Материалы для подготовки уроков

и внеклассных мероприятий по повести Н.В.Гоголя

«Тарас Бульба»

Автор: Г.А.Иванова,

учитель русского языка

и литературы КОСШИ №7

Содержание

1. Прототип Тараса Бульбы 3

2. Первые отзывы о повести «Тарас Бульба» 9

3. «Тарас Бульба» - загадочная повесть Гоголя 13

4. «Тарас Бульба» в переводах 22

5. «Тарас Бульба» в музыке 35

6. Из истории сценических интерпретаций

повести Н.В.Гоголя 41

7. Экранизации «Тараса Бульбы» 46

8. Несколько занимательных фактов 51

9. Иллюстрации к повести «Тарас Бульба» 52 10.Викторина 53

11.Литература 55

12.Приложения (диск)

Презентация иллюстративного материала к повести

«Тарас Бульба»

Отрывки из оперы Н.Лысенко «Тарас Бульба»

«Тарас Бульба» видео

Прототип Тараса Бульбы.

Знал ли Н.В.Гоголь, когда писал повесть «Тарас Бульба», о своем известном предке, полковнике эпохи Хмельнитчины Остапе Гоголе? Конечно, да.

Родился Остап (в исторических источниках также встречается иное прочтение его имени - Остафий, Евстафий, Евстахий) где-то в начале переломного для исторических судеб многих европейских народов века. Возможно, местом его рождения было небольшое подольское село, носившее название Гоголи, основанное православным шляхтичем с Волыни Никитой Гоголем. К сожалению, молодые годы Остапа обойдены вниманием средневековых летописцев. Известно лишь то, что накануне 1648 года он был ротмистром «панцерных» казаков в польском войске, дислоцировавшемся в Умани под командованием С.Калиновского. Но как только начались боевые действия между казачьей и польской армиями, ротмистр Гоголь вместе с подчиненной ему тяжелой кавалерией переходит на сторону повстанцев.

Блестящая победа гетмана Богдана Хмельницкого над поляками под Батагом (22-23 мая 1652 г.) вызвала массовое восстание украинцев на Подолье. В связи с этим гетман приказал О.Гоголю освободить данный регион от польской шляхты, что тот успешно и исполнил - в конце августа здесь опять была установлена украинская власть. В начале 1654 года О.Гоголю поручили командовать Подольским ( Поднестрянским, Могилевским) полком. В дальнейшем подольский полковник Войска Запорожского выполняет наиболее важные поручения Б.Хмельницкого в западном регионе Украины.

После смерти Великого Гетмана казачья старшина начала раскалываться на противоположные по политическим взглядам группировки. В октябре 1657 года гетман Иван Выговский с генеральной старшиной, в состав которой входил и полковник О.Гоголь, заключает так называемый Корсуньский договор Украины со Швецией, по которому провозглашалось «Войско Запорожское за народ свободный и никому не подчиненный». Но на стабилизацию политического положения в Украине этот договор повлиять уже не мог. В июле 1659 года полк Гоголя отличился победой украинского войска над московитами под Конотопом.

Польская шляхта никак не могла смириться с тем, что в Юго-Восточной Европе возникло независимое государство. Объединенное польско-татарское восемнадцатитысячное войско во главе с коронным гетманом Стефаном Потоцким в феврале 1660 года окружило Могилев. На помощь подольскому полковнику Остапу Гоголю пришли части под командованием уманского полковника М.Ханенко и миргородского К.Андреева. Гоголь успешно руководил действиями могилевского гарнизона, а также, по словам летописца, «на вылазках польских людей и татар побили много». С польской стороны в штурме погибло около двух тысяч человек.

Постепенно пращур великого писателя склоняется к поддержке той части старшины, которая настаивала на ведении переговорного процесса с правительственными кругами Польши за утверждение автономной украинской республики в границах Речи Посполитой. Летом того же года его полк принял участие в Чуднивском походе, результатом которого стало подписание между поляками и украинцами Слободищенского трактата. Тогда же полковник О.Гоголь был нобилитован как шляхтич.

В начале 1664 года на Правобережной Украине вспыхнуло восстание против польской власти и гетмана Павла Тетери, которым руководили Сулима, Семен Высочан и Иван Сирко. Им оказывал большую поддержку левобережный гетман Иван Брюховецкий, желавший распространить свою власть на правобережные земли. О.Гоголь сначала поддерживает восставших. После того, как польские войска начали наступление на Брацлавщину, он со своим полком переходит из Могилева в Брацлав и там укрепляется. Но вскоре под натиском королевской армии полковник не выдерживает и переходит на сторону противника.

Одной из главных причин этого перехода было также то, что коронный гетман С.Потоцкий не отпускал из Львова двух сыновей Гоголя, учившихся там в одном из учебных заведений. «...И сыновей моих, если будет разрешение Вашей Гетманской Милости, то позволь им на короткое время приехать домой при паспорте Ясновельможного, Его Милости, Господина Гетмана Й.К.М. Запорожского (Тетери)», - писал О.Гоголь в канцелярию коронного гетмана. Последний сознательно тянул с выполнением просьбы, т.к. видел неопределенность политической позиции подольского полковника, а потому в сентябре 1664 года Гоголь все же был вынужден признать протекцию польского монарха. Кстати, в своем письме к Потоцкому предок писателя демонстрирует незаурядный интеллект, а именно: написав фразу, которая как нельзя лучше объясняет причины тогдашней Руины и становится крылатой: «...Дошло до того, что каждый казак хотел быть полковником, а каждый сотник - гетманом».

Когда гетманом стал Петр Дорошенко, О.Гоголь перешел под его булаву, ведь они знали друг друга еще со времен Хмельнитчины. Опытный Гоголь всячески помогал новоизбранному гетману. Когда возникла угроза захвата польскими войсками Кальника, он отправился на Левобережье, чтобы лично предупредить П.Дорошенко. Вместе они возвращаются на Правобережную Украину и помогают окруженному в Кальнике полковнику Григорию Дорошенко, родному брату гетмана. Вскоре О.Гоголь вместе с Тарговицким полком С.Щербины и сечевиками И.Сирко воевали на околицах Очакова, где взяли в плен много татар. Именно поэтому Гоголь не присутствовал на Раде у р. Росава (неподалеку от Корсуня), на которой большинство казаков одобрило намерение П.Дорошенко признать верховенство турецкого султана. В это время Гоголь неоднократно назначается наказным гетманом Войска Запорожского и руководит казачьими подразделениями во время многочисленных военных операций.

