Исследовательская работа по литературе Творческая эволюция Булата Окуджавы

Раздел Русский язык и Русская литература
Класс -
Тип Другие методич. материалы
Автор
Дата
Формат doc
Изображения Нет
For-Teacher.ru - все для учителя
Поделитесь с коллегами:

ГПОУ ТО «Щекинский политехнический колледж»










ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА

ПО ЛИТЕРАТУРЕ


на тему «Творческая эволюция Булата Окуджавы»








выполнил: обучающийся

группы 1С -2

Филаткин Владимир


проверил: преподаватель

русского языка и

литературы

Трещева Татьяна Николаевна







Щекино, 2015













ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования и степень ее научной разработки. Работа посвящена исследованию творческого пути Булата Окуджавы в контексте литературного процесса второй половины ХХ в. Актуальность темы определяется необходимостью изучения творческого наследия Окуджавы как целостного художественного явления, прояснения особой роли этого художника в русской литературе второй половины ХХ в. и уточнения ряда закономерностей литературного процесса его эпохи.

В описании литературы середины - второй половины ХХ в. к настоящему времени имеются значительные достижения. Предприняты попытки крупномасштабной классификации различных явлений в литературе и культуре ХХ в.1 Однако по-прежнему стоит задача объединения в целостном описании трех потоков русской литературы ХХ в. (подцензурной, «потаенной» и литературы русского зарубежья) в их соотнесенности и взаимосвязи. Как показал опыт литературоведения и критики постсоветской эпохи, историко-литературная интерпретация деятельности тех мастеров слова, которые были частично допущены на страницы печатных изданий в СССР, представляет значительные трудности, вызывает разногласия, а порой и непримиримые споры. Изучение творческого пути Окуджавы и его места на литературной карте способствует, тем самым, уточнению истории литературы.

Лирику Б. Окуджавы я рассмотрел в своей исследовательской работе. Свою задачу мы видели в филологическом разборе его поэтического творчества, поскольку такой анализ при жизни поэта отличался неполнотой и зависел от разнообразных предвзятых оценок.

В последующие годы окуджавознание бурно развивалось. По итогам научных конференций, проводившихся Домом-музеем в Переделкине, опубликованы сборники материалов2, в работе над которыми приняли участие И. И. Ришина и Е. А. Семенова; выходит альманах «Голос надежды»3; оба издания помещают как исследования, так и новые ценные источники. Ряд монографий4 посвящен аспектам жизни и творчества поэта. В разделах исследований М. О. Чудаковой5, Н. А. Богомолова6, Вл. И. Новикова7 интересующие нас проблемы рассматриваются в литературном и культурном контексте. В серии «Библиотека поэта» вышло собрание стихотворений8. Впечатляющих результатов добились биографы поэта9; в серии ЖЗЛ появилась популярная10 биография, опирающаяся на их труд.

Однако лишь немногие исследователи и мемуаристы уделяют внимание прозаическим произведениям Булата Окуджавы, рассматривая их отдельно либо в контексте его поэзии, но, как правило, изолированно от литературного процесса. Между тем литературная самооценка Окуджавы - «я литератор» -предполагала первостепенную роль прозы, которую он создавал на протяжении всей жизни, сосредотачиваясь на произведении в годы работы над ним, что предопределило периодообразующую роль романов и повестей в его творческом пути. Мои исследования подтверждают теснейшую связь между каждым из прозаических произведений Окуджавы и видными тенденциями современного им литературного процесса.

Актуальность темы определяется, таким образом, необходимостью изучения творческого пути Булата Окуджавы как явления, вписанного в историко-литературный процесс, а также описания самого процесса с учетом вновь вводимых данных. Удовлетворительное состояние изученности, с одной стороны, истории литературного процесса, с другой - творчества и биографии поэта, является благоприятной предпосылкой для решения наших задач.

Объектом и предметом исследования является творческое наследие Булата Окуджавы: его лирика, проза, а также пьеса «Глоток свободы». Подчеркивается необходимость уделить внимание ряду произведений, которые не привлекали до настоящего времени достаточного внимания исследователей (например, некоторые ранние и поздние стихотворения, «маленький роман» «Фотограф Жора», пьеса «Глоток свободы»). Не рассматриваются произведения, написанные в соавторстве (с О. Арцимович, В. Мотылем, П. Тодоровским, Ю. Левитанским), поскольку степень участия Окуджавы в их создании в настоящее время не установлена. Не рассматривается ряд стихотворений, опубликованных мемуаристами и биографами в качестве dubia, принадлежность которых Окуджаве, впрочем, нами не оспаривается.

Цель исследования заключается в определении отличительных особенностей, художественного своеобразия произведений Окуджавы, места и значения их в литературном процессе, в уточнении закономерностей литературного процесса исследуемого периода.

В соответствии с этой целью ставятся следующие задачи:

- Проследить проявление закономерностей литературного процесса изучаемой эпохи на материале творческого развития Булата Окуджавы и других писателей; выявить характер связи между этими закономерностями и его творчеством.

- Определить жанровые особенности произведений Окуджавы в историко-литературном контексте и в связи с индивидуальной эволюцией писателя.

- Выделить этапы развития, существенные для периодизации творчества писателя.

- Выявить документальные источники прозы Окуджавы на исторические сюжеты; определить характер использования этих источников в прозе и их художественную функцию.

- На примере творчества Булата Окуджавы проследить пути взаимодействия между подцензурными произведениями и русской литературой «самиздата» и «тамиздата».

- Определить характер влияния литературной репутации Окуджавы на восприятие его личности и творчества современниками.

