Научно-исследовательская работа с одаренными детьми. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ МОТИВИРОВАННОГО КОНЦЕПТУАЛЬНОГО ПОНЯТИЯ «ПУСТОТА» В КРЫМСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ И. С. ШМЕЛЕВА

РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ МОТИВИРОВАННОГО КОНЦЕПТУАЛЬНОГО ПОНЯТИЯ «ПУСТОТА» В КРЫМСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ И.С. ШМЕЛЕВА

Работу выполнила:

Константинова Елизавета Александровна,

ученица 11-А класса

гимназии №1 им.А.С. Пушкина

г. Севастополя

Научный руководитель:

Ройко Оксана Валентиновна,

учитель русского языка и литературы, художественной культуры высшей категории, старший учитель гимназии №1 им. А.С. Пушкина

г. Севастополя,

руководитель кружка МАНУМ

Севастополь - 2014

«Репрезентация мотивированного концептуального понятия «Пустота» в крымских произведениях И.С. Шмелева»

Константинова Елизавета Александровна

Малая академия наук учащейся молодежи г. Севастополя

11 класс, гимназия №1 им. А.С. Пушкина,

научный руководитель: Ройко Оксана Валентиновна

В научной работе поставлена цель: исследование особенностей репрезентации концептуального понятия «Пустота», представляющего эмоциональный комплекс уникального авторского сознания, в крымских произведениях И.С.Шмелева («Солнце мертвых», «Музыкальное утро»).

Актуальность данной темы обусловлена интересом к личности писателя, особенностями индивидуально-авторского видения духовной истории России, нестандартной трактовкой концептуального понятия «Пустота», рассматриваемого с различных точек зрения в современной науке.

Перед автором исследования стояли следующие задачи:

1) рассмотрение концептуального понятия «Пустота» в контексте мировой культуры (философии, религии, русской литературы XX века);

2) обозначение автобиографического подтекста крымских произведений Шмелева;

3) вычленение триады ключевых аспектов индивидуально-авторского восприятия и истолкования понятия «Пустота»;

4) интерпретация, анализ заявленных произведений И.С. Шмелева с целью составления парадигмы осмысления бытия через категорию «Пустота»;

5) выявление ключевых художественных средств, объективирующих понятие «Пустота» в «Солнце мертвых» и в «Музыкальном утре».

Материалы работы могут быть использованы в качестве справочного источника, пособия для проведения уроков интегрированного курса русской и зарубежной литературы в 11 классе, факультативного курса в школе, элективного курса, посвященного творчеству писателей русского зарубежья на филологических факультетах вузов, для публикации в СМИ.

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………....

4

РАЗДЕЛ 1. ПУСТОТА КАК МОТИВИРОВАННОЕ КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ПОНЯТИЕ……………………………………………………………………….

7

1.1.Концептуальное понятие «Пустота» в контексте мировой культуры………………………………..............................................................

7

1.2. Триада ключевых аспектов личностного восприятия понятия «Пустота» И.С. Шмелевым………………………………………………………………….

11

РАЗДЕЛ 2. КоРРЕЛЯЦИЯ ХРОНОТОПИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ И МЕТАФОРИЧЕСКОГО МИРОВОСПРИЯТИЯ СОЗЕРЦАТЕЛЯ В КРЫМСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ И.С.ШМЕЛЕВА……………………...

15

2.1. Содержание восприятия действительности созерцателем в эпопее «Солнце мертвых»…………………………………………………………….…

15

2.2. Парадигма осмысления бытия через понятие «Пустота» в рассказе «Музыкальное утро»………………………………………………………….…

21

ВЫВОДЫ…………………………………………………………………...……

26

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ…………………..…….

28

ПРИЛОЖЕНИЯ…………………………………………………………………

30

ВВЕДЕНИЕ

«Самый глубокий писатель русской послереволюционной эмиграции, писатель огромной духовной мощи, христианской чистоты и светлости души», - так писал о неординарном художнике слова XX века И.С. Шмелеве В. Распутин [19, с.130]. И. Ильин назвал И.С. Шмелева «поэтом мировой скорби», «не потому что он ее воспевает…, мрачно взирая в пустоту; но потому, что он сам испытал и изведал эту скорбь до дна» [9, с.61]. В 2013 году исполнилось 140 лет со дня рождения писателя русского зарубежья, тонко чувствующего глубинный смысл слова, а интерес к его личности и по сей день не ослабевает.

Тема «Репрезентация мотивированного концептуального понятия «Пустота» в крымских произведениях И.С. Шмелева» в литературоведении в подобной формулировке не рассматривалась. Исследователи творчества писателя обращались к художественным особенностям эпопеи «Солнце мертвых», поднимали вопрос о метафоричности образа-символа солнца (например, Н.В. Норина, Д.Д. Николаев), но крымский рассказ «Музыкальное утро» не был отмечен литературной критикой.

Актуальность темы обусловлена интересом к личности писателя, особенностями индивидуально-авторского видения духовной истории России: «Сейчас И.С. Шмелев просто необходим России, необходим нашему читателю» [2, с.16]. А также нестандартной трактовкой концептуального понятия «Пустота», рассматриваемого с различных точек зрения в современной науке.

Научная новизна работы: впервые предложен вариант интерпретации рассказа «Музыкальное утро»; исследована корреляция: хронотопическое сознание и метафорическое мировосприятие; составлена карта «Хронотоп «Алушта. 1918-1922» (в единственном экземпляре).

Объектом исследования являются художественные средства и приемы объективации концептуального понятия «Пустота» в крымских произведениях Шмелева: эпопее «Солнце мертвых» и рассказе «Музыкальное утро».

Предметом исследования является хронотопическое и метафорическое содержание концептуального понятия «Пустота», мотивированного историческим контекстом и автобиографическим подтекстом произведений.

Целью работы стало исследование особенностей репрезентации концептуального понятия «Пустота», представляющего эмоциональный комплекс уникального авторского сознания, в крымских произведениях И.С.Шмелева («Солнце мертвых», «Музыкальное утро»).

Следует также обозначить задачи работы:

1) рассмотрение концептуального понятия «Пустота» в контексте мировой культуры (философии, религии, русской литературы XX века);

2) обозначение автобиографического подтекста крымских произведений Шмелева;

3) вычленение триады ключевых аспектов индивидуально-авторского восприятия и истолкования понятия «Пустота»;

4) интерпретация, анализ заявленных произведений И.С. Шмелева с целью составления парадигмы осмысления бытия через категорию «Пустота»;

5) выявление ключевых художественных средств, объективирующих понятие «Пустота» в «Солнце мертвых» и в «Музыкальном утре».

Для достижения цели были использованы следующие методы исследования: теоретический, эмпирический, описательный, анализ и интерпретация художественного текста, метод количественного подсчета.

Материалом исследования послужили произведения И.С. Шмелева, написанные им в 1923 году: эпопея «Солнце мертвых», рассказ «Музыкальное утро», объединенные идеей, значимой для раскрытия изучаемой темы.

Автор работы обращался к различным источникам информации: научным статьям, справочной литературе, художественным произведениям.

Научно-исследовательская работа состоит из введения, двух разделов, выводов и приложения.

Раздел 1 обращается к вопросам, связанным с содержанием концептуального понятия «Пустота» в контексте мировой культуры, его проецированием на миропонимание И.С. Шмелева. Проанализирован объемный материал, касающийся истолкования одной из самых сложных философских категорий.

Раздел 2 содержит информацию аналитического характера и цитатный материал, иллюстрирующий корреляцию хронотопического сознания и метафорического мировосприятия созерцателя в названных произведениях, формирующий парадигму осмысления бытия через категорию «Пустота» в творчестве «ясновидца человеческого страдания» [5, с.401].

В выводах подведены итоги исследования, намечены его перспективы.

В приложении представлен иллюстративный материал (Приложение Г), карта (Хронотоп «Крым. Алушта 1918-1922» Приложение Б), составленная автором работы, являвшимся слушателем Шмелевских чтений в Алуште в 2013 году, цитатная модель художественного пространства рассказа «Музыкальное утро» (Приложение В), таблица частоты употребления слова «пустота» в «Солнце мертвых» (Приложение А).

Материалы работы могут быть использованы в качестве справочного источника, пособия для проведения уроков интегрированного курса русской и зарубежной литературы в 11 классе, факультативного курса в школе, элективного курса, посвященного творчеству писателей русского зарубежья на филологических факультетах вузов, для публикации в СМИ.

РАЗДЕЛ 1

ПУСТОТА КАК МОТИВИРОВАННОЕ КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ ПОНЯТИЕ

1.1. Концептуальное понятие «Пустота» в контексте мировой культуры

Понятие «Пустота» интересно происхождением, сакраментальным смыслом, употреблением в зафиксированных лексических значениях, трактовкой в различных областях человеческой мысли.

Если обратиться к этимологии слова «пустота», можно выяснить, что это вторичное образование от прилагательного «пустой»: далее от праслав. *pustъ, от кот. в числе прочего произошли: др.-русск. пустъ, ст.-слав. поустъ (др.-греч. ρημος; Супр.), русск. пустой, укр. пусти́й, белор. пусты́, болг. пуст, сербохорв. пуст, пу́ста, пусто, словенск. pst, pústa, чешск., словацк. pustý, польск. и др. [22, с.411].