В конце 1671 года коронный гетман Ян Собеский во главе многочисленного войска пошел на Правобережную Украину. После многодневной осады Могилева, резиденции О.Гоголя, поляки вошли в город. Источники сообщают, что при обороне крепости погиб один из его сыновей. «...Сын Гоголя под Могилевом застрелен», - писал очевидец тех событий. Сам полковник с небольшим отрядом казаков с огромным трудом сумел переправиться на другой берег Днестра, в Молдавию, где и разбил лагерь. После очередного похода польских войск на Правобережье Гоголь подчиняется королю Яну ІІІ Собескому. В награду за это в декабре 1674 года польский монарх дает ему привилегию на владение селом Вильховец. Оно существует и по сей день в Новоушицком районе Хмельницкой области. Эта королевская грамота интересна тем, что ее копия была использована в 1784 году дедом писателя Николая Гоголя, полковым писарем Афанасием Демьяновичем Гоголем-Яновским, для подтверждения своего шляхтичского (дворянского) происхождения. Очевидно, именно дед Афанасий рассказал своему сыну Василию, отцу будущего писателя, об их знаменитом предке. А тот уже пересказал это маленькому Николаю, который таким образом с раннего детства знал о своих славных казачьих корнях, а учась в Нежинском лицее, начал собирать дополнительные материалы о полковнике войска Запорожского Остапе Гоголе.

Еще в ноябре 1674 года польский король издал универсал на владение подольским селом Озаринцы сыну Гоголя - Прокопу. А в следующем году своим универсалом к правобережным казачьим полкам от 4 апреля предписывает, «для лучшего между всеми вами управления Гетманом Наказным урожденного Гоголя назначаем...» Таким образом, в отличие от своего бывшего начальника П.Дорошенко (тот признавал протекторат турецкого султана Мехмеда ІV), полковник Гоголь стал гетманом Правобережной Украины от имени короля Яна ІІІ Собеского. Под управление казачьего гетмана передавались Черногородская, Коростышевская и Дымерская крепости. Также из коронной казны казакам гетмана Гоголя было выдано 60 тыс. злотых.

Дымерское староство располагалось недалеко от Киева. Именно этим объясняется активная политика О.Гоголя в деле привлечения к себе левобережных казаков. На Правобережье переходит переяславский полковник Думитрашко Райча, и этот факт обеспокоил российского царя Федора Алексеевича, требовавшего от Самойловича удерживать «малороссийский народ от перехода к Гоголю». Кстати, гетман Самойлович даже отложил свою поездку в Москву в связи с угрозой О.Гоголя захватить Киев. В апреле 1678 года О.Гоголь написал письмо И.Самойловичу, в котором соглашался признать власть левобережного гетмана - «сейчас самого себя твоей милости отдаю». Здесь он проявил понимание того, что левобережный гетман стремился к объединению Украины под единым государственным управлением.

Остап Гоголь умер 5 января 1679 года в Дымере. Соратник Б.Хмельницкого, который двадцать семь лет был полковником Войска Запорожского и последние пять лет своей жизни возглавлял казаков Правобережья, был похоронен в древнем Киево-Межигорском монастыре неподалеку от Киева. Много десятилетий после этого здесь хранилось Евангелие львовского издания 1644 года в серебряно-золотом переплете, подаренное Гоголем монастырю незадолго до смерти. Символично то, что в Святодуховской церкви Межигорского монастыря портрет О.Гоголя «в черных с красными травами рамах» находился рядом с изображением Богдана Хмельницкого.

Долгое время здесь также хранился поминальный синодик семьи Гоголей, составленный, очевидно, на основании слов или записей казачьего полковника перед 1679 годом. В него были внесены следующие имена (подаем, как в оригинале): Тимофій, Ганна, Матвій, Іван, Гафія, Мотрона, Осип, Лук'ян, Саватій, Авраамій, Марія, Ірина, Даміан, Марія, Іван, Павло, Остап, Ірина, Віра, Настасія, Ілля, Мартин, Прокіп, Марія, Остап, Григорій, Васа, Василиса, Василь, Гафія, Феодосія, Василь. Здесь представлены все родственники гетмана и его жены ко времени его смерти. В соответствии с основными принципами написания подобных синодиков, он начинал запись с основоположников рода - здесь Тимофей и Анна. Далее поминались их дети, дети их детей и т.д. Учитывая то, что имя Прокоп вспоминается лишь раз, им, вероятно, и является известный нам сын гетмана. Таким образом, он сам записан после своего отца. Значит, можно предположить, что жену Остапа Гоголя звали Ириной, а его второго сына (ранее его имя ни разу не встречалось в документах) или Мартыном, или... Остапом!

Ознакомившись с короткой биографией соратника Б.Хмельницкого, видим, что можно провести много аналогий между жизнью исторического Остапа Гоголя и литературного Тараса Бульбы. И тот, и другой были полковниками Войска Запорожского. Имели двух сыновей примерно одного возраста. Сыновья полковника О.Гоголя (одного из них звали Мартыном или Остапом, второго - Прокопом) учились в высшем учебном заведении во Львове. Остап с Андреем получили литературное образование, но уже в Киеве. В повести Николая Гоголя старший сын Тараса гибнет от рук поляков, а младший перешел на сторону братоубийц. Здесь прослеживается прямая аналогия с судьбой сыновей предка писателя: один из них (тоже старший) гибнет в 1671 году от рук жолнеров при обороне Могилева, а второй вскоре, в 1674 году, переходит на сторону поляков, убивших его брата. Именно убегая от польской погони из Могилева, во время переправы через Днестр старый подольский полковник Остап едва не погиб. Не напоминает ли это известный сюжет с бегством от «ляхов» гоголевского Тараса Бульбы, хотя уже и дополненный описанием неудачной переправы казачьего предводителя через другую реку - Днепр?!

Таким образом, вполне можно признать, что прототипом известного литературного героя всемирно известной повести «Тарас Бульба» был не кто иной, как далекий родственник Николая Гоголя, заслуженный казачий старшина эпохи Б.Хмельницкого, И.Выговского, П.Дорошенко, гетман Правобережной Украины последней четверти ХVІІ ст. Остап Гоголь.

Первые отзывы о повести «Тарас Бульба».

Статья С.П.Шевырёва о "Миргороде" Гоголя появилась в журнале "Московский наблюдатель" (кн. 2, 1835, март). Это первый отклик критика на произведения набирающего силу и славу писателя. Собственно, Гоголь сам послал незнакомому ещё Шевырёву свой "Миргород" с просьбой "изъявить мнение" и с обещанием передать свою новую повесть в "Московский наблюдатель" (как известно, повесть "Нос" была отклонена редакцией этого журнала). В 1838 году в Риме состоялось личное знакомство, они быстро сходятся и их дружеские отношения сохраняются до самой смерти писателя. Шевырёву принадлежат две статьи о "Мёртвых душах", высоко оценённые Гоголем; Шевырёв разбирает бумаги Гоголя после его кончины, печатает сохранившиеся главы второго тома "Мёртвых душ", готовит собрание сочинений писателя (выходит в 1855-1856 годах).