Источниками исследования служат произведения Булата Окуджавы и писателей - его литературных современников и предшественников; критические отклики на них; воспоминания современников советской эпохи, публикации их переписки, дневников и т.п.; документы, касающиеся проблем литературного процесса. Вводятся в окуджавознание многочисленные документальные источники, востребованные писателем в его прозе на исторические сюжеты. Произведения Окуджавы цитируются по прижизненным изданиям, поскольку подготовка многочисленных современных переизданий не удовлетворяет научным требованиям, а также по сборнику «Стихотворения» (2001), в котором аккумулирован (хотя отнюдь не полно) опыт прижизненных изданий.

Научная новизна исследования. Впервые в отечественной филологии предложен комплексный анализ всех прозаических произведений Булата Окуджавы; проанализирована их жанровая природа, раскрыты документальные источники каждого из произведений на исторический сюжет. Впервые выявлены типологические связи произведений Окуджавы с такими историко-литературными явлениями, как «молодая проза», «искусство фантасмагорическое», «новая/другая проза», уточнено соотношение с «фронтовой лирической повестью». Впервые предпринято систематическое историко-литературное описание антисталинистских публицистических тенденций в литературе 1950-1990-х и раскрыта их роль в творческом развитии писателей этого периода. Впервые выявлен ряд поэтических цитат и реминисценций, связанных с творчеством П. Незнамова, Б. Пастернака, Н. Глазкова, В. Высоцкого, и их художественная функция. Впервые предложена периодизация творчества Б. Окуджавы, опирающаяся на его художественное наследие в целом.

Положения, выносимые на защиту:

- Творческое развитие Булата Окуджавы тесно связано с рядом тенденций литературного процесса его времени, как-то: а) расцвет жанра «лирической прозы» («фронтовая лирическая повесть» и «молодая» проза); б) социально-публицистические антисталинистские тенденции, которые в силу цензурных ограничений проявились в печати лишь частично; в) поэтика «искусства фантасмагорического» (понятие Абрама Терца); г) расцвет в 1960-х - 1970-х прозы «персонального» направления (эзоповский эвфемизм Яана Кросса) на исторические сюжеты; д) осмысление экзистенциального опыта частного человека (художника) в так называемой «новой/другой» прозе.

- Произведения Б. Окуджавы на исторические сюжеты связаны с традицией романа вальтер-скоттовского типа, «Капитанской дочки» и русского исторического романа XIX в.; неадекватная оценка их современниками была обусловлена, с одной стороны, требованиями канона, которому отвечал непосредственный предшественник, исторический роман соцреализма, с другой стороны - требованием «достоверности», которое приобрело в обществе 1960-х - 1970-х гг. характер социально-нравственного критерия.

- Работа Окуджавы над историческими источниками носила по сути научный характер: он методически изучал источники по персоналиям, сюжетам, эпохе; начиная с «Бедного Авросимова» из документов черпаются в первую очередь средства культурно-нравственно-психологической характеристики персонажей - в противовес интересу к сюжетам и бытописанию.

- Повтор сюжета собственных более ранних произведений был среди советских прозаиков второй половины ХХ в. явлением закономерным, отражающим потребность художника запечатлеть смену своей экзистенциальной парадигмы, отразить переоценку ценностей, относившихся к ранним этапам становления личности; в частности, Окуджава «переписывает» эпизоды своей автобиографической прозы, отходя от социальной критики и обращаясь к самоиронии и покаянию.

- Если место песен Окуджавы в истории литературы связано с известной тенденцией, когда «<…> из мелочей литературы, из ее задворков и низин вплывает в центр новое явление»11, то сложившаяся под влиянием их успеха репутация «певца-гитариста» в дальнейшем препятствовала адекватной интерпретации творчества Окуджавы, широко использовалась поэтому литературными противниками писателя и практически не поддавалась его попыткам на нее повлиять.

- На примере творчества Булата Окуджавы прослеживаются пути взаимодействия между подцензурными произведениями и литературой «самиздата» и «тамиздата», в частности связанные с деятельностью неформальных литературных кружков и «салонов».

- В качестве основного итога нашего исследования, выделив этапы творческого развития Булата Окуджавы, мы предлагаем периодизацию творчества писателя, которая дается в Заключении и завершает текст настоящего автореферата (см. ниже).

Научно-практическая значимость результатов исследования состоит в возможности применения его положений, выводов и методологических оснований для дальнейшей изучения истории русской литературы. Полученные выводы важны для специалистов по истории русской культуры и литературы. Новые факты, установленные в диссертации, и сделанные наблюдения используются при подготовке вузовских курсов по истории русской литературы, критики и культуры XХ в.

Структура работы. Структура работы соответствует целям и задачам исследования. Исследовательская работа состоит из введения, глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Содержание работы.

Во введении обоснована актуальность темы, сформулированы проблема, цели и задачи исследования, определены его объект и хронологические рамки, научная значимость работы, проанализирована литература и источники, описаны методологические основы и структура исследовательской работы. Отмечено, что к настоящему времени убедительных научных результатов добились биографы поэта, что создает для настоящего исследования благоприятные предпосылки.

Глава 1 посвящена проблемам исследования творческого пути Окуджавы в русле современного ему литературного процесса. Согласно распространенному мнению, «Окуджава оказывается полномочным представителем по крайней мере трех крупных историко-поэтических контекстов. Первый - это военное поколение <…> Второй - модернисты-шестидесятники <…> Третий - авторская песня»12. В разделе 1 перечисляются эти и другие контексты литературы, с которыми в действительности связано творчество Окуджавы, чему и посвящены дальнейшие главы настоящей работы. В разделе 2 с опорой на понятия исторической прозы, исторического романа XIX в., исторического романа соцреализма, рассматривается проза Окуджавы на исторические сюжеты, которая преемственно связана с авантюрно-психологической разновидностью исторического романа, с традицией романов В. Скотта и «Капитанской дочки» А. С. Пушкина.