В словаре С.И. Ожегова определяются следующие лексические значения слова «пустота»: Пустота. 1. см. пустой. 2. ед. Отсутствие интересов, стремлений (книжн.). Душевная пустота. 3. Пустое (в 1 знач.) пространство (спец.) пустоты в литье.// прил. Пустотный, - ая, - ое (к 3 знач.) [14, с.631].

Ассоциативный ряд к слову «пустота» может включать слова «равнодушие», «холодное безразличие», «глупость», «бесполезность» и другие, характеризующие как абстрактные явления, так и конкретные качества человека (в основном негативные). Но эмотивная окраска этого понятия может быть и положительной: например, пустое время - праздное время (исконно русск. порожний) - время, свободное от работы; абсолютное начало, которое ждет своего Творца.

К истолкованию глубинного смысла одного из самых сложных концептуальных понятий «Пустота» обращались лучшие умы человечества. В любой культуре существуют определения, которые выражают отсутствие или отрицание каких-либо предметов, явлений, действий. Они становятся философскими категориями, моделирующими своеобразную систему ценностей и парадигму восприятия мира человеком, - Ничто, Небытие, Пустота.

Понятие пустоты формировалось под воздействием различных исторических периодов, каждый из которых привносил новые смыслы в эту категорию, дополняя или изменяя уже имеющиеся. Идея Пустоты использовалась во всех философских и культурных традициях. Даже при различных, порой противоречивых трактовках вопрос об отношении к Пустоте был весьма значим для понимания разных культурных типов мышления и восприятия, что доказывает П.В. Шубина.

Экскурс в историю понятия показывает, что Пустота в античности трактуется довольно сложно. Например, в работах Демокрита, Эпикура, Лукреция Кара это некая граница, отсутствие чего-либо: «Из ничего не творится ничто по божественной воле»[8, с. 159].

В XVIII веке И. Кант назвал множество значений и проявлений «Ничего»: пустое понятие без предмета, пустой предмет понятия, например, тепло, холод, пустое созерцание без предмета и другие [7, с.314-315]. В философии начала Х1Х века эта идея была подтверждена Гегелем: пустота была признана источником движения. Немецкие философы Г. Лейбниц и Ф. Шеллинг, экзистенциалист Хайдеггер и российский философ А.Н. Чанышев рассматривали небытие в качестве основы бытия и мировоззрения.

Отправным понятием философской системы экзистенциалиста Сартра было ничто. Согласно Сартру, «осознание или даже предчувствие этой пустоты… вызывает чувства тревоги, заброшенности и отчаяния. Если Бога нет, то «…человек заброшен, ему не на что опереться ни в себе, ни вовне» [17, с.4].

Русская религиозная мысль испытала на себе влияние философских систем Востока и Запада, поэтому стала трактовать небытие как сущность, из которой творится бытие всего мира. Абстрактное понятие «Пустота» объективировалось в различных конкретных образах: Хаос, бездна, мгла, вода.

В западной религиозной культуре представлена однозначная трактовка понятия «Пустота»: доминантой духовной жизни христианина становится осознание того, что «всё сотворил Бог из ничего» (Библия, Ветхий завет, Вторая книга).

Существует точка зрения, что, согласно Ветхому завету, из ничего были сотворены и ангелы, и видимая Вселенная. В расширенном понимании под «ничто» мыслится первозданный хаос: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» Быт.1:2. Бог сотворил мир «из (абсолютного) ничего». В Библии слово «пустота» упоминается в определенном контексте: Ис. 41:29 ...ветер и пустота истуканы их; Иер. 10:3 ...Ибо уставы народов - пустота; Иер. 10:15 и Иер. 51:18 ...Это совершенная пустота, дело заблуждения; Мих. 6:14 ...пустота будет внутри тебя;... 6:14 Ты будешь есть, и не будешь сыт; пустота будет внутри тебя; будешь хранить, но не убережешь, а что сбережешь, то предам мечу.

Парадоксально, но на Западе был представлен и другой подход. Так утверждает в исследовании онтологического, гносеологического, психологического значений понятия «Пустота» А. Тузиков. Его вывод: в рамках христианской культуры существовала апофатическая традиция, в основе которой лежала идея об изначальном тождестве Ничто и Бога.

Таким образом, представления о Пустоте существовали и в религиозной форме, переплетаясь с традиционными догматами. Начиная с античности, представления о Единстве мира в западной культуре были тесно связаны с понятием «Хаос» (проявление Пустоты), первичным, неупорядоченным состоянием мира, которое положило начало всему.

Однако на Востоке вместо идеи изначального Хаоса существовало представление о Мире как о Едином Целом, где различные формы Бытия не уничтожают друг друга, а диалектически сосуществуют. К сожалению, подобная трактовка ключевого понятия не поддерживает концепцию представленного исследования.

Не может не обратить на себя внимание репрезентация понятия «Пустота» и в литературе (обратимся к русской литературе первых десятилетий XX века). Логичными будут примеры творчества М. Шолохова, И. Бабеля, И. Бунина, А.Н. Толстого, М. Пришвина, М. Булгакова, Л. Андреева, З. Гиппиус, А. Ремизова. Доминирующая тема художественных и публицистических произведений этого периода - пустота внешняя, реальная и духовная, убивающая личность человека, его сознание, лишающая его жизненной цели, Веры.

Для М. Пришвина годы революции и Гражданской войны 1918-1920 гг. были тьмой, хаосом, несущими Пустоту и разрушение. Свое мироощущение этого периода он отразил в рассказах 1920-х годов. В «Конармии» И. Бабеля мотив пустоты является одним из главных в рассказах «Переход через Збруч», «Письмо», «Берестечко», «Вдова» и других: пустота заполняет пространство, в котором бессознательно существуют не понимающие и не принимающие законы новой жизни люди, жестоко убивающие друг друга.

В «Донских рассказах» М. Шолохова, «окрашенных кровью» («Родинка», «Продкомиссар», «Алешкино сердце»), и в романе-эпопее М. Шолохова «Тихий Дон» открывается страшная Пустота. Люди, живущие в ней, не понимают целесообразности происходящего. В трилогии А.Н. Толстого «Хождение по мукам», посвященной судьбам русской интеллигенции после революции 1917 года, чувствуется «дыхание измученной, но титанической груди». К теме Пустоты как естественному и закономерному состоянию действительности после исторических потрясений обращаются М. Горький в «Несвоевременных мыслях», З. Гиппиус в «Петербургском дневнике».

И. Бунин («Окаянные дни») считал, что в силу революционных преобразований произошло «великое падение России, а вместе с тем и вообще падение человека». «Основы разрушены, врата закрыты и лампады погашены. Но без этих лампад не бывать русской земле - и нельзя преступно служить ее тьме» [1].

В конце XX века русские концептуалисты интерпретируют понятие «Пустота» по-своему. В. Пелевин назвал роман «Чапаев и Пустота» (1996) «первым произведением в мировой литературе, действие которого происходит в абсолютной пустоте». Вызывает интерес корреляция ключевых понятий произведений В. Пелевина и И. Бунина. Пелевинская пустота, как считают литературные критики, во многом мотивирована бунинским видением действительности, умением передать ощущение тонкой грани, «когда прошлое уже кончилось, а будущее не началось».

1.2.Триада ключевых аспектов личностного восприятия категории «Пустота» И.С. Шмелевым

Концептуальное понятие «Пустота» нашло отражение и в индивидуально-авторском сознании И.С.Шмелева. В связи с этим следует рассмотреть личную парадигму видения мира писателем, в которой определяется триада ключевых аспектов как канонического, так и личностного представления о Пустоте.

Шмелев-гражданин своей страны. «Его лицо изборождено глубокими складками-впадинами от созерцания и сострадания... лицо русское, - лицо прошлых веков, пожалуй - лицо старовера, страдальца», - вспоминает о «певце православной России» его племянница Ю.А. Кутырина [25].

Доминантами его личности считались народное начало, вера в высшую справедливость, резкое отрицание социальной неправды. События 1917 года, по свидетельствам современников, Шмелев понимал как отказ от норм нравственности. Писатель видел произвол, разрушения, смерть, духовное обнищание людей, которые вслед за Ф. Ницше повторяли: «Бог умер! Да здравствует сверхчеловек!».

Он совершает ряд поездок по России, выступает на собраниях и митингах. «Революционеры-каторжане, - писал Шмелев сыну Сергею в действующую армию, - оказывается, очень меня любят как писателя… Я был с ними на каторге и в неволе, - они меня читали, я облегчал им страдания» [25]. Однако Шмелев не верил в возможность скорых и радикальных преобразований в России: «Глубокая социальная и политическая перестройка сразу вообще немыслима даже в культурнейших странах, - утверждал он в письме к сыну от 30 июля 1917 года, - в нашей же и подавно. Некультурный, темный вовсе народ наш не может воспринять идею переустройства даже приблизительно» [25].

Первую мировую войну писатель воспринял «как осуществление пророчеств Апокалипсиса, возмездие за содеянное и начало всеобщей расплаты» [16, с.460]. Все это закономерно отразилось в произведениях периода эмиграции, когда пришло осознание всей глобальности катастрофы.

Шмелев-человек, отец. В 1918 году Шмелев с семьей уезжает в Крым, покупает дом в Профессорском уголке. Много думал о судьбе России, рассуждал об ее исторической и духовной судьбах. В этот период особенно чувствовалась его духовная связь с единственным сыном Сергеем: «Думаю, что много хорошего и даже чудесного сумеешь увидеть в русском человеке и полюбить его, видавшего так мало счастливой доли... Сумей оценить положительное» [25]. В 1920 году офицера Добровольческой армии Сергея Шмелева расстреляли без суда.

