноверцами [10, с. 51]. Традиционно церковные исследователи, напротив, характеризуют расколоучителей как неспособных и нежелающих участвовать в догматической полемике [18, с. 46].

О своеобразии старообрядческого образования, для которого было характерно главным образом чувственное восприятие окружающего мира, упоминает и А.И. Куприн в рассказе «Гемма». Он пишет о случайной встрече главного героя полковника Лосева со «старозаветным человеком» Конопатовым [5, с. 1199]. Старообрядец выступает в образе почтенного старика, «поражавшего и очаровывавшего своими своеобразными знаниями». В частности, отмечаются его глубокие познания в храмовой архитектуре, иконописи и церковном облачении ХI-ХII вв. На этом примере автор явственно подчеркивает тяготение старообрядчества к старине, нередко приводившее к архаизации не только религиозной, но и повседневной жизни отдельных старообрядческих общин [13, с. 9].

Фанатизм и юродство являются, наверное, наиболее распространенным атрибутом старообрядческого образа в произведениях писателей «Серебряного века». Какие-либо пояснения относительно причин наделения старовера столь экспрессивной характеристикой, как правило, отсутствуют. Необходимо полагать, что восприятие староверов как религиозных отщепенцев, чьи убеждения и образ жизни коренным образом противопоставляются нормам традиционного общества, настолько утвердилось в умах русской общественности рубежа XIX-XX вв., что какие-либо разъяснения были излишними [17, с. 4].

Сходную точку зрения разделяют и церковные исследователи, обращая внимание на то, что даже получившие образование в церковных школах дети старообрядцев становятся «самыми ярыми раскольниками» [13, с. 90]. Одновременно с этим подчеркивается исключительное влияние старообрядцев на религиозную жизнь своих родственников, приводившее, как правило, к жесточайшему закреплению последних в расколе [16, с. 198].

Другой яркой чертой старообрядчества в глазах общественности стала непреклонность убеждений его приверженцев. Подобная тенденция не единожды обнаруживает себя на страницах художественной литературы. Старообрядческая непреклонность и твердость в вере констатируется и А.И. Куприным, изображавшим староверов весьма враждебно настроенными к разнообразным изменениям и новшествам, а потому весьма ревностно отстаивавших старые порядки [5, с. 1199].

Здесь авторы вполне солидарны с большинством церковных исследователей, обращавших внимание на непреклонность старообрядцев и нежелание их воспринимать какие-либо доводы священства [18, с. 46]. Светские этнографы, напротив, объясняют расхожие представления о косности и скрытности староверов результатом нежелания православных встречаться со старообрядцами и вступать с ними в открытый диалог [12, с. 23].

Укоренившейся особенностью представлений о староверах стало мнение об их отказе от повседневного взаимодействия с представителями других религиозных течений, что для людей, малознакомых со спецификой старообрядческого вероучения, проявлялось исключительно в нежелании посещать церковные службы. Так, в рассматриваемых произведениях отказ посещать воскресные богослужения подчас являлся прямым указанием на причастность того или другого лица к какому-либо из «лжеучений».

Религиозное отгораживание староверов от иноверцев в действительности получило самое широкое распространение и, несмотря на постепенное смягчение [12, с. 23], порой достигало крайних форм. Так, в ряде случаев старообрядцы были вынуждены прятать иконы от посторонних, чтобы не допустить их поругания [9, с. 153]. Схожие ограничения принимались в отношении рукопожатий. В частности, под страхом осквернения запрещались любые телесные контакты с «нечистыми». Существовала также практика запрета на моление совместно с новоприбывшим в старообрядческие общины [8, с. 436].

Классики отечественной литературы периодически обращают взгляд и на материальную основу жизни старообрядчества. Здесь их суждения также не избавлены от общественных стереотипов. Старообрядцы изображаются людьми весьма предприимчивыми и успешными. Большинство их происходит из семей очень обеспеченных [5, с. 1199], как правило, занятых в торговле.

Часто старообрядцы представляются держателями постоялых дворов, что стало следствием тяготения ряда старообрядческих согласий к пристанодержательству и почитанию странствующих старцев. Одновременно с экономическими функциями заезжий двор обеспечивал общины возможностью устроить на ночлег староверов-бегунов или простых путников, что наряду с относительно невысокой стоимостью проживания в таких подворьях положительно влияло на восприятие старообрядцев широкой общественностью.