Два требования в 1960-х - 1980-х гг. предъявляются к историческому роману по отдельности либо одновременно: 1) идеологическое требование «верности общей концепции исторического события»; 2) требование достоверности, которое в 1950-х - 1980-х стало социально-нравственным, поскольку потребность в широкой и точной информации сложилась в противостоянии штампам сталинизма. Эти два требования в контексте эпохи были плохо совместимы, поэтому, «Написав исторический (биографический) роман, автор может быть спокоен - как именно оценивать такой роман, сегодня никому не известно», и, «будто спохватившись, начинают обсуждать с виду принципиальный, но вне литературно-жанрового контекста совершенно искусственный вопрос о "границах вымысла"»13. Изученность последнего вопроса на материале прозы Ю. Тынянова позволяет провести ряд параллелей, которые показывают, что «Пушкин допускает лукавые вольности - потомки у Пушкина учатся...»14 Ю. Давыдов, Ч. Амирэджиби, Я. Кросс, Б. Окуджава, Н. Эйдельман осуществляют «"связь времен" на самом глубоком, а именно личностном уровне»15, отвергая присущий соцреализму «государственный» подход и ложное бытописательство.

В разделе 3, посвященном классификации песенного творчества, отмечается, что лирика Окуджавы, в том числе поющаяся, лежит в том же широком русле, что и современное ей поэтическое творчество мастеров разных поколений, имена которых связывают с возрождением модернистской традиции, в частности, определяют как «неоакмеизм». Песня Окуджавы генетически выходит из мелочей литературы, из ее задворков и низин, и в связи с ее популярностью возникла необходимость уточнить, что «культура массовая и та, виднейшим деятелем которой Окуджава стал, принципиально разнонаправлены и потому объединиться не смогут никогда»16. Относительно песенной формы справедливо отмечалось, что ситуация воздействия живого, звучащего слова есть «исконное, изначальное состояние любой культуры, момент сугубо общечеловеческий»17.

Тем самым пение есть естественная форма бытования поэтического слова. Но это не сняло болезненной для Окуджавы проблемы его литературной репутации, которая рассматривается в разделе 4. В постсоветский период одновременно пришли в движение единицы описания литературы и «система координат»; закономерно возник ряд дискуссий о писателях, вынужденно неполно проявивших себя в литературном контексте СССР (Анна Ахматова, Вл. Богомолов, О. Мандельштам, Виктор Некрасов, Б. Пастернак, Ю. Трифонов и мн. др.). Адекватный подход к проблеме был предложен в связи с поэзией Н. Заболоцкого18. Представление о его жизни и творческом пути объективно сложилось как неоднозначное. Его ассоциируют: а) с советским официозом; б) со стихией низового городского фольклора; в) с традицией классической русской и мировой литературы; г) «с именами смелых искателей новых путей в жизни и искусстве» либо - д) рассматривают феномен художника имманентно, «во всей его непостижимости». Все это проявилось в рецепции Окуджавы. Однако песенная форма ставит еще одну проблему.

Поэту «почему-то хотелось, чтобы его знали не по песням, а как писателя»19, в то время как многие современники видели в нем певца. Репутация сложилась под впечатлением от стихов-песен Окуджавы и оказалась исключительно устойчивой благодаря их выдающейся роли в культуре, а также из-за стремления противников использовать образ «песенника» для уничижения писателя. Попытки Окуджавы, более или менее целенаправленные, привести репутацию в соответствие со своей литературной самооценкой - «я литератор» - в целом не увенчались успехом. Репутация 'певца', в отличие от образов «московского муравья» и «дворянина с арбатского двора», не тождественна автобиографическому мифу20 Окуджавы.

Противники стремятся создать биографический миф, привязанный к социальной мифологии, - скомпрометировать певца как «антипатриота», «инородца», наряду с поэтами-«ифлийцами», в частности, потому, что их герой «войну <...> принимает с жертвенной радостью <...> как продолжение мировой революции»21. Культурная парадигма когорты фронтовиков, таким образом, требует рассмотрения, которому посвящен раздел 5. «Одна из основ семиосферы - ее неоднородность <…> Семиологическое пространство заполнено <...> обломками различных структур»22, что дает возможность описать культуру ХХ в. как мозаичную: «<...>внутри русской культуры одновременно существовало несколько систем ценностей»: одна - «уходящая корнями в христианскую нравственность (классическая русская культура)»23, другая - революционная24. Причастность к последней определяет путь исканий сверстников Окуджавы: «Революционный взгляд на мир они выносили уже из детства <...> он был для них единственно возможным, - так не думаешь о воздухе, которым дышишь»25. Поэтапное преодоление революционаризма, замена его на гуманистическую экзистенциальную парадигму, имеющую общие точки с «традиционной», стала внутренней темой эволюции поколения.