Переосмыслив случившееся с сыном, с Россией, позже в эпопее «Солнце мёртвых» (1923) Шмелёв произнес: «Бога у меня нет. Синее небо пусто». Важно отметить, что ни в одной из 35 глав эпопеи не будет назван факт смерти сына, но он создаст имплицитный пласт повествования, формирующий идею произведения.

Отцовские и гражданские чувства, осознание трагичности происходящего: Гражданская война, Крым, голод, смерть, террор - все это нашло отражение в рассказах «Музыкальное утро» (1923), «Каменный век» (1924), «На пеньках» (1925), «Про одну старуху» (1925). Квинтэссенцией этого периода можно считать повесть «Солнце мертвых» (1923) - трагический эпос о гражданской войне, произведение, переведенное на двенадцать языков, принесшее И.С. Шмелеву европейское признание.

Писатель как христианин, глубоко верующий человек. «В русской художественной литературе XX века И.С. Шмелев наиболее полно выразил стремление православного человека жить по заповедям Божьим. На этом пути он достиг высшего…» [9, с.63]. Путь Шмелева к Богу особенный, с колебаниями и сомнениями - от «и в небесах я вижу Бога» до «Бога у меня нет. Синее небо пусто». Как никому другому, Шмелеву важен аспект Веры, которая может разрешить сложные вопросы бытия. Для христианина в Божьем мире не может быть и не должно быть Пустоты, а если она доминирует, надо преодолеть эту тьму, претерпев страдания, пройдя свой крестный ход на Голгофу.

Религиозные искания Шмелева непросты, восприятие событий 1917-1920 гг. «просто верующим» человеком глубоко трагично: «Слышишь: се душа кричит» [3, с.78]. «Идея…, которая составляла духовный предмет его творчества, - путь, ведущий человека из тьмы - через муку и скорбь к просветлению» [16, с.461]. В сознании писателя-христианина ответ на вопрос о значимости Веры в мире Пустоты находится не сразу и кажется очень сложным. На протяжении жизни у Шмелева несколько раз возникали сомнения: «Словно и я его предал» - «Я хочу быть ближе к Нему… во тьме Его свет увидеть» [16, с.463]. Шмелев исповедует христианский Символ Веры, но сомневается, не оставил ли Всевышний людей, поддавшихся сомнению и искушению в мире духовной тьмы, «которой окуталась Россия, позабывшая Бога» [2, с.160].

Эта тема очень сложна и требует дополнительного исследования и отдельного представления, поэтому в данной работе она рассматривается как один из аспектов, мотивирующий ключевое понятие.

Смерть сына перевернула сознание Шмелева, он серьезно и последовательно обращается в православие: «Еще остались праведники. Я знаю их. Их немного. Их совсем мало. Они не поклонились соблазну, не тронули чужой нитки - и бьются в петле. Животворящий дух в них, и не поддаются они всесокрушающему камню» («Солнце мертвых») [24].

В эмиграции он не мог забыть ни о сыне, ни об оставленной России. Однако пережитая трагедия принесла ему не отчаяние и озлобление, а подняла его мироощущение до уровня «божественной скорби о мире», когда «происходит таинственное сближение Бога и человека, ибо страдающий о мире Бог нисходит до страдания в самом мире, а страдающий в мире человек восходит к мировой скорби…» [9, с.62].

Рассмотрев вопросы, связанные с исследованием концептуального понятия «Пустота» в контексте мировой культуры и определением триады ключевых аспектов личностного восприятия категории «Пустота» И.С. Шмелевым, можно сделать некоторые выводы:

1) В любой культуре существуют определения, выражающие отсутствие или отрицание каких-либо предметов, явлений, действий, состояний. Они становятся философскими категориями, моделирующими своеобразную систему ценностей и парадигму восприятия мира человеком в зависимости от его духовной направленности.

2) Даже при различных трактовках вопрос об отношении к Пустоте был весьма значим для понимания разных культурных типов мышления и восприятия.

3) Русская религиозная мысль интерпретировала это понятие своеобразно, так как испытала на себе влияние философских систем Востока и Запада.

4) Обращает на себя внимание репрезентация категории «Пустота» в произведениях русских писателей первых десятилетий XX века.

5) Особое звучание тема приобретает в творчестве М. Шолохова, И. Бабеля, И. Бунина и других русских писателей, а в конце XX века это обусловлено некой литературной традицией.

6) Одно из самых сложных и неоднозначно толкуемых понятий философии - концептуальное понятие «Пустота» - нашло в индивидуально-авторском сознании И.С. Шмелева своеобразное отражение.

7) Интерпретация этого понятия сформировала личную парадигму видения мира писателем в триаде аспектов: гражданском, человеческом и религиозном (христианском).

РАЗДЕЛ 2

КОРРЕЛЯЦИЯ ХРОНОТОПИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ И МЕТАФОРИЧЕСКОГО МИРОВОСПРИЯТИЯ СОЗЕРЦАТЕЛЯ В КРЫМСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ И.С.ШМЕЛЕВА

Крым и Шмелев - это трагические страницы русской литературы. Это незабываемая драма и поэтический реквием одновременно.

О. Котолупов.

2.1. Содержание восприятия действительности созерцателем в эпопее «Солнце мертвых»

О крымской эпопее И.С. Шмелева «Солнце мертвых» (1923) сказано, на первый взгляд, достаточно. «О Крыме - символе нашего крестного пути - я оставил русским людям своё истерзанное сердце - моё горькое «Солнце мёртвых» [13, с. 119]. Слова автора произведения трагического звучания актуальны, они заставляют обращаться к событиям и последствиям революции и Гражданской войны 1918-1920 гг. еще и еще раз. Во многих критических замечаниях об эпопее доминируют формы оценочного прилагательного «страшный». А.И. Солженицын говорил: «Страшней этой книги - есть ли в русской литературе?» [18, с.46]. Г. Струве назвал ее «страшным свидетельством не только о медленном физическом умирании людей и животных, но и о нравственном ущемлении и духовном вырождении» [20, с.114].

Систематизация и анализ материалов работ А. Амфитеатрова, А.И. Солженицына, И. Ильина, Д.Д. Николаева, О.Н. Михайлова, И.М.Богоявленской, Л.Н. Поповой, Е.П. Челышева, Е.Г. Ивченко и других позволили сделать вывод о существовании аспектов, нуждающихся в дополнительных исследованиях. Например, оставлен без внимания вопрос о постижении созерцателем концептуального понятия «Пустота», мотивированного историческим контекстом и автобиографическим подтекстом произведения, изучение которого может объективировать цельный эмоциональный комплекс уникального авторского сознания. Ни в одном из критических обзоров не найдено определение «пустоты» как сюжетообразующей категории, хотя в эпопее «Солнце мертвых» она объемна.

«В мозаике впечатлений рассказчика, пожилого интеллигента» [2, с.84], выстраивается парадигма Пустоты как сути послереволюционного и послевоенного бытия. Это «целый погибающий мир»; «голод и страх перед террором, довлеющие над всем»; «земля, на которой все съедено, выпито, вытоптано», «печать смерти, разрушения, голода, несчастья» - духовная тьма, которой окуталась Россия, позабывшая Бога» [24]. Обращение И.С. Шмелева к этой теме не случайно: она звучит во многих произведениях литературы русского зарубежья XX века. «Эту страшную пустоту разуверившегося во всем человека мы найдем у писателей и в Советской России, и в эмиграции. Смят, разрушен былой гармонический порядок жизни; она показала свой звериный лик; и герой бьется… между жизнью и смертью, реальностью и безумием, надеждой и отчаянием», - писала Е.А. Осьминина [15].

Понятие «созерцатель» включает в себя не только образ автора, но и образ повествователя, лирического героя. В данном случае не стоит отождествлять автора и рассказчика. Созерцатель - синтез авторского восприятия и мироощущения героя-повествователя. Он видит ипостаси бытия, так называемой «яви». Это мир конкретно-исторический, он заполнен деталями умирающего быта. Противостоит ему мир ирреальный, рождаемый эмоциональной рефлексией автора, образ которого, по словам Р.Ролана, «возвышается до символа Христа, принимающего на себя непосильный груз людской боли».

Пустота, разрушающая сознание человека, переживающего последствия катастрофы, мотивирована историческими событиями и личной трагедией автора. В каждой из 35 глав эпопеи встречаются слово «пустота» и производные (подробная информация об этом представлена в Приложении А). Проследим, как формируется парадигма понятия «Пустота» в эпопее «Солнце мертвых».

Следует отметить, что в главе «На пустой дороге» слово появляется уже в названии, мотивируя идею эпизода: «Был я недавно там - бродил по пустой дороге, по берегу» [24, с.94]. «Пустая дорога - не пустая: писано по ней осколками человечьих жизней... Вон какой-то еще осколок... » [24, с.97]. Антитеза «пустая - не пустая» поддерживает концепцию исследования: пустота как отсутствие и в то же время наличие чего-либо. В повести «Миндаль поспел» пустота проникает в природу, становится неотъемлемой частью души человека, ответственного за смерть всего живого: «И перед этой глухой зарей, перед этой пустой зарей я даю себе слово: в душу принять их муку и почтить светлую память бывших» [24, с.102]. Смерть становится одним из самых грозных воплощений пустоты, по мертвым «правят поминки». «Безысходность: Черное, неизбывное со мной ходит. Не отойдет до смерти. Пусть и по смерти ходит» [24, с.121].