«Тарас Бульба! Этот дивный тип запорожца написан широкими и крупными чертами. Это есть одно из тех созданий, которые отмечены печатью народности и глубоко нарезываются на воображении читателя. Яркая картина Запорожья свежа, нова и исполнена какого-то удалого разгулья казачьего. Эти широкие степи Малороссии с их чудною растительностию поглощают наше воображение…

Автор искусно знакомит нас с различными характерами юношей: Остапа, сурового и воинственного, и Андрия, нежного и мечтательного, которому в сердце запала уже любовь к очаровательной польке…Любовь победила в нём все другие чувства. Андрий изменил отчизне и предался врагам. Закипела вся кровь отца при вести об измене сына... Тарас в битве поднял руку на своё детище, убил изменника и сам похоронил его... Эта картина была бы ужасна, если бы черты воинственной дикости не объясняли её возможности и если бы потом не смягчена она была сильным чувством любви родительской, как мы сейчас увидим...

Бульба хочет освободить пленных запорожцев от ляхов. Страшно дрался Бульба; но сын его достался в плен ляхам - и сам Тарас едва не погиб. Этот запорожец, которого мы видели таким неумолимым к его сыну, изменившему отчизне, тут трогает нас своим чадолюбием и истребляет в душе первое впечатление своей жестокости... И во сне, и наяву нет у него другой мысли, как освободить сына... Тарас в Варшаве, где Остап заключён в тюрьме... Ему готовится казнь... Отец обещал жидам все свои сокровища, и настоящие и будущие, если они ему выручат сына... Жиды хлопочут; но дело сам же Бульба испортил своею горячностию... Настал день казни: Бульба на площади... Он видит своего сына, гордо идущего вперёд на плаху; он слышит его речь против еретиков: "Добре, сынку, добре!" - говорит тихо Бульба, потупив в землю свою седую голову... Мучают Остапа... Кости его хрустят. Остап крепится... и в припадке мучений вскрикивает невольно: "Батько! где ты? Слышишь ли ты?" - "Слышу!" раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион народа в одно время вздрогнул...

Это славное слышу! отдалось в душе громко и глубоко, и верно, таким же звуком отдаётся в душе каждого из читателей. Это слышу! останется навсегда памятным в нашей литературе, и если бы г. Гоголь не изобрёл ничего другого, кроме этого славного слышу!, то одним этим мог бы заставить молчать всякую злонамеренность критики…

Я от искреннего убеждения позволю себе сказать, что мы можем поздравить нашу словесность с таким созданием, которое обличает талант многосторонний, решительный и кисть широкую и смелую в повествователе».

Кроме С.П.Шевырева, о произведении Гоголя не могли не отозваться другие его современники.

Дело в том, что в 1832 году С. С. Уваро­вым в его "Отчете по обозрению Московского университета" при вступлении в должность управляющего Министерством просвещения были заявлены принципы православия, самодержавия и народности. Исследователями гоголевского творчества доныне не было обращено внимания на то, что именно Гоголь (вместе с близкими его друзьями - П. А. Плетневым, В. А. Жуковским, М. П. Погодиным, М. А. Максимовичем, С. П. Шевыревым) стал одним из первых сотрудников Уварова. Результатом этого сотрудничества и явилось поступление Гоголя в 1834 г. на кафедру всеобщей истории Петербургского университета, а кроме того, публикация писателем в том же 1834 г. в журнале Уварова четырех статей, тесно связанных с замыслом "Тараса Бульбы".

На замысел "Тараса Бульбы", помимо собственно истории запорожского казачества, оказали, таким образом, влияние и польское восстание 1830-1831 го­дов, и Отечественная война 1812 года, и начинание императора, проводимое Уваровым в жизнь с начала 1830-х годов. В этом смысле "Тарас Бульба" - как органическое единство истории и литературы, как историческое сочине­ние, тесно связанное с современностью, - произведение безусловно "знаковое". Сам Гоголь признавался, что у него "не было влеченья к прошедшему" и что предметом его творчества всегда была "современность в ее нынешнем быту". "Прошедшее же и отдаленное возлюбляется по мере его надобности в настоящем", - пояснял Гоголь. Собственно говоря, "Тарас Бульба" - это преобразовательное, "притчеобразное" (в понимании самого Гоголя) произ­ведение о России как единственной свободной державе в мире, исповедую­щей православие.

Многое теперь начинает проясняться. Как раз в то время, когда минист­ром народного просвещения Уваровым было официально провозглашено следо­вание началам православия, самодержавия, народности, Н. И. Билевич, один из проводников на ниве просвещения заявленной Уваровым прог­раммы, читает юному Достоевскому и его брату гоголевского "Тараса Бульбу".

Хорошо известно, с каким воодушевлением современники Гоголя воспри­няли "Тараса Бульбу". По свидетельству самого Гоголя, его повесть понравилась "всем вкусам и всем различным темпера­ментам". Показательна реакция одного из тогдашних слушателей "Тараса Бульбы", преподавателя словесности в Благородном пансионе при Петербург­ском университете Василия Ивановича Кречетова, о чем рассказывал в своих воспоминаниях И. И. Панаев: "Кречетова поразил или, вернее сказать, ошеломил "Бульба". Он во время моего чтения беспрестанно вскакивал с своего места и восклицал: «Да это сила... это мощь... сам старик Вальтер Скотт подписал бы охотно под этим Бульбою свое имя...»". По свидетельству П. В. Нащокина, "особенно" хвалил "Тараса Бульбу" А. С. Пушкин. Критики С. П. Шевырев, М. П. Погодин, О. И. Сен­ковский, В. Г. Белинский, П. И. Юркевич и др. - были единодушны в оценке "Тараса Бульбы" как лучшей из повестей "Миргорода". В то время сборник "Миргород" был поднесен Гоголем через Уварова императору Николаю Павловичу. Впоследствии "Тарас Бульба" стал одним из любимых произ­ведений А. Блока, цесаревича-мученика Алексея Николаевича и многих других.