Тесно связанные с революционной парадигмой черты соцреалистической поэтики присутствуют в творчестве Окуджавы до середины 1960-х. Им посвящена Глава 2, где отмечается, что допечатные и ранний печатный периоды его творчества характеризуются эклектичностью, ориентацией как на ценности традиционной культуры, так и на 'революционность'. Создать образ героя гражданской войны было задачей раннего Окуджавы, писавшего роман и стихи о китайском добровольце, герое «Великого похода». Встреча в детстве с писателем-соцреалистом А. Авдеенко, впоследствии схоже описанная обоими, трактуется персонажем «Упраздненного театра» как приобщение: здесь цитирован роман А. Авдеенко «Судьба» (1936) и герой-мальчик мечтает создать текст со схожими элементами поэтики. Соцреалистический сборник Б. Окуджавы «Лирика» (Калуга, 1956) отмечен влиянием В. Маяковского, в особенности в поэме, воспроизводящей особенности его идиостиля (эллипс, плеоназм, инверсии, антономасия и др.) и содержащей реминисценции. Сравним: «Подмахивает подписи/достойно/и старательно. //"Аграрные?/ Беспорядки?/Ряд?// Пошлите,/ этот,/как его, -/карательный// отряд!"», «Нельзя ли/ сговориться/ сюда/казачков?!.» (В. Маяковский. «Хорошо!») - «И почерк монарший/ложится старателен:/ "Поменьше ученых/ и всяких фантазий,/побольше казаков/и прочих карателей» (Б. Окуджава. «Весна в октябре»). В пьесе «Глоток свободы» (подписана в печать в 1965 г.) восстание декабристов рисуется как «предыстория революции»; элементы поэтики соцреализма - это героический пафос, герой-жертва, «верность общей концепции» декабризма как «первого этапа русского освободительного движения» (В. Ленин). Из документов Окуджавой черпаются элементы фабулы, а также образ М. Бестужева, который и в мемуарах действительно отвечает требованиям революционной героики. Однако песенка мадам Робель «Он наконец вернулся в дом...» о непредсказуемости чувств связана уже со сложившимся к этой поре феноменом лирики Окуджавы, которой посвящена Глава 3. Отвергнув - после разбора на литературном объединении, возглавляемом Г. Левиным,- свой сборник «Лирика», Окуджава отказался от видимых итогов предыдущего этапа литературной судьбы. Так же в этот период поступили и Ю. Левитанский, и А. Межиров, отошедшие от соцреализма. Новая поэтика Окуджавы, как показывает анализ опубликованного нами автографа26 стихотворения «Не бродяги, не пропойцы...», ассоциируется у автора с классической литературной традицией, противопоставленной поэтике калужского периода, а также с традицией «кружкового пения». С конца 1950-х постоянно появляются у Окуджавы стихотворения, овеянные «пафосом благодарного приятия мира»27 («Новое утро», «Три сестры», «Главная песенка»), и более не появляются типы авторской эмоциональности, присущие соцреализму (героика, отчасти пафос инвектив); «особую весомость приобретают <…> иносказательные песни-притчи»28.

Сложен пафос «Сентиментального марша» (1957) - благодарное приятие мира и героика: вера в истину, надежда спастись или погибнуть за нее, любовь к доброму миру, истине и надежде. Песня создана в эпоху веры (не утраченной к концу 1950-х) в то, что комиссары - вестники правды, а Гражданская - война за нее; это позволяет находить в ней публицистичность, и мы бессильны исключить возможность такого прочтения, поскольку возвышенный смысл конкретизирован в третьей строфе. Однако в первую очередь это и другие стихотворения сборника «Острова» (1959) рисуют состояние духа, этап ценностных исканий. Военная тема связана с отрицанием подлой войны, которое звучало у поэтов фронтовой когорты, вызывая возражения официоза. В мотивах прощания, украденной любви и других проявилось влияние песен из репертуара Ива Монтана29, свидетельствующее об открытости художественной системы Окуджавы к разнообразию текстов культуры при сохранении самобытности.

Глава 4 посвящена проявлениям характерной для рубежа десятилетий лирической тенденции в прозе Окуджавы. Лирическая повесть для детей «Фронт приходит к нам», созданная к концу 1950-х30, связана со зрелой поэтикой (ирония, образ поэта и «грустного солдата» Генки, «школярская» искренняя героика), с соцреализмом (антигерой мещанин-предатель), с публицистической тенденцией (правда о войне в противовес пропаганде). Повесть «Будь здоров, школяр» (1960-1961) связана с жанром фронтовой лирической повести, в которой «художественная реальность поступает к читателю только через восприятие и эмоциональную реакцию героя»31. Патриотизм, присутствие героического пафоса и персонажей - толковых командиров - это черты сходства «фронтовой лирической повести» и эпопеи соцреализма, которые способствовали в дальнейшем размыванию жанра повести. «Школяр» выделялся из «военной» прозы трактовкой роли человека в событиях. По Окуджаве, приказы и решения людей - лишь незначительные эпизоды среди неумолимых велений войны («Я познакомился с тобой, война»). Солдат подчиняет себя ее законам, долг и мужество в том, что он несет эту ношу, хотя страдательная роль не лишает героя свободы выбора.

Лирическая тенденция определяет также поэтику «молодой прозы», в которой сохранился, однако, ряд особенностей поэтики соцреализма: 1) сюжет, связанный с делами производства или строительства; 2) проблематика поисков молодым человеком своего места в жизни; 3) конфликт между косностью, безыдейностью, мещанством и стремлением скроить жизнь по новым меркам, отвечающим более прогрессивным идеям; 4) молодой герой, ищущий и обретающий место в жизни через приобщение к общественно полезным делам и коллективу; 5) художественные пространство и время: мир - стройка (часто - буквально), время идет вперед.

В «маленьком романе» Б. Окуджавы «Фотограф Жора» (1964) присутствуют все эти особенности, так, конфликт с бюрократией происходит на службе, а также при попытках организовать выставку фоторабот Жоры. Но поэтика «маленького романа» эклектична. В образе Жоры есть черты романтического художника. Художник поднят над толпою, непостижим для окружающих, но служит человечеству, которое сохранится в его творениях, находящих путь к сердцу неискушенного токаря, вопреки бюрократическим кривотолкам. Герою противостоит мир благополучных мещан. В финале он отправляется в путь без цели («просто еду»); поездка напоминает о «геологическом» периоде жизни И. Бродского. Профессия Жоры навеяна занятиями друга-наставника Окуджавы А. Цыбулевского.

