ЭКСПРЕССИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКАЯ РОЛЬ ВОПРОСИТЕЛЬНЫХ КОНСТРУКЦИЙ В ФИЛОСОФСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ В. С. СОЛОВЬЕВА

Х.А. Хаджимурадова, к.ф.н., преподаватель; РМЛ (Республиканский многопрофильный лицей), г. Махачкала, Россия

Экспрессивно-прагматическая роль

вопросительных конструкций в философской публицистике В.С. Соловьева

Среди средств экспрессии научного стиля значительную роль играют синтаксические. Выявление их набора и экспрессивных потенций, им присущим, стало возможным благодаря определенным условиям порождения экспрессивности, которые создаются сферой их употребления, текстом.

Вопросительные конструкции в философской публицистике В.С. Соловьева, насыщенность которыми достаточно велика, выступают в качестве организаторов вопросно-ответных комплексов, помогают усилить прагматическую информацию, экспрессивность текста.

Вопросительные конструкции - средство, максимально приближающее речь философа к разговорной и придающее высказыванию экспрессивность. К вопросительным предложениям относятся такие, в которых посредством интонации, а также посредством специальных слов и словорасположения говорящий выражает свое желание что-либо узнать от собеседника, указывает на то, какие элементы мысли являются для него неизвестными. Приведенное выше грамматическое определение предполагает наличие собеседника, который должен дать ответ. Иногда же говорящий «ждет от собеседника подтверждения или отрицания высказываемого им суждения - в самой мысли для него ничего неизвестного нет» (1, 240). В публицистике вопросительные конструкции нельзя ограничивать только этими рамками: в стилистическом и структурно-семантическом плане функции вопросительных предложений здесь намного шире и многообразнее. Собеседник в публицистике тоже не совсем обычный: он представлен широкой читательской аудиторией. «Однонаправленность» (2, 47) публицистического выступления предполагает, что в акте речевого общения участвует только одно действующее лицо. Этим и объясняется то, что в публицистике вопросительные конструкции редко носят характер прямого вопроса, имеющего целью получить ответ от собеседника.

«Да и не будет ли это странною игрою слов - называть европейничаньем недостаточное усвоение русским обществом европейских идей?» (3, 436); «Здесь прямо требуется самоотречение, но требуется ли здесь самоубийство?» (3, 301); «… неужели такое соперничество и такое хлопотливое вмешательство в мелочи государственной жизни служили к возвеличиванию духовной власти, а не к унижению ее?» (3, 49).

В кругу относительно самостоятельных риторических вопросов употребительны вопросы, следующие один за другим. Обычно такой сложный синтаксический блок имеет единую смысловую направленность и сопровождается повтором вопроса: «… Но зачем же давать ложное освещение историческим событиям? Зачем указывать завершение вселенской церковности именно в том, в чем она была подавлена? Зачем представлять невольный застой как свободное развитие? И зачем, наконец, суесловно ссылаться на взгляд русского народа?..» (4, 181). Нередко повторы создают усиление: «Неужели между скотоподобием и адским изуверством нет третьего, истинно человеческого пути для русского мужика? Неужели Россия обречена на нравственную засуху, как и на физическую?..» (4, 625) - благодаря анафорическим предложениям риторического плана Соловьев достигает высокой степени экспрессии.

Употребительны в философской публицистике Соловьева вопросительные риторические конструкции с анафорическим местоимением кто. Стремясь сосредоточить внимание читателя, усилить воздействие на него, автор нередко использует серию вопросительных конструкций. Следующее сложное синтаксическое целое состоит только из вопросительных конструкций риторического характера. Первое выполняет обобщающую функцию, следующие за ним анафорические конструкции усиливают экспрессию, нагнетая ее до предела, чему способствует и прием градации; завершается сложное синтаксическое целое риторическим вопросно-ответным единством, предельно экспрессивного характера: «… Можно ли указать, в каком добром общественном деле в России за последние два века видно было деятельное участие иерархии? Кто же виноват после того, если все эти добрые начинания мирской власти, лишенные высшего руководства духовного начала, не привели к положительным результатам и, разрушая зло, не создали добра? Кто виноват, что народ, освобожденный государством, но не находящий достаточного руководства со стороны церкви, предоставлен собственным темным инстинктам? И что же мудреного, наконец, если в этом народе те, у кого духовная потребность сильнее, идут в раскол, а у кого слабее - в кабак?.. Неужели мы обвиним убогих, незнающих и безвластных, а тех, кто свободен от нужды и знает истину, и имеет в своих руках власть действовать во имя ее, - оправдаем? Да избавит нас Бог от такого лицемерия!» (3, 53).