Не остался равнодушным к гоголевской повести и четырнадцатилетний Ф. Достоевский. Эта повесть навсегда осталась одним из любимых произведений Достоевского. О том, что он любил и перечитывал "Тараса Бульбу", свидетельствует, помимо упомянутого наброска к роману "Подросток", целый ряд фактов. Из письма Достоевского к брату Михаилу от января 1844 года известно, что к тому времени он закончил работу над драмой "Жид Янкель" (к сожалению, это произведение до нас не дошло). Позднее с образом Янкеля в "Тарасе Бульбе" Ф. М. Достоевский сравнивал одного из героев "Записок из мертвого дома" (1860).

«Тарас Бульба» - загадочная повесть Гоголя.

«Тараса Бульбу» давно уже причислили к детской литературе, воспитывающей патриотические чувства. Однако детям очень не просто «правильно» понять такие строки: «А Тарас гулял по всей Польше с своим полком, выжег восемнадцать местечек, близ сорока костелов и уже доходил до Кракова. Много избил он всякой шляхты, разграбил богатейшие земли и лучшие замки; распечатали и поразливали по земле козаки вековые меды и вина, сохранно сберегавшиеся в панских погребах; изрубили и пережгли дорогие сукна, одежды и утвари, находимые в кладовых. "Ничего не жалейте!" - повторял только Тарас. Не уважали козаки чернобровых панянок, белогрудых, светлоликих девиц; у самых алтарей не могли спастись они: зажигал их Тарас вместе с алтарями. Не одни белоснежные руки подымались из огнистого пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых подвигнулась бы самая сырая земля и степовая трава поникла бы от жалости долу. Но не внимали ничему жестокие козаки и, поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя. "Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!" - приговаривал только Тарас. И такие поминки по Остапе отправлял он в каждом селении…»
Ведь не виноваты же были эти девицы и младенцы в гибели Остапа! При этом Тарас Бульба - «положительный персонаж»…
Но не только дети, даже почтенные литературоведы не всё понимают в этой загадочной повести. У литературоведов можно встретить утверждения, что Гоголь просто подражал Вальтеру Скотту. В чём именно заключается «подражание» выяснить не удалось. Зато различия между Вальтером Скоттом и Гоголем прямо-таки разительны. В книгах Вальтера Скотта всегда понятны нравственные оценки, которые Автор даёт и персонажам и происходящему.
А у Гоголя? Когда Автор выражается точно, а когда преувеличивает? Когда Гоголь шутит, когда иронизирует и когда говорит серьёзно? К кому относится гоголевская ирония: к персонажам, к читателям или к Автору?.. Не только читатели, но и сам Гоголь до конца не сможет разобраться с подобными вопросами.
Возьмём хотя бы текст, где говорится, как Тарас Бульба приехал к Янкелю:
«Он прямо подъехал к нечистому, запачканному домишке, у которого небольшие окошки едва были видны, закопченные неизвестно чем; труба заткнута была тряпкою, и дырявая крыша вся была покрыта воробьями. Куча всякого сору лежала пред самыми дверьми. Из окна выглядывала голова жидовки, в чепце с потемневшими жемчугами. - Муж дома? - сказал Бульба, слезая с коня и привязывая повод к железному крючку, бывшему у самых дверей. - Дома, - сказала жидовка и поспешила тот же час выйти с пшеницей в корчике для коня и стопой пива для рыцаря. - Где же твой жид? - Он в другой светлице молится, - проговорила жидовка, кланяясь и пожелав здоровья в то время, когда Бульба поднес к губам стопу. - Оставайся здесь, накорми и напои моего коня, а я пойду поговорю с ним один. У меня до него дело.

Этот жид был известный Янкель. Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране. На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: все валилось и дряхлело, все пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы, выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и все воеводство». Гоголь это серьёзно говорит или иронизирует?
При жизни Гоголя еврейских погромов не было. (Погромы были «до» и «после»). Но из истории известно, что польские воеводства в 17 в выветрились до ужасного состояния. Выветривали Польшу и ватаги польских ясновельмож ных панов, и украинские казаки, и турки, и татары, и шведы. И евреи тоже не были хранителями и собирателями, но возможностей для участия в выветривании и евреев было немного поменьше, чем у других народов, а жертвами выветривания они, может быть, становились немного чаще, чем другие народы…

Есть также мнение, что Гоголь создавал своего «Тараса Бульбу» под влиянием украинского фольклора. Во время работы над «Миргородом» фольклор на Гоголя очень сильно влиял, и в 1833 году он начинал работать над «фольклорной повестью». Но в 1842 году, после «Ревизора» и первого тома «Мёртвых душ», Гоголь создаёт новую редакцию «Тараса Бульбы». Что, новый фольклорный материал накопился?
А, может быть, вернуться к повести его заставили размышления над историей?
Действие повести происходит в 30-е годы 17 века. (Сыновья Тараса учились в православной Киевской академии, а после казни Остапа говорится о восстании 1638 года под руководством Остраницы и Гуни.) Тогда в Польше был королём Владислав IV, считавшийся покровителем православия и казачества. Формально существовала свобода веры. (Упомянутый в повести киевский воевода Адам Кисель был православным.) Православную церковь на Украине возглавлял уважаемый польскими аристократами митрополит Пётр Могила…
Но идеализировать положение большей части православного населения не приходится. Как писал выдающийся историк профессор А.В. Карташёв, «между писаным правом и бытовым беззаконием, произволом и анархией в Польше издавна была пропасть. Правительство Владислава было бессильно унять эту бытовую гражданскую войну. Но против анархических излишеств поляков и униатов вспыхивали и разрастались казацкие восстания. Усмиряя их, польские власти пускали в ход жестокие казни и формулировали новые ограничения православной жизни. В виде наказания опять отдельные церкви отнимались и обращались в костёлы, или сдавались арендаторам евреям. Чуя анархическую безнаказанность, банды пьяных шляхтичей делали набеги на православные церкви, избивали духовенство, захватывали священные сосуды, сдирали оклады с икон и демонстративно пропивали их в еврейском шинке…»
С какого повода начинается поход казаков на Дубно? Мастерство, с которым Гоголь об этом говорит, от многих ускользает. Но право же стоит вчитаться:
«В это время большой паром начал причаливать к берегу. Стоявшая на нем толпа людей еще издали махала руками. Это были козаки в оборванных свитках. Беспорядочный наряд - у многих ничего не было, кроме рубашки и коротенькой трубки в зубах, - показывал, что они или только что избегнули какой-нибудь беды, или же до того загулялись, что прогуляли все, что ни было на теле. Из среды их отделился и стал впереди приземистый, плечистый козак, человек лет пятидесяти. Он кричал и махал рукою сильнее всех, но за стуком и криками рабочих не было слышно его слов.
"А с чем приехали?" - спросил кошевой, когда паром приворотил к берегу. Все рабочие, остановив свои работы и подняв топоры и долота, смотрели в ожидании.
"С бедою!" - кричал с парома приземистый козак.
"С какою?"
"А вы разве ничего не слыхали о том, что делается на Гетьманщине?"
"А что?" - произнес один из куренных атаманов.
"Э! что? Видно, вам татарин заткнул клейтухом уши, что вы ничего не слыхали. Такая пора теперь завелась, что уже церкви святые теперь не наши".
"Как не наши?"
"Теперь у жидов они на аренде. Если жиду вперед не заплатишь, то и обедни нельзя править. И если рассобачий жид не положит значка нечистою своею рукою на святой пасхе, то и святить пасхи нельзя".
"Врет он, паны-браты, не может быть того, чтобы нечистый жид клал значок на святой пасхе!"
"Слушайте!.. еще не то расскажу: и ксендзы ездят теперь по всей Украйне в таратайках. Да не то беда, что в таратайках, а то беда, что запрягают уже не коней, а просто православных христиан. Слушайте! еще не то расскажу: уже говорят, жидовки шьют себе юбки из поповских риз. Вот какие дела водятся на Украйне, панове! А вы тут сидите на Запорожье да гуляете, да, видно, татарин такого задал вам страху, что у вас уже ни глаз, ни ушей - ничего нет, и вы не слышите, что делается на свете».
Читатель не успевает задуматься: откуда же были те люди на пароме? И что с ними было на самом деле: они «избегнули какой-нибудь беды, или же до того загулялись, что прогуляли все, что ни было на теле»? А может быть, и в самом деле они прогуляли всё? Если внимательно перечитать диалог, то можно заметить, что «плечистый казак» ведёт себя как очень способный провокатор. Он умело «подогревает», «заводит» слушателей…