«Жил-был у бабушки серенький козлик» рождает еще одно истолкование: пустота - это пустыня, пространство, съедающее все вокруг себя. Но появляется надежда на лучшее будущее, на возможность ее преобразования: «Я хочу отойти от кружащей меня тоски пустыни. Я хочу перенестись в прошлое, когда люди ладили с солнцем, творили сады в пустыне...» [24, с.110]. В «Конце Павлина» созерцатель четко осознает пустоту в окружающем мире: «Когда солнце встает из моря - теперь оно забирает все правее и ходит ниже, - я смотрю в пустую Виноградную балку» [24, с.117]. Пустота становится масштабнее, она часть всего сущего в главах «Там внизу», «Конец Бубика»: «Пустынной набережной иду, мимо пожарища, мимо витрин, побитых и заколоченных. На них клочья приказов, линючие, трещат. Ни души не видно» [24, с.144]. «Унылы, жутки мертвые крики жизни опустошенной - бурною ночью, на пустыре! Черною ночью стоим мы в буре, на пустыре» [24, с.148]. В главе «Конец доктора» пустота гиперболизирована, всеобъемлюща: «Днями звенят синицы, носятся в пустоте холодной тоскливые птицы осени» [24, с.158].

В репрезентации понятия «Пустота» выделяются главы «Тысячи лет тому…» (с интерпретацией библейского мотива) и «Конец концов». Олицетворение и повтор слова «пустыня» - основные художественные средства, формирующие поэтику повествования: «Кастель синеет. У, какая пустыня там!.. Пришла и молчанием говорит: я пришла, пустыня» [24, с.168]. Пустоту пытается оживить, придать ей краски черный дрозд: «Вон он сидит на пустыре, на старой груше, на маковке, - как уголек!.. Здесь у нас пустынно, - никто его не потревожит» [24, с.179].

Реальный мир максимально детализирован: названы конкретные места Крыма, обозначены топонимы. Но этот мир умирает, это не наличие, а отсутствие чего-либо. Крымские реалии представлены в главе «Утро»: «малютка гора Кастель в розовой шапке понизу темная, вся - лесная. Правее, дальше - крепостная стена-отвес, голая Куш-Кая, плакат горный. Утром - розовый, к ночи - синий» [24, с.6]. Антитеза «пышные сны» - «явь моя так убога» создает сюжетную канву повествования, в которой наблюдается корреляция: реальность, поглощаемая пустотой, и эмоциональное осмысление этого процесса. Постоянно ощущается обманчивость окружающего: «Дворцы, сады... Тысячи комнат - не комнат, а зал роскошных из сказок Шехерезады - с люстрами в голубых огнях - огнях нездешних, с серебряными столами, на которых груды цветов - нездешних» [24, с.221].

Удивительным по красоте, лиричности, метафоричности восприятия и переживания «мировой скорби» является повествование «В Виноградной Балке» [24, с. 15-20]. Топонимика главы обозначена автором, наполнена глубоким смыслом: «Виноградная балка... Овраг? Яма? Нет: это отныне мой храм, кабинет и подвал запасов». Авторский чувственно-конкретный образ мира как целого организует всю структуру художественного текста, управляет отдельными подробностями. Цветопись представлена эпитетами: сложными (золотисто-малиновый), авторскими (празднично-голубое), контрастными (черный - серебряный). Ярко и горестно звучит мотив Веры, потерянного храма, опустошения: «Отныне мой храм?.. Неправда. У меня нет теперь храма. Бога у меня нет: синее небо пусто».

Мир реальный с продолжающейся жизнью, крымской природой, звучащей, красочной, осененной мертвым солнцем, блекнет на фоне ощущающейся картины смерти, ее незримого присутствия. Христианская символика доминирует в повествовании, реминисценции и аллюзии создают определенную линию: «хлеб насущный», «чаша моря», «создал Великий». Интересна индивидуально-авторская метафора: «виноград - сладкий цветной хлеб». Обращает на себя внимание мотив слез, воды: это и чаша голубой воды - море, ливни, обещанные со стороны Чатыр-Дага, виноградное вино, слезы скорбящего героя, испившего чашу печали.

Пустота в данном повествовании не обозначена конкретным словом, но понятие формируется имплицитной информацией текста: мировая скорбь ощущается даже на фоне смеющегося солнца, освещающего видимый праздник жизни: «Поет солнце, что еще много будет праздничных дней чудесных, что вот и виноградный, «бархатный» сезон подходит, понесут веселый виноград в корзинах, зацветут виноградники цветами, осенними огнями...».

В «Пустыне» [24, с.10-15] концептуальное понятие «пустота» становится сюжетообразующим элементом. Зрительные образы: перспектива моря («... Море!... Синяя даль какая!»); вид домика - символа мирной семейной жизни («… вот за черными кипарисами - низенький, скромный, тихий - домик под красной крышей»); сад («В саду - ни души, и кругом - пустынно: никто не проедет за день»); «беленький городок с древней, от генуэзцев, башней»; виноградники - наполняют объективную реальность, существующую помимо воли созерцателя, рождающую в его душе щемящую боль. В ней звуки жизни - антитеза тишине: павлин клювом долбит камень; поет дрозд на сухой рябине; упрямый стук копытом коровы - Тамарки-бедняги. Ее расцвечивает контрастная цветовая гамма: синяя даль моря, черные кипарисы, красная крыша дома, беленький городок, туманно-солнечные горы, фиолетовый пляж, розовое живое. Признать реальность как единственно существующую невозможно, поскольку созерцатель еще хранит Веру. Его сознание пытается воспринимать «житие мирное, крестом осеняемое». Слово «крест» и производные (скрещенные руки и крест на белоснежном Доме Божьем) привносят в «убогую явь» мотив веры - единственно возможный способ преобразования пустоты окружающего мира и наполнения смыслом человеческого существования. «У меня нет теперь храма. Бога у меня нет: синее небо пусто». «Шмелев был близок к тому, чтобы поддаться искушению - подчиниться безверию. Но - выстоял, преодолел соблазн. Об этом - эпопея «Солнце мертвых» [2, с.145] (полный анализ главы-повести дан в Приложении А).

Реализуется в этой главе и хронотоп «Крым. Алушта 1918-1922». Топонимы формируют художественное пространство рассказа: Чатыр-Даг, Демерджи, Палат-Гора, туманно-солнечные горы Судакские и перспектива: Босфор далекий, Стамбул Великий. «И во всю эту безысходность вписан, ритмически вторгаясь, точно и резко переданный крымский пейзаж, больше солнечный Крым - в этот ужас смерти и голода, потом и грозный зимний Крым» [2, с.52].

Единение мира животных и мира людей прослеживается практически в каждой главе «Солнца мертвых». Так, в «Птицах» создан образ бродяги-павлина - одной из конкретных составляющих реальности, наполняющей концептуальное понятие «Пустота» в эпопее. Ключевыми словами, характеризующими образ, является повтор местоимений «ничей» и адъективного оборота «теперь никому не нужный». Зримые, ощущаемые эпитет «пышные», сравнение «легкими, как их перья» вступают в противоречие с восприятием созерцателя: «Зачем я их вызвал к жизни!? Обманывать пустоту жизни, наполнить птичьими голосками?..».

В главе «Конец концов» [24, с. 173-179], завершающей повествование, пустота - это нечто заполняющее промежуток между концом и началом. Четко определяются три грани: конец, начало, их взаимосвязь. Конец и начало зафиксированы в конкретном представлении: декабрь как конец календарного года. «Да какой же месяц теперь - декабрь? Начало или конец?» Кладбище как зрительный образ смерти. Конец дня: заход солнца. Новый месяц: «А к вечеру - новый месяц. А где же полный? Куда-то прошел, за тучами?..» Начало весны. Их единство и противоположность осмыслены созерцателем: «Не будет конца, спутались все концы - концы-начала. Жизнь не знает концов, начал…». А в главе «Тысячи лет тому…» пустота становится синонимом «самой бездны первозданной, самой беды Божьей!» [3]. Библейский мотив, аллюзия (Ветхий завет, первая книга Моисея, Бытие): «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною…». Это было начало мира Божьего. У И.С. Шмелева это конец мира, потерявшего Бога: «…многие тысячи лет - здесь та же была пустыня, и ночь, и снег, и море, черная пустота, погромыхивало так же глухо».

Обращение к другим повестям «Солнца мертвых» подтверждает: в каждой из глав («Про Бабу-Ягу», «Голос из-под горы», «Земля стонет», «Три конца», «Хлеб с кровью» и других) воплощается художественная задача автора - по словам, Е.П. Челышева, «показ трагического состояния мира и положения человека, вынужденного жить в нем».

2.1. Парадигма осмысления бытия через понятие «Пустота» в рассказе «Музыкальное утро»

Сюжет крымского рассказа «Музыкальное утро» раскрывает новые грани концептуального понятия «Пустота» в индивидуально-авторском восприятии: «Шмелев познал тьму и назвал ее по имени, заклиная ее» [9,с.62].