Специфика функций вопросительных предложений в произведениях В.Соловьева состоит в том, что использование вопросительных конструкций не содержит никаких явных обратных отношений и является средством активизации внимания читателя на тех положениях, которые автор считает необходимым выделить, средством привлечения внимания к утверждению, которое следует за вопросом.

Широкое использование вопросительных конструкций в философской публицистике Соловьева вызвано стремлением автора сосредоточить внимание читателя на острых социально-политических, нравственных, философских вопросах, отразить свое отношение к анализируемому факту. Используя это стилистическое средство, Соловьев добивался доступности изложения.

В философских произведениях Соловьева вопросительные предложения часто сопровождаются ответными конструкциями; автор словно беседует со своими читателями. Вопросно-ответный комплекс презентирует диалогичность в научной речи и представляет двучастное образование, первая часть которого является вопросительным предложением (реже группой вопросительных предложений), вторая - одним или несколькими предложениями, содержание которых - с различной степенью полноты развернутый ответ на «поставленный вопрос». Ответные конструкции, как и вопросительная часть вопросно-ответных комплексов, могут быть краткими и распространенными, что зависит от характера вопроса и обусловлено различными семантико-экспрессивными факторами. Фиктивно-реплицированная форма изложения содержания более эффективна, когда автор предлагает читателям не один, а несколько вариантов ответов. Они функционально продолжают нести нагрузку скрытых вопросов. «Человек живет не только личной жизнью - он живет в миру. Живя в миру, он должен жить в мире. Но как жить в мире, когда в нем царит раздор, когда миром правит зло? Прежде всего не нужно верить в зло, будто это что-то непреложное. Напротив, оно ложно и преложно. Не в нем смысл мира, а в согласии, единодушии всех» (5, 209). Ответная конструкция следующей вопросно-ответной пары способствует всестороннему охвату явления, автор стремится дать исчерпывающий ответ на вопрос: «… мир есть некоторое целое; без этого ни разум, ни наука невозможны. Но какое же это целое? Можно представить его как сумму частей, и тогда мир будет огромным механизмом; однако машина требует машиниста, но ведь если все есть машина, то для машиниста места нет; следовательно, вселенная не может быть механизмом; она есть организм, единое абсолютное живое существо, и это существо есть Бог» (3, 39).

В ряде вопросно-ответных пар вопросительное предложение тесно связано не только с ответным, но и с предшествующим построением: «Нет добра в многовластьи: один да будет властитель. Но если воля одного человека для других есть закон, то что такое она сама в себе? Не зная ничего высшего над собою, она есть самозаконие, или чистый произвол» (3, 83); «Власть церковная существует для блага общественного. Может ли она бездействовать, когда… общество так близко к гибели? И кому же действовать, как не ей? Ей верен свет истины, ей даны ключи разумения. Ее призывают к делу…» (3, 56) - параллелизм структуры ответного предложения выступает ритмообразующим средством.

В анализируемых комплексах данное может включаться в вопрос, новое - в ответ без повторения данного. А.М.Ломов называет их вопросно-ответными единствами (2, 50). В произведениях Соловьева отмечаются и вопросно-ответные комплексы, в которых автор выделяет вопрос и ответ:

«Вопрос: Как нам избавиться от этой бедственной действительности?

Ответ: Признавши эту самую действительность в ее действительном корне за единственную основу и содержание всякой мудрости, воздвигнуть на этой основе новую государственную науку и философию…» (4, 184).