Старообрядческое предпринимательство получило развитие ввиду необходимости поддержания экономического благосостояния. Интересно, что сторонниками «древлего благочестия» была разработана специфическая трудовая этика, допускавшая чрезмерный труд, необходимый для экономического преуспевания. Одновременно с этим старообрядческий купец не становился индивидуальным предпринимателем, а продолжал оставаться частью коллектива, возлагая на себя ответственность за материальное обеспечение всей общины [4, с. 191]. В целом зажиточность и сплоченность старообрядцев приобрела большое значение для распространения раскола. Полученные купцами средства расходовались главным образом на подкуп местной администрации, организацию школ, строительство молитвенных домов [17, с. 6].

Таким образом, в творчестве русских писателей «Серебряного века» в полной мере отразились конфессиональные стереотипы, имевшие хождение в российском обществе на рубеже XIX-XX вв. «Среднестатистический» старообрядец представлялся обывателям начитанным, однако обладающим весьма поверхностными знаниями и часто неспособным сформировать собственное мнение по рассматриваемому вопросу. Такой старообрядец отличался крайним фанатизмом и юродством, нежеланием хотя бы сколько-нибудь отклониться от своих убеждений. Скрытные и выбравшие путь уединения от мира, старообрядцы служили образцом успешности, предприимчивости, материального достатка.

Список использованной литературы

1) Александров И. Разговор о вере с наставником Спасова согласия Аввакумом Онисимовым и наставниками других согласий. М.: типография Э. Лиссенера и Ю. Романа, 1882. 68 с.

2) Зеленин А.В. Полуинтеллигент // Русская речь. 2000. № 4. С. 66-72.

3) Исповедь Бердюгина // Тобольские епархиальные ведомости (далее - ТЕВ). 1887. № 23-24. С. 457-460.

4) Керов В.В. Конфессионально-этические факторы старообрядческого предпринимательства // История Церкви: изучение и преподавание. Материалы научной конференции, посвященной 2000-летию христианства. Екатеринбург: Изд-воУрГУ, 1999. С. 188-192.

5) Куприн А.И. Гемма // Полное собрание рассказов в одном томе. М.: Альфа-книга, 2010. С. 1199-1205.

6) На путях из Земли Пермской в Сибирь: Сб. ст. / Под ред. В.А. Александрова. М.: Наука, 1991.

7) Немоляки // ТЕВ. 1883. № 21. С. 442-453.

8) О расколе Брылинской волости и соседних с ней местностей // ТЕВ. 1888. №21-22. С. 435-443.

9) Отчет священника о своей деятельности в раскольническом приходе // ТЕВ. 1887. № 7-8. С. 149-156.

10) Покровский Н.Н. Путешествие за редкими книгами. 2-е изд., доп. М.: Книга, 1988. 285 с.

11) Пругавин А.С. Запросы и проявления умственной жизни в расколе // Русская мысль. 1884. Кн. 1. С. 161-199.

12) Пругавин А.С. О необходимости и способах всестороннего изучения русского сектантства. СПб.: типография В. Безобразова и Комп., 1880. 46 с.

13) Пругавин А.С. Раскол и сектантство в русской народной жизни. М.: типография И.Д. Сытина, 1905. 95 с.

14) Пругавин А.С. Самоистребление: проявления аскетизма и фанатизма в расколе (очерки, аналоги, параллели) // Русская мысль. 1885. Кн. 2. С. 129-155.

15) Савицкая О.Н. Старообрядчество Южного Зауралья // Мир старообрядчества. Живые традиции: результаты и перспективы комплексных исследований русского старообрядчества. Материалы международной научной конференции. М.: Российская политическая энциклопедия, 1998. С. 291-199.

16) Случай обращения из раскола в православие // ТЕВ. 1887. № 9-10. С. 198-205.

17) Соловьев Л. Сведения о состоянии раскола и сектантства в Тобольской епархии // ТЕВ. 1909. № 17. С. 454-460.

18) Сырцов И.Я. Старообрядческая иерархия в Сибири. Тобольск: типография А.Г. Калининой, 1882. 58 с.