Обращение к истолкованию этого произведения мотивировано некоторыми факторами. Это не изученный современным литературоведением рассказ, созданный в том же году, что и эпопея «Солнце мертвых». В нем художественно ярко представлена исследуемая тема, расширены границы хронотопа «Крым. Алушта 1918-1922», показан предметно-природный мир, обозначен эмоционально-смысловой центр повествования, связанный с авторской философией восприятия трагической послевоенной действительности.

Следует истолковать понятие «личная парадигма», значимое для исследования. «Личная парадигма» - это индивидуально-авторская позиция, его конкретная модель мира. Она может не являться общепринятой, так как учитывает в основном личный опыт субъекта, но при этом основывается на конкретно-исторических событиях. Учитывая этот факт, рассмотрим парадигму осмысления бытия человеком в рассказе, обращаясь в первую очередь к хронотопу повествования, связанному с понятием «Пустота». Авторское хронотопическое сознание включает в себя несколько пространственно-временных кругов, наполненных особым видением писателя истории России.

Конкретно-исторический круг определяется начальной фразой рассказа: «Время было тревожное» [23, с. 78]. Это мир последствий революции, Гражданской войны 1918-1920 гг., разрухи, духовной деградации человека - «творца» этих перемен. Пространство наполнено топонимами: «богатая хлебом и салом Харьковщина», «полтавский чернозем, Кубань, Дон…». С этого круга начинается повествование, им и заканчивается, поддерживается кольцевая композиция рассказа: беженцы приходят из большого мира, в нем и растворяются.

Второй круг можно назвать «крымским»: зима этого страшного года: «Стояла в Крыму зима, какую никто не помнил». Этот круг выписан детально, четко, в нем представлены крымские реалии. Парадоксально: чем насыщенней крымский хронотоп названиями, именами, тем выпуклее, масштабнее понятие «Пустота».

Выстраивается своеобразная модель художественного пространства рассказа.

Пространство, мир после войны, включающие множество топонимов: Север, Харьковщина, Полтава, Кубань, Дон - «совсюду бежали безоглядно, чтобы уткнуться в море». Затем оно сужается до понятия Крым. Далее еще уже - это городок у моря: на фоне четко определенной топонимики безымянный городок при всей его наполненности людьми и событиями кажется особенно пустынным и пустым. На следующей ступени - городской дом «Ялы-Бахча». И совсем конкретно, определенно - школа - единственное место в городке, где заполняют пустоту музыкой, где нет пустоты в душах детей: «чтобы связать их сердце с живой и жесткой жизнью». Последним компонентом становится дорога на Чусарак - «порой не знаемая никем дорога». Цитатная модель художественного пространства рассказа представлена в Приложении А.

Третий круг вмещает в себя индивидуально-авторское восприятие действительности. Это некая философия реальной ирреальности, вычленяющая из хаоса жизни, которая «умирать не хочет», пейзажные зарисовки, детали и предметы быта, формирующие понятие «Пустота», но уже более конкретные, чем в «Солнце мертвых», аллегорическая картина отступает на второй план, уступая место конкретике. Слово «пустота» названо, это приговор и единственно возможное состояние человеческого сознания и бытия в данных реалиях. Система контекстуальных синонимов «пустоты» в рассказе разветвлена и включает в себя множество компонентов.

Пустота в природе. Зима в Крыму: «Не было здесь ни груш, ни винограда. Густые тучи завалили солнце, в горах сыпало снегом, на берегу лили ливни. Море было свинцово, строго, - швыряло пену». [23, с.78]. «Все в природе смешалось, потерялось» [23 , с.79].

Пустое море: «Люди с тоскою глядели в море, но оно было совсем пустое» [23, с.80].

Голод как порождение пустоты - голодают птицы, животные, люди: «Голод сбил их (уток) с замерзших вод Сивашей». «Потерявшая корм лесная птица спускалась с предгорий к морю, шныряла по голой гальке» [23, с.79].

Проявления эмоций и чувств человека, страх как боязнь пустоты: «С Севера гнало беженцев. За ними бежали страхи». «Казалось, не будет страха на берегах». «Каждое утро приносило страхи» [23, с.78].

Хаос как проявление пустоты, закономерный ее результат: «А в этом хаосе, тоске и страхе, в неустанном ливне, с утра и до поздней ночи, стреляло-бухало там и там, по речкам и побережью: ба-бах… ба-бах!...» [23, с.79].

Смерть как порождение пустоты, ее предчувствие: «И многие думали о смерти, лишь бы уйти от страха…» [23, с.79].

Сиротство, неприкаянность душ двух солдат, ищущих дорогу в никуда, - на Чусарак, - топоним, не вписывающийся в привычный топонимический мир героев произведения: Хведосия (Феодосия), Байдары (Байдарские ворота), Гурзуф, Судак, Карасу-Базар, Бахчисарай.

Пустота как отсутствие Родины. Двое солдат бродят по городку, по стране, по пространству. Их образы не просто намечены, они окружены фактами, звуками, событиями, вписаны в канву повествования, являются его идейно значимой частью. О тайне, неопределенности, а может, об отсутствии смысла, о пустоте их нынешней жизни, связанной с пребыванием в Крыму, в маленьком безымянном городке, свидетельствуют многочисленные риторические вопросы: «Кто они были?»; «Кто скажет?»; «За что они бились за горами?»: «Что было дорогим их сердцу?»; «Какому Богу они молились?»; «И стоит ли их изба-хата под родимой кровлей, и жива ли их мать родная, и есть ли у них родное?» и отрицательные и вопросительные местоимения «никто», «ничего», «никакой», «кто», «что», «какой». Неприкаянность ощущается во всем, даже в том, что не могут найти себе пристанища эти двое солдат. Мир, Крым, городок у моря не принимают их присутствия, гонят отовсюду. Эта линия прослеживается на протяжении повествования: отстали от своей части, дезертировали (нет точного указания на это, но можно сделать такой вывод), «ушли от красных и от белых». Даже природа отторгает их: «хотели настойчиво купаться, но было бурно, море швыряло камни». Городок у моря встречает их нерадушно: ливень, «лавки по случаю воскресенья закрыты» - они остаются на «пустой панели», их не хотят пускать на концерт.

Продолжает формирование представления о Пустоте в сознании такое ее воплощение, как сиротство в буквальном смысле: дети - слушатели «Утра», сидящие в огромном пустынном зале: «Бедно одетые, с худыми бледными лицами, дети-сироты, дети неведомо где, неведомо как погибших матерей и отцов, кинутые войной в пространство» [23, с.85].

Пустота как отсутствие внутренней культуры, веры, пустота в душах солдат: «Какому Богу молились?»

Пустота жизни, искусственно заполняемая людьми: «Покупали и продавали, сидели по кофейням, писали в пространство письма, пробирались через снеговые перевалы, лечили в лазаретах, учили детей в школе» [23, с.79].

Пустоте противостоят две мощные духовные составляющие мира бытийных ценностей - это дети и музыка («чтобы дети сами послужили своим искусством жизни»). Контекстуальным антонимом пустоте выступает эмоционально-смысловой центр повествования - событие, связанное с детьми, жизнь которых должна быть светла и наполнена, - музыкальное утро, концерт, напоминающий о том, что не все еще умерло, не все так пусто и безысходно. Настоящее страшно. «Чтобы сердце не очерствело, а ухо не привыкло к стонам, к грому железа и звериному вою жизни, в городке у моря учили детей и музыкальным звукам» - одна из идей рассказа становится антитезой пустоте в сознании обезумевших от страха и горя людей: «Надо оставаться человеком».

В связи с этим особую значимость приобретает название рассказа: утро как начало новой жизни, надежда на будущее, то, что может противостоять Пустоте.

Подводя итог исследования заявленной темы, можно сделать следующие выводы:

1. В крымских произведениях периода эмиграции особую значимость приобретает корреляция хронотопического сознания и метафорического мировосприятия созерцателя, формирующая авторскую философию реальной ирреальности.

2. В реальном мире, изображенном И.С. Шмелевым, показана Пустота хронотопическая, заполненная деталями умирающего быта. А ирреальный мир, рождаемый метафорическим сознанием автора, - результат его эмоциональной рефлексии.

3. В крымских произведениях реализовано концептуальное понятие «Пустота», мотивированное индивидуально-авторским осмыслением происходящего, его личной трагедией, конкретно-историческими событиями; сформирована парадигма понятия «Пустота».

4. Христианская символика присутствует в повествовании и в имплицитной, и в эксплицитной форме. Мотив веры, аллюзии Библии создают определенную линию в эпопее «Солнце мертвых»; в «Музыкальном утре» она отступает на второй план повествования, так как в нем Пустоте противостоят другие мощные духовные составляющие мира бытийных ценностей - дети и музыка.

5. В крымских произведениях в полной мере воплощена художественная задача автора - «показ трагического состояния мира и положения человека, вынужденного жить в нем».

ВЫВОДЫ

Как уже было отмечено автором, выбор темы «Репрезентация мотивированного концептуального понятия «Пустота» в крымских произведениях И.С. Шмелева» не случаен. Глубокое проникновение в трагическое представление автора о действительности и его воплощение в разветвленной художественной системе позволило раскрыть значимые аспекты творчества писателя русского зарубежья.

Уникальность индивидуально-авторского восприятия мира, квинтэссенцией которого в определенный момент становится мотивированное понятие «Пустота», послужила материалом для детального рассмотрения.