Но мы так и не узнаем из дальнейшего рассказа, правду ли говорил «плечистый казак», или эти люди, «прогулявшие всё, что было на теле», являлись провокаторами. Гоголь к этому больше не возвращается. Потому что это и не важно для дальнейших событий. Выпущенную стрелу рукой не остановишь. После начала войны часто бывает не важно, какой там был для этого повод. Гоголь-историк это понимал.
Совершенно неважно, сколько в городе Дубно было православных, униатов и католиков. Даже если все они были православными, для казаков гораздо важнее было другое: жители Дубно подчинялись католическому воеводе…
Тараса Бульбу некоторые читатели считают заурядным грабителем, воевавшим ради наживы. Но добыча (в окончательном варианте повести) его не интересует. Тарас достаточно богат и при этом к барахлу равнодушен…
Влюблённый Андрий похваляется прекрасной полячке:
«У меня три хутора, половина табунов отцовских - мои, все, что принесла отцу мать моя, что даже от него скрывает она, - все мое. Такого ни у кого нет теперь у козаков наших оружия, как у меня: за одну рукоять моей сабли дают мне лучший табун и три тысячи овец…»
У Тараса есть и ум, и хватка, и если жена скрывает часть накоплений, это не потому, что она такая хитрая, а потому, что для Тараса это не имеет большого значения. Было бы важно - ничего бы от него жена не скрыла…
Читатели «знают», что казаки «воевали за веру». Но поскольку до вопросов веры мало кому есть дело, почтеннейшие читатели не очень задумываются над тем, что и как говорит Гоголь о вере казаков. А Гоголь вот что говорит:
«Остапу и Андрию казалось чрезвычайно странным, что при них же приходила на Сечь гибель народа, и хоть бы кто-нибудь спросил: откуда эти люди, кто они и как их зовут. Они приходили сюда, как будто бы возвращаясь в свой собственный дом, из которого только за час пред тем вышли. Пришедший являлся только к кошевому, который обыкновенно говорил: "Здравствуй! Что, во Христа веруешь?" - "Верую!" - "И в троицу святую веруешь?" - "Верую!" - "И в церковь ходишь?" - "Хожу! " - "А ну, перекрестись!" Пришедший крестился. "Ну, хорошо, - отвечал кошевой,- ступай же в который сам знаешь курень". Этим оканчивалась вся церемония. И вся Сечь молилась в одной церкви и готова была защищать ее до последней капли крови, хотя и слышать не хотела о посте и воздержании…» Чем такая православная вера отличается от католической, исповедуемой ляхами? Да ничем!...
А вот что говорит казакам кошевой атаман:
«Притом же у нас храм божий - грех сказать, что такое: вот сколько лет уже, как, по милости божией, стоит Сечь, а до сих пор не то уже чтобы снаружи церковь, но даже образа без всякого убранства. Хотя бы серебряную ризу кто догадался им выковать! Они только то и получили, что отказали в духовной иные козаки. Да и даяние их было бедное, потому что почти все пропили еще при жизни своей.»
И после этого маленький штрих:
«Наконец дверь отперлась; их встретил монах, стоявший на узенькой лестнице, с ключами и свечой в руках. Андрий невольно остановился при виде католического монаха, возбуждавшего такое ненавистное презрение в козаках, поступавших с ними бесчеловечней, чем с жидами...» Такие вот православные
Ну а что же тогдашние католики? Какими их видел Гоголь? Вот маленькая гоголевская сценка перед свирепой казнью Остапа:
«На переднем плане, возле самых усачей, составлявших городовую гвардию, стоял молодой шляхтич или казавшийся шляхтичем, в военном костюме, который надел на себя решительно все, что у него ни было, так что на его квартире оставалась только изодранная рубашка да старые сапоги. Две цепочки, одна сверх другой, висели у него на шее с каким-то дукатом. Он стоял с коханкою своею, Юзысею, и беспрестанно оглядывался, чтобы кто-нибудь не замарал ее шелкового платья. Он ей растолковал совершенно все, так что уже решительно не можно было ничего прибавить. "Вот это, душечка Юзыся, - говорил он, - весь народ, что вы видите, пришел затем, чтобы посмотреть, как будут казнить преступников. А вот тот, душечка, что, вы видите, держит в руках секиру и другие инструменты, - то палач, и он будет казнить. И как начнет колесовать и другие делать муки, то преступник еще будет жив; а как отрубят голову, то он, душечка, тотчас и умрет. Прежде будет кричать и двигаться, но как только отрубят голову, тогда ему не можно будет ни кричать, ни есть, ни пить, оттого что у него, душечка, уже больше не будет головы". И Юзыся все это слушала со страхом и любопытством…»