Глава 5 посвящена социально-публицистическим антисталинистским тенденциям, которые в 1960-х были горячо востребованы обществом, но по цензурным соображениям проявились в печати лишь фрагментарно. С ними связано стихотворение (предположительно середины 1960-х) о безнаказанности палачей: «Не слишком-то изыскан вид за окнами...»; уже в 1964 г. в «Прощании с осенью» ставится вопрос о прощении («неведомо кому») за «горести моей прекрасной мамы».

Опубликованный на западе (1969) «маленький роман» Окуджавы «Фотограф Жора» (1964) соотносится с документальным повествованием Ю. Трифонова «Отблеск костра» (1965) на уровне проблем и социально-публицистического задания - поведать о доблести и честности отцов-комиссаров, заклеймить их клеветников, а также пересмотреть проблему «крови по революционной совести революционного насилия. Трифонов анализирует документы, у Окуджавы события прошлого - домысел «детей» о жизни «отцов». Поэтика домысла прямо ориентирована на духовную жизнь нового поколения, которое заново решает вопрос о коммунистической вере и ее значении для человека.

Авторы «Фотографа Жоры» и «Отблеска костра» до поры убеждены в правоте цели (революция и коммунизм), но отвергают циничные средства (расправы, доносы, клевета), а в результате вынуждены усомниться в людях, перед которыми ранее преклонялись. Это послужило стимулом к углубленному изучению человека, допускающего ошибки, а то и руководствующегося недостойной целью. Решение этой задачи сформировало Окуджаву-прозаика; оно же сделало Трифонова Трифоновым.

На социальной критике основана повесть Окуджавы «Новенький как с иголочки» (1962?), где нарисовано «подлинное лицо жизни тех лет»32 (события происходят до 1953 года): затронута тема «репрессий», описано удручающее состояние среднего образования в деревне, разорение колхозов, бесчеловечная практика «заемов» и мн. др. Образ героя-рассказчика двойственный. Он проводник публицистического пафоса и в то же время, как и фотограф Жора, связан с литературным штампом: непонятая личность противопоставлена низменному окружению.

Глава 6. Посвящена проблеме влияния литературы зарубежья в 1970-х в СССР. Анализируются взаимные высокие оценки Б. Окуджавы и В. Набокова, которые привели к взаимной цитации (у Окуджавы в «Путешествии дилетантов» она замаскирована тщательно, у Набокова в «Аде» - слегка); рассмотрена литературная репутация обоих в СССР и отражение этих факторов в литературной позиции Окуджавы, который манифестирует мотив творческого наслаждения, связанный с литературной позицией Набокова. Попытки официоза компрометировать Окуджаву в качестве эпигона Набокова, опиравшиеся на репутацию первого как «гитариста», а второго - как «литературного щеголя и безродного перекати-поля», потребовали от поэта и его сторонников осветить на выступлениях и в печати вопрос об источниках «Путешествия дилетантов», чего он не делал в отношении других романови повести ввиду множественности источников и многообразия подходов к ним. Знакомство Окуджавы с высоко им ценимой «Лолитой» дало импульс к творческому использованию сюжета, известного по статье П.Е. Щеголева и другим источникам.

Глава 7 посвящена повтору сюжетов в прозе второй половины ХХ в.. Якобы «редкостное, если не уникальное» (из отзывов об опыте Ю. Трифонова) явление не было единичным, позволяя писателю осмыслить смену экзистенциальной парадигмы, характерную для его поколения. Раннее произведение было связано с соцреализмом («Студенты» Трифонова, частично - «Записки моего современника» А. Приставкина и «Фронт приходит к нам» Окуджавы) - либо противостояло ему («Звездопад» В. Астафьева, «Новенький, как с иголочки» Окуджавы). Зрелая проза - «Дом на набережной» Трифонова, «Рязанка» Приставкина, «Прокляты и убиты» Астафьева; «Утро красит нежным светом...» (1975) и «Частная жизнь Александра Пушкина…» (1976) Окуджавы - посвящена экзистенциально-нравственным проблемам личности. Собственное отношение к идеологии тоталитаризма, характерное для раннего этапа творчества, среди прочего становится предметом осмысления, а тем самым - как бы условием создания прозы, обращенной к проблемам мировоззренческой эволюции. В творческом становлении Окуджавы рассказы середины 1970-х обозначают «переустановку» жанровой системы. Обращаясь к прежним сюжетам, писатель отвергает социально-публицистическое задание (например, разоблачение «значительных лиц» и казенной патриотической риторики и тому подобное) и углубляется в духовную жизнь героя.

Итак, в середине 1970-х в прозе Окуджавы очевидна тенденция, которая к концу 1980-х получит имя новой/другой (С. Чупринин) прозы. Это «сугубо "литературная" литература», в которой «отсутствует элемент разоблачения или учительства», но есть «установка на достоверность авторского персонажа», чьи интересы «лежат в сугубо личной сфере»33. Окуджава, используя прежние сюжеты, именно в них полностью отверг «разоблачение или учительство», а важный для «новой» прозы прием иронии был у него постоянным.