Использование теоретического, эмпирического и описательного методов исследования, анализ и интерпретация художественного текста помогли рассмотреть ключевое понятие исследования в контексте мировой культуры, обозначить особенности репрезентации понятия в названных произведениях.

Была проведена работа по следующим направлениям:

1. В связи с необходимостью обоснования актуальности и научной новизны темы определены приоритеты исследования.

2. Систематизирован материал, иллюстрирующий факт мотивированного использования идеи Пустоты в философских и культурных традициях.

3. Обозначен и проанализирован автобиографический подтекст крымских произведений И.С. Шмелева, объясняющий эмоциональную рефлексию писателя.

4. Составлена парадигма осмысления бытия созерцателем в названных крымских произведениях, прокомментированы основные ее компоненты.

5. Выявлены ключевые художественные средства, объективирующие концептуальное понятие «Пустота» в крымских произведениях И.С. Шмелева.

6. Собран и представлен объемный материал, иллюстрирующий концепцию исследования (в том числе в Приложениях А-Г).

Автор исследования полагает, что может утверждать:

1. Понятие «Пустота» формировалось в течение длительного времени под воздействием значимых исторических периодов и персоналий, влиявших на сознание человека, привносивших новые смыслы в эту философскую категорию.

2. И.С. Шмелев в наиболее сложный период жизни создает личную конкретную модель мира, в котором одно из главных мест занимает мотивированное понятие «Пустота», реализующееся в крымских произведениях наиболее полно.

3. В эпопее «Солнце мертвых» и рассказе «Музыкальное утро» понятие «Пустота» объективируют изобразительно-выразительные средства различных уровней языка (в особенности, лексического и синтаксического).

Также автор считает: в наиболее глубоких крымских произведениях периода эмиграции прослеживается имплицитная информация, связанная с личной трагедией И.С.Шмелева, но ни в одном из них (что является одним из художественных принципов писателя) она не становится эксплицитной. Особо значимыми в данный период жизни и творчества становятся религиозно-нравственные искания «поэта мировой скорби», которые впоследствии переживут значительную эволюцию и приведут его к иному взгляду на концептуальное понятие «Пустота».

Принципиально важным для исследователя является то, что в крымских произведениях в полной мере воплощена художественная задача автора - «показ трагического состояния мира и положение человека, вынужденного жить в нем».

К перспективам работы можно отнести следующие:

1) Обращение к анализу других крымских рассказов И.С. Шмелева, написанных в эмиграции, продолжающих тему бытийной и духовной пустоты «в мире, забывшем Бога», которые подтвердят закономерность выводов автора.

2) Исследование произведений следующего периода творчества И.С. Шмелева с измененной индивидуально-авторской трактовкой понятия «Пустота».

Это, безусловно, обозначит новые грани феномена трагического, запечатленного в русской литературе XX века.

Список использованных источников

1. Бунин. И. А. Окаянные дни // Собр. соч.: в 6 т. Т. 6. Окаянные дни. М.: Сантакс, 1994.

2. Венок Шмелеву. Москва, 2001. Российский Фонд Культуры. Институт Мировой Литературы РАН. Фонд «Москва - Крым» (руководитель проекта - Е.Н.Чавчавадзе), 353 с.

3. Ильин. И.А. Шмелев. Переписка двух Иванов (1927-1934): В 3 т. - М., 2000.

4. Ильин И.А. Одинокий художник: Статьи. Речи. Лекции. М., 1992.

5. Ильин И.А. Собр. Соч.: В 10 т. М.: Русская книга,1996. Т. 6. Кн.1 С. 183-406.

6. Ильин А. И. Собр. соч.: в 10 т. М.: Русская книга,1996. Т. 6. Кн.II

7. Кант И. Критика чистого разума. Собр. Соч. в 6. тт. т. 3 М. 1964 с. 314 -315

8. Лукреций Кар. О природе вещей, т. 1, М - Л, 1946 г.

9. Карпов И.П. Шмелев в школе: Книга для учителя. - М.: Дрофа, 2004. - 320 с.: ил. - (Писатель в школе).

10. Куприн А.Иван Сергеевич Шмелев // Куприн А.Хроника событий. "Всем нам живется невесело...": Из переписки Ивана Шмелева и Александра Куприна / Л. Спиридонова // Родина. - 2000. - N10.-С. 65-68.

11.Любомудров А.М. Шмелев // Русские писатели XX века: Библиографический словарь: В 2 т. М., 1998. Т.2.

12. Михайлов О.Н.Литература русского зарубежья. М., 1995.

13. Норина Н.В. Трагическое состояние мира в «Солнце мертвых» И.С.Шмелева. Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 25 (240). Филология. Искусствоведение. Вып. 58 . С. 119-120.

14. Ожегов С.И. Словарь русского языка: 70 000 слов/Под ред. Н.Ю.Шведовой. - 23-е изд., испр. - М.: Рус.яз., 1991. - 917 с.

15.Осьминина Е.А. «Солнце мертвых»: реальность, миф, символ//Российский литературоведческий журнал. 1994. №4.

16. Русская литература XX века. 11 кл.: Учеб. Для общеобразоват. Учеб. Заведений. - В 2 ч. Ч.1/ В.В.Агеносов и др., Под ред. В.В.Агеносова. - 3-е изд. - М.: Дрофа, 1998. - 528 с.

17. Sartre 1988, 78. Цит. по: Сумерки богов. М.: "Политиздат", 1989.

18. Солженицын А.И. Иван Шмелев и его «Солнце мертвых»// Новый мир, 1998. №7

19. Л.А.Спиридонова «Феномен И.С.Шмелева: итоги и перспективы изучения», с.130.

20. Струве Г. Русская литература в изгнании: Опыт исторического обзора зарубежной литературы. 2-е изд. Париж, 1984.

21. Крымские Шмелевские чтения: Тезисы докладов. Алушта, 2013.

22. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т.3/Пер. с нем. И доп. О.Н.Трубачева. - 3-е изд., стер. - СПб.: Терра - Азбука, 1996. - 832 с.

23. Шмелев И.С. Собрание сочинений: В 12 т. т.5 М.: Сиб. благозвонница , 2008.

24. Шмелев И.С. Солнце мертвых. - М.: Патриот, 1991. - 179с. - (Русское зарубежье).

25.Шмелев И. С. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. Повести и рассказы/ Вступ. статья, сост., подгот. текста и коммент. О. Михайлова.- М.: Худож. лит., 1989.- 463 с. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: lib.ru/RUSSLIT/SMELEW/about.txt_with-big-pictures.html‎

Интернет-ресурсы:

topreferat.znate.ru/docs/index-14366.html?page=135‎

psyfactor.org ›Библиотека›Исследования‎

e-reading.co.uk/chapter.php/.../19/Lyalin_-_Pticy_nebesnye.html‎

klassika.ru/read.html?proza/shmelev/about.txt&page=4‎

cheloveknauka.com › ... ›

enci.ru/w/index.php?title=Ничто&oldid=49443636&diff...‎

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ А

Анализ главы-повести «Солнце мертвых» «Пустыня» ………………………31

Частота употребления слова «Пустота» и его производных в эпопее И.С.Шмелева «Солнце мертвых»………………………………………………………………32

ПРИЛОЖЕНИЕ Б

Карта «Хронотоп «Крым. Алушта 1918-1922» ………………………..……..44

ПРИЛОЖЕНИЕ В

Цитатная модель художественного пространства рассказа И.С.Шмелева «Музыкальное утро»…………………………………………………..………..57

ПРИЛОЖЕНИЕ Г

Иллюстративный материал (авторские фотографии экспонатов музея Шмелева в Алуште)…………………………………………………………………..………58

ПРИЛОЖЕНИЕ А

Анализ главы-повести «Солнце мертвых» «Пустыня»

В «Пустыне» [далее цитируется по 24, с.10-15] концептуальное понятие «пустота» становится сюжетообразующим элементом. Зрительные образы: перспектива моря («... Море!... Синяя даль какая!»); вид домика - символа мирной семейной жизни («… вот за черными кипарисами - низенький, скромный, тихий - домик под красной крышей»); сад («В саду - ни души, и кругом - пустынно: никто не проедет за день»); «беленький городок с древней, от генуэзцев, башней»; виноградники - наполняют объективную реальность, существующую помимо воли созерцателя, рождающую в его душе щемящую боль. В ней звуки жизни - антитеза тишине: павлин клювом долбит камень; поет дрозд на сухой рябине; упрямый стук копытом коровы - Тамарки-бедняги. Ее расцвечивает контрастная цветовая гамма: синяя даль моря, черные кипарисы, красная крыша дома, беленький городок, туманно-солнечные горы, фиолетовый пляж, розовое живое. Признать реальность как единственно существующее невозможно, поскольку созерцатель еще хранит Веру. Его сознание пытается воспринимать «житие мирное, крестом осеняемое». Слово «крест» и его производные (скрещенные руки и крест на белоснежном Доме Божьем) привносят в «убогую явь» мотив веры - единственно возможный способ преобразования пустоты окружающего мира и наполнения смыслом человеческого существования. «У меня нет теперь храма. Бога у меня нет: синее небо пусто». «Шмелев был близок к тому, чтобы поддаться искушению - подчиниться безверию. Но - выстоял, преодолел соблазн. Об этом - эпопея «Солнце мертвых» [2, с.145].