Но католики в осаждённом Дубно и православные казаки во главе с Остапом, идущие на казнь - это настоящие Христиане!..
А что сам Николай Васильевич Гоголь думал о взаимоотношениях православных и католиков, когда перерабатывал «Тараса Бульбу»?.. Среди друзей Гоголя в «итальянский» период жизни были и поляки-католики. В результате общения с католиками и впечатлений от Рима Николай Васильевич сделал выводы: «Как религия наша, так и католическая совершенно одно и тоже, и потому совершенно нет необходимости переменить одну на другую. Та и другая истинна; та и другая признает одного и того же Спасителя нашего, одну и ту же Божественную Премудрость, посетившую некогда нашу землю, претерпевшую последнее унижение на ней, для того, чтобы возвысить выше нашу душу и устремить её к небу…»
В «Тарасе Бульбе» Гоголю удалось почти невероятное: синтезировать такие мысли с православным украинским фольклором…
Война, в которой участвуют в повести казаки и поляки, это не война за Веру, а братоубийственная война, в которой нет ни правых, ни победителей, но в которой с обеих сторон есть отважные люди…
Попытаемся задуматься над «детскими» вопросами: «Тарас Бульба плохой или хороший? В нём больше плохого или хорошего?»
Я бы рискнул ответить, что Тарас Бульба всё-таки был хорошим человеком…
В нём очень много плохого, много зла. Бульба жесток. Он делит всех людей на «наших» и «чужих» и если ради «наших» жизнь отдать готов, то «чужих» и вовсе не считает за людей… Но чем большинство современных людей отличается в этом от Тараса? «Душу положить за други своя» могут очень немногие. А злобы и жестокости меньше не стало. От проявлений злобы большинство людей сдерживает не милосердие, а страх перед наказанием. (Разве такие люди лучше, чем Тарас Бульба? По-моему, хуже…)
Тарас Бульба идёт в бой вместе со своими сыновьями. Современные политики, лично ничем не рискуя, посылают воевать чужих сыновей… У Тараса Бульбы смутная и путаная вера, но за свою веру он готов отдать свою жизнь…
До тех пор, пока человек не придавит страха ногами, поступки его будут носить рабский характер: сами его мысли будут ложны, он станет мыслить целиком, как раб и трус… Человеку необходимо быть и он должен быть храбрым, он должен идти вперёд и оправдать себя, как человека…»
Храбрость Тараса Бульбы безупречна…
Гоголь, вероятно, был уверен, что подобные характеры и трагедии принадлежат прошлому. Но в 20 веке всё это разгорелось вновь. Свои Тарасы Бульбы были и среди «белых», и среди «красных» и среди «зелёных»… Черты Тараса есть в героях книг М. Шолохова, М. Булгакова, И. Бабеля…
Отвага, ведущая к братоубийству, осмысливается в фильмах А. Вайды «Пепел и алмаз» и В. Жалакявичуса «Никто не хотел умирать»… Мастера двадцатого века выходили не только из гоголевской «Шинели» и из гоголевского «Носа», но и из гоголевского «Тараса Бульбы»…
Правила чести и честности существовали всегда, и их нарушение доблестью не считалось. Ну и кто после этого Тарас?
Почему "Бульбу" называют патриотической литературой? Не верится, что сам Гоголь так и определил бы свою повесть. Если бы еще Тарас родину защищал... А так самого Тараса защищает Янкель, который, когда надо помочь другу, оказывается далеко не трусом. И ведь доказал, что достоин называться братом всяким запорожцам.

За какой такой непатриотический поступок убили Андрия? За то, что кормил голодающих, а потом помогал осажденному городу разбить блокаду? Если во времена второй мировой войны какой-нибудь герр Мюллер за сотни километров от Германии перейдет на сторону советских войск, будет ли это антипатриотично? Плохо и глупо быть перебежчиком, но при чем тут патриотизм? Поединок отца и сына вызван тем, что сын "своих бьет", а не предает родину. Можно ли вообще таким образом предать родину, которая у Андрия и его невесты одна на двоих? Не тот ли предатель родины, кто устраивает на ней бесконечные смуты?
А где и когда сказано у Гоголя, что пан Тарас Бульба во всем прав?
Несмотря ни на что, "Тарас Бульба" - на все времена. Потому что позволяет взглянуть на любую (например, вторую мировую) войну другими глазами - не просто глазами "врага", а глазами сочувствующего врагу, то есть Н. В. Гоголя. И увидеть, что есть кому сочувствовать. Нет в повести ни одного героя, неспособного вызвать сочувствие, а иногда и восхищение, на чьей бы стороне он ни действовал и какие мерзости ни совершал бы.

«Тарас Бульба» в переводах. Повесть Гоголя в Польше.

Повесть Гоголя переведена чуть ли не на все европейские языки, включая албанский, сербский, хорватский и фламандский. Переведена она и на украинский (переводчик - Микола Садовский) и белорусский языки, но, кажется, эти два перевода публиковались только в межвоенной Польше.

Дождался "Тарас Бульба" и перевода на арабский, китайский, корейский, персидский и японский языки, а также на идиш (на идише повесть издана в Польше до войны).

И вот наконец в 2002 г. вышел перевод произведения на польский. Автор - Александр Земный.

Уже более полутораста лет польские читатели и зрители знают Николая Васильевича Гоголя прежде всего как автора "Ревизора" и "Мертвых душ". Несколько меньше, но знают его пьесы "Женитьба" или "Игроки" и прекрасные повести, в первую очередь "Шинель". Но лишь те, кто владел русским языком, имели возможность познакомиться с его исторической повестью "Тарас Бульба". Правда, ее польский перевод вышел еще в 1850 г., но с тех пор ни разу не переиздавался. Он принадлежал перу некоего Петра Гловацкого, народного учителя из Галиции, умершего в 1853 году. "Тарас Бульба, запорожский роман" (так переводчик озаглавил свой труд) вышел в свет во Львове. Ни в одной польской библиотеке это издание отыскать не удалось.

Никто так и не решился последовать примеру Петра Гловацкого (публиковавшегося также под псевдонимом Федорович). Следует, однако, помнить, что отсутствие польских переводов "Тараса Бульбы" в XIX веке - не то же самое, что после 1918 года… Воистину на почве природной лени пышным цветом распускается показной патриотизм! Кроме того, когда писали о Гоголе, этой повести старались попросту не замечать.

И все же главная причина, по которой у нас (в Польше) не знали "Тараса Бульбу", состояла в том, что с самого начала эту повесть объявили недоброжелательной по отношению к полякам. Не приходится удивляться, что во всех трех частях разделенной Польши ни одно периодическое издание не решилось опубликовать хотя бы небольшие отрывки из нее.