Экспрессивны вопросно-ответные комплексы, в которых автор как бы предлагает читателю поразмыслить вместе с ним, задуматься над важными вопросами: «… Может ли божество по своей безусловной природе быть лицом? Этот вопрос затемняется недоразумениями, происходящими от односторонности противуположных взглядов, которые в одинаковой мере противоречат самому первоначальному понятию божества как безусловного» (4, 69); «… Божество навсегда отвернулось от них, не слышит их молитв и не дает им своих даров. И почему же? Потому что когда-то, на каких-то московских соборах, о которых они (люди, - И.А., Х. Х.) и понятия не имеют, кто-то кого-то неправильно проклял!» (3, 193); «Что же? или христианство упраздняет национальность? Нет, но сохраняет ее. Упраздняется не национальность, а национализм» (3, 64) - такие конструкции чаще всего наблюдаются в статьях, рассчитанных на подготовленных читателей.

В ряде случаев ответные конструкции в произведениях Соловьева чрезвычайно распространены, состоят из нескольких предложений. В основном это обусловлено характером вопроса. Следующий вопрос, например, состоит из двух частей. Обобщающее предложение, следующее после вопроса, предваряет серию ответных построений: «Церковь есть «собрание верующих». Верующих во что? - Прежде всего в Бога христианского, который есть любовь. Но можно ли воистину верить в любовь, не имея в себе любви? Итак, церковь не есть собрание верующих только, но собрание любящих. Любовь же не может быть бездейственна, и союз любви в человечестве или в отдельном народе, т.е. церковь, не может замкнуться в круге религиозного культа, не может оставаться равнодушным к внешней жизни, ко всем делам и отношениям человеческим» (3, 44). В произведениях для подготовленных читателей (слушателей) философ-публицист употребляет вопросно-ответные структуры, присущие книжной разновидности языка. Одной из особенностей вопросительных конструкций здесь является использование их для создания «характера диалога» (1, 240).

Нередко В.Соловьев выносит вопрос в заголовки произведений. Это экспрессивное стилистическое средство позволяет автору сразу же заинтересовать читателя, показать, что более всего интересует публициста. Заголовки-вопросы готовят почву для того, что будет излагаться в самой статье. Читатель имеет возможность мысленно дать ответ или вступить в диалог с автором. Заголовок-вопрос применяется в статьях: «Что требуется от русской партии?», «Самосознание или самодовольство?», «Как пробудить наши церковные силы?», «Кто прозрел?», «Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться?». Ответом же философа Соловьева служит вся статья.

В.Соловьев нередко обращается и к риторическому вопросу, побуждающему читателя к активному мыслительному процессу, активизации внимания. Риторический вопрос - мнимо-вопросительное предложение, синтаксическая форма которого не соответствует его логическому содержанию: синтаксическая форма вопроса используется для утверждения. Мнимо-вопросительное предложение усиливает эмоциональную окрашенность мысли. Оно осознается как эмоциональное предложение, реализуя два синтаксических значения - значение вопроса и значение утверждения. Эмоционально окрашенное утверждение или отрицание ответа не требует, но придает повествованию экспрессивную окраску. Риторические вопросы, используемые в философской публицистике Соловьева, образуют две группы: риторические вопросы, относительно независимые от окружающих конструкций, и риторические вопросы, экспрессия которых усиливается окружающими построениями (предшествующими или последующими). Причем частотностью отличаются конструкции второй группы. Выразительность относительно независимых риторических предложений вопросительного плана в философских произведениях В.Соловьева нередко дополняется другими стилистическими средствами. Так, в следующем предложении автор использует повтор служебных слов, выступающих в усилительной функции: «… мы спросим: отчего палачи нигде и никогда не пользуются уважением и почетом, отчего никто перед ними на деле не преклонялся и не преклоняется?» (3, 489). В состав риторического вопроса философ вводит альтернативное сочетание, придающее высказыванию характер беседы, размышления. При этом вторая часть высказывания служит своеобразным риторическим ответом - средством нагнетания экспрессии: «Такое отделение внутренних и внешних начал не есть ли то самое, что называется смертью и разложением?» (4, 18).

1. Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка. - М.: Просвещение, 1965.

2. Ломов А.М. О некоторых типах вопросно-ответных построений в языке газеты./ Материалы по славянскому языкознанию. - Воронеж, 1969.

3. Соловьев В.С. Сочинения в 2-х томах. М., 1989, том 1.

4. Философская публицистика. Национальный вопрос в России, том 2. Чтения о Богочеловечестве.

5. Соловьев В.С. Чтения о Богочеловечестве. Духовные основы жизни. Оправдание добра. Минск, 1999.