Особую смысловую нагрузку несет оксюморон «мертвое солнце», солнце, освещающее то, что осталось «вне жизни». Мир преображается: «Не благостная тишина эта: это мертвая тишина погоста. Под каждой кровлей одна и одна дума - хлеба!». Контраст очевиден. В кратких причастиях квинтэссенция сознания созерцателя: «заброшены», «забыты», «опустошены». Рефреном звучат фразы «я вижу», «я знаю». Контекстуальные антонимы: «тишина» - «мертвая, каменная тишина», «хороши» - «обманчиво-хороши», «мертвый» - «пустой» - передают ощущение двойственности происходящего. Мир пустоты и мертвого солнца наполнен кровью, болью, странными реакциями людей - свидетелей происходящего: «…и новый хозяин, недоуменный, повыбил стекла, повырывал балки... повыпил и повылил глубокие подвалы, в кровине поплавал, а теперь, с праздничного похмелья, угрюмо сидит у моря, глядит на камни». Доминантой «Пустыни» становятся однокоренные слова «пустошь», «пустынно», «пустырь», «пустое». Метафорическое мировосприятие повествователя передают бессоюзие, ряд однородных членов предложения, выраженных краткими причастиями «съедено, выпито»; инверсированные постоянные эпитеты («земля родная, кровью святой политая»). В сознании человека, скорбящего по красоте, созданной Богом, лейтмотивом звучит фраза: «Так вот какая она, пустыня!». Завершают картину образы животных («маленький, с голубка, павлин»; «поет черный дрозд», «орлы живут по ущельям Демерджи»; «корова Тамарка со стеклянными глазами») и человека-созерцателя страданий природы и животных. О нем напоминают глаголы 1 и 2 лица («выберешься», «сбросишь», «глядишь»; «я не могу», «я в нем живу», «я знаю») и риторический вопрос «Неужели я в нем живу?».

Частота употребления слова «Пустота» и его производных в эпопее И.С.Шмелева «Солнце мертвых». Комментарии к таблице.

Используя метод количественного подсчета, автор работы, проанализировав все 35 глав-повестей эпопеи «Солнце мертвых», пришел к выводам:

1. Доминантами в художественном тексте стали слова с семантикой Пустоты - «пустырь» (20 раз), «пустыня» (19 раз), «пустота» (12 раз), «пустой» и его формы женского, среднего родов единственного и множественного числа ( 27 раз).

2. Наряду с вышеуказанными автор употребляет слова, входящие в парадигму мировосприятия созерцателя: пустынный, пустынно, пусто, опустошены, впустую, окказионализм пустовают.

3. В названия отдельных глав эпопеи вынесены слова «Пустыня», «На пустой дороге».

Слово

Контекст

Стр.

Название главы

Част.

Пустырь

Павлин... Бродяга-павлин, теперь никому не нужный.

Я не могу содержать его, роскошь эту. Он это понял и поселился на пустыре. Мы - соседи.

С.7

«Птицы»

1

Пустынный

Мне его больно видеть.

- ...Э-оу-аааа!.. - пустынным криком кричит павлин.

Жалуется? Тоскует?

С.8

«Птицы»

1

Пустынно

Кричит пустынно:

- ...Э-оу-аааа!..

С.8

«Птицы»

1

Пусто

Куда же еще идти?! Везде - пусто.

С.10

«Пустыня»

1

Пустынно

А вот за черными кипарисами - низенький, скромный, тихий - домик под красной крышей. Неужели я в нем живу? В саду - ни души, и кругом -

пустынно: никто не проедет за день.

С.11

«Пустыня»

2

Пустырь

Маленький, с голубка, павлин по пустырю

ходит - долбит камень. Тишина какая!

С.11

«Пустыня»

2

Опустошены

Заброшены, забыты сады. Опустошены виноградники. Обезлюжены дачи.

С.12

«Пустыня»

1

Пустыня

Понять не могу, кому и зачем понадобилось все обратить в пустыню, залить кровью!

С.12

«Пустыня»

1

Пустая

И я не могу понять, Тамарка... Кто же это выпил и

твои соки? Каждую весну ты носила, а теперь ходишь пустая и не прибавила на рогах колечка!..

С.13

«Пустыня»

1

Пустое

В ее стеклянных глазах я вижу слезы. Немые, коровьи слезы. С усилием отрывает она глаза от кукурузы, поворачивает от калитки и... смотрит в море. Синее и пустое. Она его хорошо знает: синее и пустое. Вода и камни.

С.13

«Пустыня»

2

Пустой

Смотрят в пустой песок выбитыми глазами дачи.

С.14

«Пустыня»

3

Пустыня

Так вот какая она, пустыня!

С.15

«Пустыня»

2

Пустое

Она тянет-вытягивает мордочку и мычит, протяжно - на море. В синее и пустое.

С.15

«Пустыня»

4

Пусто

Бога у меня нет: синее небо пусто.

С.16

«В виноградной балке»

2

Пустынный

Пустынным криком кричит павлин:

- Э-оу-а-аааа...

С.16

«В виноградной балке»

2

Пустыня

Нельзя не думать: настежь раскрыты двери, кричит пустыня.

С.16

«В виноградной балке»

3

Пустые

Я даю им пареный лист в чашках. Они дерутся из-за него, вытаскивают мохрами, прячут, давятся, набивают зобы. Стоят и долбят в пустые чашки.

С.23

«Хлеб насущный»

5

Пустынный

Я слышу сигнал, неистовый голос Ляли, - только она так может: - Ай-йу-а-ай!..

Дикий, пустынный крик - похожий на крик павлина.

С.23

«Хлеб насущный»

3

Впустую

Вычитаны все книги, впустую вышли.

С.26

«Что убивать ходят»

1

Пустое

Ну, вот. Ступай и бери: виноградники, и сады, и дачи, все - бесхозяйное, все - пустое!

С.31

«Нянины сказки»

6

Пустырь

Ковыляет по павлиньему пустырю, за балкой, хромая рыжая кляча - остов.

С.33

«Нянины сказки»

3

Пустырь

Это - кобыла Лярва, с дачи под пустырем, где старый Кулеш стучит колотушкой по железу, выкраивает из старого железа новые печки - в степь повезут обменивать на картошку.

С.33

«Нянины сказки»

4

Пустынный

Там, вдоль пустынного пляжа, уныло маячат дачки, создававшиеся любовно, упорным трудом всей жизни - тихий уют на старость.

С.35

«Про Бабу- Ягу»

4

Пустое

Там хоть ты и пустое место, и пьяница, и дубина

сто восемьдесят четвертой пробы, и из карманов носовые платки можешь...только дрожи и дрожи дрожью этой самой, правительству невыносимой - и вот тебе авансом билет на свободный вход в царство "высокое и прекрасное".

С.43

«Моменто мори»

7

Пустынно

Да, Лярва легла, вытянув голову к недоступной тени. Ноги ее сводило. Пораженный ее новым видом, павлин проснулся и закричал пустынно.

С.43

«Моменто мори»

3

Опустошенные

Где злато и серебро, и бриллианты, и жемчуга, и ду-ши, ду-ши опустошенные, человеческие, глаза, истаявшие слезами!..

С.45

«Моменто мори»

1

Пустота

- Учитесь... вы! вы!! - кричит в пустоту доктор. - А я у вас засиделся... Но... надо же нанести визиты. Наношу визиты и подвожу, так сказать, итоги.

С.50

«Моменто мори»

1

Пустое

Сорвали завесу с "тайны"! Дрессировщики-то, водители-то пусть даже пустое место прятали от непосвященных, чтобы на пути стада вывести, а теперь хулиган пришел и сорвал...

С.51

«Сады миндальные»

8

Пустота

Bот это - опыт! Дерзание вши бунтующей, пустоту в небесах кровяными глазками узревшей!

С.54

«Сады миндальные»

2

Пустырь

Идет за пустырем дядя Андрей в новом парусиновом костюме - ободрал недавно на дачке Тихая Пристань складные кресла полковничьи и теперь разгуливает без дела, высматривает новую "работу".

С.54

«Сады миндальные»

5

Пустота

Сторожит пустоту - усадьбу да помаленьку выламывает рамы.

С.59

«Волчье логово»

3

Пустое

Убил... - слово совсем пустое.

С.63

«Волчье логово»

9

Пустырь

На пустыре, за балкой, возятся возле Лярвы, подсовывают оглобли.

С.64

«Волчье логово»

6

Пустырь

Осматриваюсь, отыскиваю павлина. Вон он, по пустырю бродит, хвостом возит.

С.65

«Волчье логово»

7

Пустые

Я все стою и смотрю, как курочки вспархивают на оконце курятника , легкие и пустые.

С.66

«Чудесное ожерелье»

10

Пустота

Пусть пустота - и только.

С.75

«В глубокой балке»

4

Пустые

Увидите и самих дерзателей, развязно не забывающих, что императорские - дворцы, "роллс-ройсы" и поезда, тонкие вина прошлого, покоящие кресла, поглощающие ковры, белье тончайшего полотна с несорванными коронами, посуда с гербами чужих столов, - добытое дерзаньем, - куда приятней пустых панелей бродяжной жизни;

С.77

«В глубокой балке»

11

Пусто

Пусто, глухо в Глубокой балке.

С.78

«В глубокой балке»

3

Пусто

Пусто под Кастелью.