Польская литературная критика едва ли не сразу выступила с безоговорочно отрицательной оценкой как художественных достоинств этой повести Гоголя, так и ее идейно-исторического содержания. Почин положил известный консервативный литературный критик и прозаик Михал Грабовский. В своей рецензии, написанной по-польски, Грабовский рассматривает все ранее творчество Гоголя, т.е. все, что вошло в циклы "Вечера на хуторе близ Диканьки", "Миргород" и "Арабески". В "Вечера", в частности, входит и не лишенная антипольских акцентов повесть "Страшная месть", действие которой разыгрывается в козацкой среде.

Но о "Страшной мести" Грабовский не сказал ни слова, все внимание сосредоточив на "Тарасе Бульбе". Рецензию свою, написанную в форме письма, он сначала опубликовал в русском переводе в "Современнике" (январь 1846), а затем уже в оригинале - в виленском "Рубоне". Грабовский восторгался "Шинелью". Понравились ему также "Нос" и "Старосветские помещики". Но он решительно не принял "Тараса Бульбу", "ибо, скажу Вам в двух словах, повесть очень слабая". Книга эта "из числа таких плодов, которые не отнесешь ни к поэзии, ни к истории". Заранее отвергая упрек в том, что столь резкое суждение могло быть вызвано антипольским звучанием повести, Грабовский напомнил, что в эпопее адресата его письма-рецензии (т. е. в "Украине" Кулиша) "козаки к ляхам дышат во сто раз более яростной ненавистью, но я же воздаю ей должное".

Бросая Гоголю упрек в плохом знании исторических событий, описанных в "Тарасе Бульбе", Грабовский признавал, что вековые отношения козачества и шляхетской Речи Посполитой отличались немалой жестокостью, но грешили этим обе враждовавшие стороны, Гоголь же всю вину возлагает на поляков. Этот упрек неверен: в "Тарасе Бульбе" не раз говорится о зверствах козаков по отношению к полякам всех сословий, не только шляхты (женщин сжигают заживо, младенцев поднимают на копья и кидают в огонь). Гоголь, продолжает Грабовский, не скупится на шокирующие (как сказали бы мы сегодня) картины, заимствованные из народных сказаний. А ведь в течение "долгих лет раздоров поляков с козаками взаимные поклепы неустанно кружили в народе по ту и по сю сторону". Украинцы, одаренные "богатым на выдумки воображением", создавали себе из этого "самые жуткие пугала"…

Сравнение соответствующих отрывков "Тараса Бульбы" с текстом "Истории Русов", проведенное Михалом Балием, показало, что Гоголь частенько обращался именно к этому источнику. Там он отыскал эти россказни, от которых кровь в жилах стынет, - о медных быках, в которых шляхта живьем сжигала козаков, или о католических священниках, запрягавших в свои таратайки украинских женщин. Байка об ужасающем быке попала и в широко распространенные легенды о смерти Семена Наливайко, которого якобы сожгли в бронзовом коне или волé (на самом деле ему отрубили голову, а затем четвертовали)...

Но вернемся к уже цитировавшейся рецензии Грабовского, напечатанной в 1846 году. Грабовский упрекал Гоголя в полном отсутствии реализма даже в деталях, очевидном в сцене казни козаков или знакомства Андрия Бульбы с дочерью воеводы. В повести "родовитая барышня кокетничает с отроком, который пробирается к ней через печную трубу" - такого рода поведение, писал Грабовский, пристало бы скорее читательнице романов Жорж Санд, чем высокородной польке. В заключение критик назвал попросту смешным то, что некоторые русские критики сравнивают Гоголя с Гомером, ибо в "Тарасе Бульбе" сравнение это "относится к трупу, а лучше сказать, к чучелу, соломой набитому, каковое рано или поздно обратится в хлам".

Тем не менее повесть "Тарас Бульба" во времена Апухтина, должно быть, входила в списки если не обязательного, то рекомендованного чтения в польских гимназиях. Иначе трудно понять реакцию польской молодежи на торжества в годовщины рождения или смерти писателя. Уже в 1899 г. эти торжества натолкнулись на протест польских учащихся. Спустя три года варшавская пресса сообщала, что по случаю 50-летия со дня смерти Гоголя 4 марта в Варшаве, как и повсюду в России, "во всех казенных школах учащихся освободили от занятий". В некоторых гимназиях, как мужских, так и женских, были проведены беседы о жизни и творчестве автора "Тараса Бульбы", состоялось также торжественное заседание в университете. А вечером русская любительская труппа сыграла "Ревизора". Подцензурные газеты, естественно, не осмелились по этому случаю сообщить, что варшавская цензура строго-настрого запрещала играть пьесу Гоголя на польском языке, опасаясь, что она скомпрометирует в глазах здешних зрителей царскую администрацию. Только революция привела к тому, что в декабре 1905 г. этот запрет отменили.

На страницы подцензурной печати не могли попасть и сообщения о протестах учащихся польских средних школ, нелегальные организации которых решительно противились проведению торжеств в честь Гоголя, предписанных школьной инспекцией. "Ну и ну! Талант у Хохоля [пренебрежительная попытка передать украинское произношение фамилии] великий, но он понаписал столько мерзостей о поляках. И вот теперь нам, полякам, велят пристойным образом официально поклоняться ему", - вспоминает Петр Хойновский в автобиографическом романе "Глазами молодых" (1933). На несколько иные причины бойкота указывал по свежим следам событий Северин Сариуш Залеский, который заметил, что имя "Хохоля" пробуждает у нас в основном горькие чувства, ибо в его юношеской повести "Тарас Бульба" "поляки - это сплошные Заглобы". Молодежь в Царстве Польском протестовала не против автора повести как такового, она отстаивала принцип равноправия, писал Залеский: "Дайте нам поклониться нашему Мицкевичу, тогда мы поклонимся и вашему Хохолю!.." Протест приобретал различные формы. В Сандомире во время торжественного заседания школьники рвали портреты писателя, розданные им учителями. В Ломже ученики расценили юбилей как "одно из проявлений политики русификации".