Окуджава расширил в переизданиях заголовочный комплекс романа «Путешествие дилетантов» (добавил посвящение, второй, а затем третий эпиграф), диалогически сопоставив его с заголовочным комплексом «Свидания с Бонапартом» (1979-1983). Если рамка «Дилетантов» приобрела характер пафосный, патетический, то комплекс «Свидания с Бонапартом» выражает горечь и скепсис. Так, великий протест поэта против пошлой бесчеловечной «героизации» высказан в эпиграфе «Бонапарта» дурацкими словами Дуняши. Второй эпиграф романа - цитата из романса М. Глинки «Сомнение» (произведения «самостоятельной ветви русской музыки <…> психологически углубленной, "личной", интимной»34); стихи его (Н. Кукольник) напомнят читателю мелодию, как это было у Л. Толстого с песней «Ах, вы сени мои, сени!» («Война и мир». Т. 1); схоже у А. Солженицына («В круге первом», глава «Перепелочка») объяснение героев под романс «Нет, не тебя так пылко я люблю…» Толстовский прием «аудио»-цитаты опирается на знакомство читателя с известной музыкальной темой, а в ХХ в. также и с радиофоном эпохи. Но сами слова эпиграфа «Минует печальное время - Мы снова обнимем друг друга» звучат горькой иронией: новые встречи приносят худшие беды.

Третий эпиграф взят из анекдота о тщете ученых претензий, противопоставленного цитированному в «Дилетантах» трактату о том, «сколь велика сила наилучших качеств человеческого ума; какова задача, для выполнения и завершения которой мы родились и появились на свет<…>»35 - сопоставление горькое и уничижительное.

I. Ранний печатный период (1945-1956) связан с революционной экзистенциальной парадигмой и (в основном) с поэтикой социалистического реализма. Ей, однако, не соответствует ряд стихотворений, пейзажных или связанных с любовной темой, часть которых издавалась и переиздавалась автором позднее.

II. Период самоопределения (1957-1965) включает два этапа, разделяемых по итогу анализа поэтики песен. Первый из них - этап ранних песен и повести «Будь здоров, школяр» (1957-1961) - характеризуется обретением индивидуально-авторской поэтики в лирике, в особенности песенной, в противостоянии «советскому массовому искусству», и связью прозы с современным ей феноменом фронтовой лирической повести. В печати еще появляются чисто «революционные» произведения, например «Четыре сына» (<1961>).

Изменение, развитие поэтики песен в 1962-1965 («Прощание с Польшей», «Молитва», «Песенка о ночной Москве») было закономерным, в частности, потому, что «граница между массовой культурой и песенным творчеством Окуджавы стала не столь ощутимой, как была ранее, и ему <...> необходимо было искать новых путей»36. Это был этап дальнейших мировоззренческих сомнений и поисков, начального исторического самообразования, весьма разнообразных стилевых исканий в прозе и драматургии.

На протяжении обоих подэтапов (примерно до и после 1961 г.) происходит неравномерное изживание революционаризма, который еще ясно просматривается в «Фотографе Жоре» (1964) и особенно в пьесе «Глоток свободы» (1965), овеянной героическим революционным пафосом и связанной с поэтикой социалистического реализма. Жажда истины на фоне дезориентации человека, его колебания и сомнения переданы в песне «Ночной разговор» (1962); ее герой вопрошает: «Куда же мне ехать? Скажите мне, будьте добры <…> А где же тот ясный огонь? Почему не горит?» - и «едет один без дороги во тьму».

1965 годом Окуджава датирует начало работы над «Бедным Авросимовым», романом, автор которого освободился от «революционности» и рассматривает ее со стороны. Наступает вторая половина жизни, эпоха гуманистической экзистенциальной парадигмы. Первая ее фаза -

III. Период исторических романов, над которыми Окуджава трудился приблизительно с 1965 до 1983 г. С точки зрения феноменологии человека и поэтики прозы здесь выделяется несколько этапов.

1) В работе над «Бедным Авросимовым» (с 1965) и «Похождениями Шипова» (до 1970) писатель обращается к фантасмагории и гротеску, а также к традиционным для возрожденческой литературы образам плутов. В этот период создаются песни, прославляющие человека-творца, говорящие о живой связи настоящего с далеким прошлым, которая основана на добре и красоте: «Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем...» (1967), «Песенка о Моцарте» и «Грузинская песня» (обе - 1969), «Старый флейтист» (1970). В том же 1970-м создан «Союз друзей», гимн единению людей в противостоянии злу и в причастности к прекрасному.

2) «Путешествие дилетантов» (1971-1977) рисует человека в напряженном противоборстве с обстоятельствами. Это период противостояния, нонконформистского пафоса в застойном обществе. Персонажи романа психологически приближены к автору в более очевидной форме, чем персонажи прозы предыдущего этапа («я написал роман о них, но в их лице / о нас: ведь всё, мой друг, о нас с тобою»), они с героическим пафосом утверждают высокие чувства и свою независимость. Песни этого периода посвящены героям, которые «сами себе сочиняют и песни, и судьбы», - это «Я вновь повстречался с Надеждой - приятная встреча...» и «Старинная солдатская песня» (обе - 1975), «Заезжий музыкант целуется с трубою…» (1971, 1975), «Пожелание друзьям» и «Кабинеты моих друзей» (обе- 1976). Особенно важны «Батальное полотно» (1973) и «Я пишу исторический роман» (1975), манифестирующие органичность творчества и независимость человека, поэтизирующие труд исторического романиста.

С переходом от III к IV периоду связан всплеск песенного творчества, преимущественно в 1982-1984 гг. В нем проявилось приятие мира, «где уместны, конечно, утраты и отчаянье даже», но неутомимо стараются «Бог, Природа, судьба, провиденье, короли, спаниели, и розы, и питейные все заведенья», воплощающие темы милосердия и красоты («Парижская фантазия», 1982).

IV. Итоговый период связан с прозой по автобиографическим мотивам, в которой поэт ставит проблемы вины и ответственности, приняв то и другое на себя. Одной из биографических предпосылок могла стать смерть матери Ашхен Степановны (1983). Если истоки новых тенденций прослеживаются уже в рассказе «Утро красит нежным светом...» (1975), то в итоговый период одной из первых является, видимо, повесть «Приключения секретного баптиста», датируемая в печати по-разному, согласно последней воле, - 1984 годом.