С.81

«Игра со смертью»

4

Пустые

И море в твоем глазке, и горы, вон эти, серые, в камне, в дымке... и все на них - и леса, и звери, и люди, стерегущие по пустым дорогам, притаивающиеся в

камне... и я, у которого в голове вся жизнь.

С.84

«Голос из-под горы»

12

Пустыня

А голая стена Куш-Каи - все та же, все та же летопись: пишет по ней неведомая рука. Все вбирает в себя, все видит. Смотришь на ее камень ясный и

думаешь о пустыне...

С.94

«На пустой дороге»

4

Пустая

Был я недавно там - бродил по пустой дороге, по берегу.

С.94

«На пустой дороге»

13

Пустая

Я чувствую даже камни, могу говорить с пустой дорогой.

С.94

«На пустой дороге»

14

Пустая

Пир нежданный! Не скатерть ли "самобранка" эта тряпка? И не из сказки ли эти бараньи кости, и брынза, и чурек пышный - на этой пустой дороге?..

С.95

«На пустой дороге»

15

Пустая

Пустая дорога - не пустая: писано по ней осколками человечьих жизней...

С.97

«На пустой дороге»

16

17

Пустыня

Задремывает пустыня. Не совсем пустыня: на ржавом замке красные печати.

С.97

«На пустой дороге»

5

6

Пустыня

Ну, я, ваша милость, прямо скажу: я человек

прямой... живем мы с женой, вроде как в пустыне, самой праведной жизнью...

С.98

«На пустой дороге»

7

Впустую

Вышел Кулеш со двора, шатнулся... Глянул через Сухую балку на горы: ой, не доползти на работу - стучать впустую, - когда еще везти на степу печки! Подумал... - и поплелся в больницу.

С.106

«Миндаль поспел»

2

Пустырь

Пустырем шатнулся - по битому стеклу, по камню...

Стояла на пустыре огромная деревянная конура - ротонда, помост высокий.

С.107

«Миндаль поспел»

8

9

Пустая

Смотрел на встречных Кулеш, мутный, пьяный от своей жизни, от своей красной жизни. Чуть лопотал, губами:

- На ноги... поставьте... иду... до дому...

Его поставили на ноги, и он опять зацарапался - до дому. У пустой пристани взяли его какие-то, доволокли до моста, до речушки...

С.107

«Миндаль поспел»

18

Пустырь

Пустынный

Нет истории никакого дела до пустырей, до берегов рек пустынных, до мусорных ям и логовищ, до девчонок русских, меняющих детское тело на картошку! Нет ей никакого дела до пустяков.

С.109

«Миндаль поспел»

10

5

Пустыня

Я хочу отойти от кружащей меня тоски пустыни.

С.110

«Жил-был у бабушки серенький козлик»

8

Пустыня

Я хочу перенестись в прошлое, когда люди ладили с солнцем, творили сады в пустыне...

С.110

9

Пустыня

Уйди человек - опять пустыня.

С.111

10

Пустая

Дики и непонятны эти земные песни душе пустой и сухой, как выветрившийся камень.

С.114

19

Пустая

Когда солнце встает из моря - теперь оно забирает все правее и ходит ниже, - я смотрю в пустую Виноградную балку.

С.117

«Конец павлина»

20

Пустая

Я вспоминаю с укором тот тихий вечер, когда заголодавший Павка доверчиво пришел к пустой чашке, стукнул носом... Стучал долго. С голоду

ручнеют... Теперь это всякий знает.

С.117

«Конец павлина»

21

Пустынный

Он отчаянно крикнул трубой, страхом, а я навалился на него всем телом и вдруг почувствовал ужас от этой красивой птицы, от глазастых перьев, от ее танца, раздражающего перед смертью, от пустынных, зловещих криков...

С.118

«Конец павлина»

6

Пустырь

Нет, не конец еще. Он пришел, воротился, чтобы напоминать мне прошлое - и доброе, и худое. Он еще покричал мне от пустыря.

С.118

«Конец павлина»

11

Пустырь

Пустынный

И он вернулся на свой пустырь, к своей вилле... Как всегда, он встретил меня

на заре пустынным, как будто победным криком.

С.118

«Конец павлина»

12

7

Пустырь

Ходил он по своему пустырю, ограбленный и забитый.

С.119

«Конец павлина»

13

Пустырь

Последний привет - глазок. Павка со мной простился - прислал на память. Мы первые с ним начинали утра... Он никогда не ушел бы - я первый его покинул. И он, одинокий, гордый, отъединился на пустыре - ничей. Теперь не будет и пустыря - ушел хозяин.

С.120

«Конец павлина»

14

15

Пустота

Пустоты все больше.

С.120

«Конец павлина»

5

Пустынный

Везде доживают люди по пустынным дачкам, по шоссейным будкам, по хуторкам.

С.121

«Круг адский»

8

Пустынно

Там пустынно, и море шумит.

С.122

«Круг адский»

4

Пустовают

Нема ваших панов-паничей, четыре срока на чердачке пустовають...

С.124

«На тихой пристани»

1

Пустуют

Экономии пустуют, мужики на себя сами управятся...

С.124

«На тихой пристани»

1

Пустырь

Визжат-воют голые миндали, секутся ветками, - хлещет их Чатыр-Даг бичами - до-лоййййй...- давний пустырь зовет, стирает сады миндальные, воли хочет.

С.133

« Чатыр- Даг дышит»

16

Пустые

Все ходил по заборам, по пустым окнам - читал приказы, разглядывал печати: "антихристову

печать" отыскивал.

С.134

«Праведница-подвижница»

22

Пустой

Пустой хлевок: давно проданы свинки, последнее хозяйство.

С.134

«Праведница-подвижница»

23

Пустыня

Иду мимо Виллы Роз. Все - пустыня. И городишко вымер.

С.144

«Там , внизу»

8

Пустынная

Пустынной набережной иду, мимо пожарища, мимо витрин, побитых и заколоченных.

С.144

«Там , внизу»

1

Пустой

Пустырь

Пляжем пустым иду, пустырем, с конурой-ротондой.

С.144

«Там , внизу»

24

17

Пустыня

Нарядные дамы ездят!.. Не все - пустыня! Не все

разбитые корабли, баркасы, утлые лодочки... есть и милые яхточки, пришвартовавшиеся умело у тихой бухты.

С.145

«Там , внизу»

11

Пустота

Долго гляжу им вслед. Слушаю, как кричит гудок в пустоте.

С.147

«Там , внизу»

6

Опустошенная

Пустырь

Унылы, жутки мертвые крики жизни опустошенной - бурною ночью, на пустыре!

С.148

«Конец Бубика»

1

18

Пустота

Темные силы в душу они приводят - черную пустоту и смерть.

С.148

«Конец Бубика»

7

Пустота

Слушай, что дождь говорит по крыше: говорит, говорит-бормочет - и все одно: пустота,

темно-та...

С.152

«Жива душа!»

8

Пустота

Сидишь у огня и слушаешь: все одно - пустота, темнота...

С.152

«Жива душа!»

9

Пусто

Мне уже все равно, все - пусто.

С.156

«Земля стонет»

5

Пустые

Пустота

А здесь, под горами, солнечно по сквозным садам, по пустым виноградникам, буро-зелено по холмам.

Днями звенят синицы, носятся в пустоте холодной, тоскливые птицы осени.

С.158

«Конец доктора»

25

10

Пустые

На перевале снега, пустые дороги в море... пустые - за горами.

С.159

«Конец доктора»

7

8

Пустота

Бежит в снегу маленький татарин в бараньей куртке, лошадь из снега тянет. Кричит - воет в белую пустоту на всю горку: - Йей!.. бери коня...

купай!.. Йей...

С.167

«Тысячи лет тому…»

11

Пустыня

А сумерки все густеют. Кастель синеет. У, какая пустыня там! Снеговая пустыня в падающей ночи. Я стою на холме и вглядываюсь в пустыню, пытаюсь ее постигнуть. Море - черное, как чернила, берега - белые. Громыхает поглуше - от снега глохнет. И там пустыня.

С.168

«Тысячи лет тому…»

12

13

14

15

Пустыня

Пустота

Тысячи лет тому... - многие тысячи лет - здесь та же была пустыня, и ночь, и снег, и море, черная пустота, погромыхивало так же глухо.

С.168

«Тысячи лет тому…»

16

12

Пустыня

Пустыня. Вернулась из далеких далей. Пришла и молчанием говорит: я пришла, пустыня.

С.168

«Тысячи лет тому…»

17

18

Пустыня

Синей Кастели нет: черная ночь - пустыня.

С.169

«Тысячи лет тому…»

19

Пустая

Лежал Одарюк на полу, в пустой комнате бывшего

пансиона, им же обобранного.

С.173

«Три конца»

26

Пустой

Пришел высокий, худой старик. Глаза у него орлиные, нос горбатый. Встал на пороге и мнется с пустым мешком, комкает его в длинных пальцах.

С.178

«Конец концов»

27

Пустырь

Черный дрозд запел. Вон он сидит на пустыре, на старой груше, на маковке, - как уголек!

С.179

«Конец концов»

19

Пустырь

И пустырю споет, и нам, и домику, грустное такое,

нежное...

С.179

«Конец концов»

20

Пустынно

Здесь у нас пустынно, - никто его не потревожит.

С.179

«Конец концов»

5

ПРИЛОЖЕНИЕ Б

Карта «Хронотоп «Крым. Алушта 1918-1922 гг.»

Приложение В

Приложение Г