1) Начинается этап подведении личных итогов (1984-1993) на фоне нового переосмысления своей эпохи. Завершением этих процессов и финалом этапа станет «Упраздненный театр» (1989-1993). В связи с покаянными мотивами образ человека высветляется, его бессилие перестает быть безысходным; его ошибки мотивированы, во-первых, собственной слепотой или прегрешениями («Девушка моей мечты», «Искусство кройки и житья»), во-вторых - социально-историческими обстоятельствами («Нечаянная радость»); наступает прозрение. Источником оптимизма стала также возобновившаяся с перестройкой возможность гражданского действия, что было востребовано поэтом (в частности, в его работе с 1991 г. в Комиссии по помилованию). Гражданская позиция проявилась и в ряде публицистических стихотворений, в частности памфлетных (1990-1993). Сдержанный оптимизм запечатлен в песне «На Сретенке ночной...» (не позднее 1987); это лирический манифест этапа: «<...> надежды голос слышен <...> И хочется верить ему».

2) С «Упраздненным театром» период переосмыслений, по-видимому, завершен. Последние годы жизни и творчества (1994-1997) связаны с философской лирикой, а в прозе - с «Автобиографическими анекдотами», прозой экзистенциально-философского содержания (например, рассказ «Мышка»), опубликованной при жизни лишь частично. В последней и прощальной песне «Отъезд» (1994) встречаются жизнь и смерть. Известен ряд стихотворений, задуманных, но, по-видимому, не осуществившихся в качестве песен. Выделяется ряд поздних стихотворений, афористически запечатлевающих феноменологию человека и картину бытия («Что было, то было. Минувшее не оживает...»), в том числе в жанре лирической миниатюры.

На фоне смены этапов выделим элементы, которые оставались постоянными на протяжении всего зрелого творчества. В первую очередь это присутствие стихотворений и песен, связанных с таким типом авторской эмоциональности, как «пафос благодарного приятия мира» (он типологически объединяет лирику Окуджавы с поздним творчеством Б. Пастернака37). «Ранние» песни - вестники новой эпохи духовной жизни, в них она уже настала. В «период скепсиса» и позднее радость о бытии подкрашена горечью о человеке. Приятие жизни как бесценного дара свыше нередко связано у Окуджавы с темой музыки.

Напомним примеры песен, связанных полностью либо частично с такой эмоциональностью. В ранний период - «Новое утро» (1957), «Три сестры» (1959), «Главная песенка» (1960); в «период сомнений» - «Молитва» (1963, 1965-66), «Песенка о ночной Москве» (1965). В эпоху исторических романов в 'период фантасмагорий' - «Песенка о Моцарте» и «Грузинская песня» (1969), в 'период противостояния' - «Арбатский романс», «Я вновь повстречался в Надеждой...» (обе - 1975); в конце 'периода скепсиса' - «Парижская фантазия», «Надпись на камне», «Песенка короткая как жизнь сама...» (все - 1982). В 'эпоху подведения итогов' - «Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет…» (не позднее 1987) и на финальном этапе - «Отъезд» (1984).

В то же время регулярно на разных этапах, начиная с периода ранних песен и кончая 'подведением итогов', появляются немногочисленные произведения сатирического содержания: «Мастер Гриша» и «Песенка про черного кота» (1960), «Песенка о дураках» и «Песенка о петухах» (обе - 1961) - «Песенка про старого гусака» (1968) - Песни к «Приключениям Буратино» (1977-1984) и «Римская империя времени упадка…» (1982) - памфлеты «На митинге народных депутатов...», «Кухарку приставили как-то к рулю...» (1993) и т.п..

Таким образом, с моей точки зрения, этапы творческого развития зрелого Окуджавы связаны с изменением концепции человека, его места в мироздании, роли в социуме, его нравственного облика и самооценки. Постоянный пафос благодарного приятия мира выступает у Окуджавы высшим проявлением гуманизма. Регулярные появления сатиры указывают на значимость гражданских эмоций. Этапы характеризовались переходом от энтузиазма к скепсису, а затем вновь к сдержанному оптимизму, связанному в то же время с глубоким осознанием вины человека перед ближним.

Основные положения исследовательской работы отражены в публикациях:

  1. Бойко С. «О минуте возвышенной пробы…» Поэзия Булата Окуджавы / С. С. Бойко, оформл. Г. К. Ваншенкиной. - М.: Кругъ, 2010. - 192 с.

  2. Бойко С. О кузнечиках / С. С. Бойко // Вопр. лит. - 1998. - № 2. - С. 343-348.

  3. Бойко С. Доминанта творчества: Опыт монографич. описания лирики Булата Окуджавы / С. С. Бойко // Филологич. науки. - 1998. - № 3. - С. 52-59.

  4. Бойко С. Реминисценции в поэзии Булата Окуджавы и проблема пушкинской традиции / С. С. Бойко // Вестник МГУ. Филология. - 1998. - № 2. - С. 16-24.

  5. Бойко С. За каплями датского короля: Пути исканий Булата Окуджавы / С. С. Бойко // Вопр. лит. - 1999.

1 Лейдерман Н., Липовецкий М. Современная рус. лит.: В 3 кн. М., 2001 и позднейшие переизд.; Тюпа В. Литература и ментальность. М., 2009; Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М., 2000.

2 Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры ХХ века: Материалы Первой международ. науч. конф., посвященной 75-летию со дня рождения Булата Окуджавы. М., 2001; Булат Окуджава: его круг, его век: Материалы Второй международ. науч. конф. 30 нояб. - 2 дек. 2001 г. М., 2004; Миры Булата Окуджавы: Материалы Третьей международ. науч. конф. 18-20 марта 2005. Переделкино. М., 2007.

3 Голос надежды: Новое о Булате Окуджаве. Вып. 1. М., 2004; Голос надежды: Новое о Булате Окуджаве. Вып. 2. М., 2005; Голос надежды: Новое о Булате. Вып. 3. М., 2006; Голос надежды: Новое о Булате. Вып. 4. М., 2007; Голос надежды: Новое о Булате. Вып. 5. М., 2008; Голос надежды: Новое о Булате. Вып. 6. М., 2009.

4 Абельская Р. Каждый пишет, как он слышит. Поэтика Булата Окуджавы. Екатеринбург, 2008; Зайцев В. Окуджава. Высоцкий. Галич: Поэтика, жанры, традиции. М., 2003; Кулагин А. Окуджава и другие: Из исслед. и рецензий 2002 - 2007 гг. М., 2008; Кулагин А. Лирика Булата Окуджавы: науч.-популяр. очерк. М., Коломна, 2009; Чайковский Р. Милости Булата Окуджавы: Работы разных лет. Магадан, 1999; Чайковский Р. Истины Булата Окуджавы: Работы последних лет. Магадан, 2006.

5 Чудакова М. Избранные работы. Т. 1. Литература советского прошлого. М., 2001. С. 339-366, 377-392; Чудакова М. Новые работы: 2003-2006. М., 2007. С. 62-107, 130-160.

6 Богомолов Н. От Пушкина до Кибирова: Статьи о рус. лит., преимущественно о поэзии. М., 2004. С. 347-440.

7 Новиков Вл.И. Роман с литературой. М., 2007. С. 86-113, 140-148.

8 Окуджава Б. Стихотворения / Вступ. статьи Л. С. Дубшана и В. Н. Сажина. Сост. В. Н. Сажина и Д. В. Сажина. Примеч. В. Н. Сажина. СПб.: Академ. проект, 2001. 712 с.

9 Гизатулин М. Булат Окуджава: «... из самого начала» М., 2008; Крылов А. В поисках одной даты; Воротясь из Тагила // Голос надежды: Новое о Булате. Вып. 3. М., 2006. С. 163-177, 222-230; Розенблюм О. Путь в литературу Булата Окуджавы: между официальной культурой и культурной периферией // Вопр. лит. 2007. № 4. С. 177-213 и мн. др. работы этих авторов.

10 Быков Д. Булат Окуджава. М., 2009.

11 Тынянов Ю. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 257-258.

12 Новиков Вл. И. Указ. соч. С. 87.

13 Чудакова М. Беллетризация или осознание жанра?: К 90-летию со дня рождения Юрия Тынянова // Лит. газ. 1984. 12 дек. С. 7.

14 Эйдельман Н. Эпиграф Тынянова // Знание - сила. 1982. №. 6. С.26.

15 Гордин Я. Порвалась связь времен? Заметки об одном направлении современной исторической прозы // Вопр. лит. 1986. № 3. С. 70.

16 Богомолов Н. Указ. соч. С. 410.

17 Аверинцев С. Поэзия, сохраняющая тепло человеческого дыхания // Булат Окуджава: его круг, его век. С. 30-31.

18 Лощилов И. Феномен Николая Заболоцкого. Helsinki, 1997. С. 7-9.

19 Городницкий А. «...Нам не хватало Окуджавы» // Новое о Булате Окуджаве. Вып. 2. С. 82.

20 Ср.: Магомедова Д. Автобиографический миф в творчестве А. Блока, 1997. С. 8-9.

21 Куняев С. Ради жизни на земле // Молодая гвардия. 1987. № 8. С. 252.

22 Лотман Ю. Семиосфера. СПб., 2000. С. 101.

23 Белая Г. Смена кода в русской культуре ХХ века как экзистенциальная ситуация // Лит. обозрение. 1996. № 5/6. С. 114.

24 Ср.: Белая Г. Дон Кихоты революции - опыт побед и поражений. М., 2004. С. 43.

25 Лазарев Л. Юноши 41-го года // Вопр. лит. 1962. № 9. С. 53.

26 См.: Бойко С. Булат Окуджава: Ранний автограф песни // Вопр. лит. 2003. № 5 С. 298-302; Бойко С. Изустный текст: «Его ни в чем ты не умолишь…» // Вагант-Москва. 2003. № 4, 5, 6. С. 62-67.

27 Хализев В. Теория литературы. М., 1999. С. 71.

28 Ничипоров И. Авторская песня в русской поэзии 1950 - 1970-х гг.: творческие индивидуальности, жанрово-стилевые поиски, литературные связи. М., 2006. С. 44.

29 Зайцев В. Указ. соч. С. 53-54.

30 Гизатулин М. Указ. соч. С. 239.

31 Лейдерман Н. Современная художественная проза о Великой Отечественной войне: тенденции развития. Авореф. дисс. канд. М., 1967. С. 7.

32 Бахнов Л. Возвращение // Новый мир. 1987. № 10. С. 244.

33 Вайль П., Генис А. Принцип матрешки // Новый мир. 1989. № 10. С. 247-248.

34 Свиридов Г. Наш Глинка // Совет. музыка. 1957. № 2. С. 7.

35 Цицерон Марк Туллий. Диалоги: О государстве. О законах. М., 1994. С. 94.

36 Богомолов Н. Указ. соч. С. 405.

37 О пастернаковских реминисценциях позднего Окуджавы: Бойко С. Реминисценции в поэзии Булата Окуджавы и проблема пушкинской традиции // Вестник МГУ. Филология. 1998. № 2. С. 21-24; Сажин В. Комментарии // Окуджава Б. Стихотворения. 2001. С. 673.

© 2010-2022