В межвоенной Польше цензура не разрешила выпустить новый перевод "Тараса Бульбы". Мы узнаём об этом из заметки в "Иллюстрованом курьере цодзенном", который 10 ноября 1936 г. сообщил, что тираж повести был конфискован еще до того, как появился в книжных магазинах. "Причиной конфискации, по-видимому, стало - во всяком случае, могло стать - оскорбление чести и достоинства польской нации и отсутствие исторического правдоподобия"…

Энциклопедии, издававшиеся в ПНР, предпочитали об этой повести Гоголя не упоминать ни словом. Причем дело заходило так далеко, что в весьма обширной статье "Гоголь Николай Васильевич", подписанной Натальей Модзелевской, Всеобщая Большая Энциклопедия (ПВН [Польское научное издательство], 1964) "Тарас Бульба" не упомянут вообще. Точно так же поступила в статье о Гоголе и Католическая Энциклопедия. И даже Всеобщая Новая Энциклопедия (Варшава, ПВН, 1995), хотя уже и не было нужды считаться с цензурой, этой традиции осталась верна.

Однако в более основательных описаниях творчества Гоголя столь известную повесть нелегко было обойти стороной. Более десятка страниц посвятил содержательному анализу "Тараса Бульбы" Богдан Гальстер в монографии "Николай Гоголь" (Варшава, 1967). Кратко он изложил то же самое в учебнике "Очерки русской литературы" (Варшава, 1975)…

Поляки, не знавшие русского, должны были верить на слово Михалу Бармуту, который на страницах учебного пособия для преподавателей русского языка писал, что такие произведения Гоголя, как "Тарас Бульба" или "Страшная месть", в эпоху после разделов Польши могли оскорблять патриотические и религиозные чувства поляков: "По существу эти произведения были антишляхетскими, а не антипольскими. Но как можно было это разделить в эпоху обострявшейся русофобии и боли от причиненного зла?" Добавим, что при поверхностном чтении "Тарас Бульба" может производить такое впечатление. Если же мы вчитаемся как следует, то отыщем в повести сцены, где поляки выглядят храбрыми, ловкими и умелыми воинами, как, к примеру, брат красавицы-полячки, "молодой полковник, живая, горячая кровь". Гоголь признаёт, что козаки бывали не менее бесчеловечны, чем их противники, и упоминает, что "напрасно [польский] король и многие рыцари, просветленные умом и душой", противостояли польским жестокостям…

"Тарас Бульба" в известной мере влияет на формирование образа жестокого шляхтича-поляка, который некогда так охотно и безжалостно преследовал благородных и рыцарственных козаков. А предисловия и комментарии, сопровождающие многие переводы повести, именно в этом духе читателя и настраивают. Об этом свидетельствуют, скажем, переводы "Тараса Бульбы" на итальянский язык. Только в 1954-1989 гг. в Италии появилось 19 изданий повести (обычно вместе с другими произведениями Гоголя). С 1990 г. и до настоящего времени вышло еще шесть изданий, а вдобавок в 1996 г. "Тараса Бульбу" выпустили в форме комикса как приложение к журналу для детей "Джорналино"…

Запрет на публикацию "Тараса Бульбы" по-польски отражал главный принцип, определявший всю цензурную политику ПНР: согласно этому принципу, нельзя было издавать сочинения, способные нанести ущерб "вековым традициям" польско-русской дружбы. Руководствуясь этим, не разрешали, скажем, перевести на польский язык известный роман Михаила Загоскина "Юрий Милославский, или Русские в 1612 году" (1829), часто переиздававшийся у наших восточных соседей. Отметим, что, живописуя польскую шляхту, Гоголь обращался к этому роману.

Много лет назад Ян Кухажевский писал: "...пусть автор, пытающийся изобразить русский антисемитизм как чуждый национальному духу, возьмет в руки "Тараса Бульбу" Гоголя с его Янкелем". Оставим в стороне "забавную" сцену кидания евреев в Днепр ("суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались в воздухе"), но ведь и арендаторов-евреев Гоголь рисует безжалостными эксплуататорами украинского народа, повинными в экономической разрухе многих крестьянских хозяйств и дворянских усадеб. И уж совершенно невероятная выдумка, повторявшаяся по крайней мере с середины XVIII века, - приводимое Гоголем известие о том, будто евреи получали от "польских панов" в аренду православные храмы, а за ключи от них требовали щедро платить. Многие критики, как русские, так затем и советские, увидели в Тарасе Бульбе олицетворение вольного козака, который борется за освобождение своей отчизны от ига польских панов. Как справедливо заметил Анджей Кемпинский, паны эти были вписаны в давно сложившийся стереотип: "Они расхаживают в красных и зеленых кунтушах, подкручивают пышные усы, спесивы, надменны, своенравны и несдержанны, словом и жестом постоянно выражают свое непримиримо враждебное отношение к Руси и России".

Напрашивается вопрос: имеет ли смысл - и если да, то какой - издавать в Польше повесть, в которой поляки изображены преимущественно в черных красках?

У Гоголя русское национальное самосознание всегда боролось с украинским. Украинские националисты не могли простить Гоголю этой своего рода измены. В конце мая - начале июня 1943 г. в оккупированном немцами Львове они устроили "суд над Гоголем", где раздались обвинения в том, что "Тарас Бульба" - это "оскорбительный памфлет на Украину", автор же его отнюдь не гений, а "подлый ренегат", "паук, который высосал кровь из своей Украины для москалей". Все его творчество, считали обвинители, - изображение Украины в кривом зеркале.

Такие обвинения не помешали отряду Украинской повстанческой армии называться бульбовцами. Они продолжили традиции легендарного Тараса, который по воле Гоголя добрался до самого Кракова, чтобы убивать там поляков целыми семьями. Командир бульбовцев Максим Боровец, отличавшийся беспощадностью и жестокостью, взял себе псевдоним Тарас Бульба несомненно из повести Гоголя.

Не следует упускать из виду, что литературный жанр, к которому принадлежит "Тарас Бульба", - это исторический антироман. Уже хотя бы потому, что автор (сознательно?) не включает в повесть ни одного исторического события. Он только мельком упоминает такие фигуры, как киевский воевода Адам Кисель (1600-1653) или краковский кастелян и великий коронный гетман Миколай Потоцкий (ок. 1593-1651). Несколько раз в повести упоминается "французский инженер" - это, конечно, Гийом ле Вассер де Боплан (ок. 1600-1673), который в 1630-1648 гг. жил на Украине, где, в частности, занимался строительством фортификаций. Гоголь в своей повести многое заимствовал из его описания Украины.

Богдан Гальстер справедливо назвал "Тараса Бульбу" ретроспективной утопией, которая служила созданию романтического мифа о козачестве. Гоголь изображает Сечь "как ультрадемократическую козацкую республику, как сплоченное, беспредельно свободное и равноправное" общество. Все его члены руководствуются одной целью: "пожертвовать личными ценностями (семьей, достатком) во имя общей идеи (отчизны, веры). Именно такой уклад жизни, по мнению писателя, способен рождать героические характеры, отсутствие которых в современной ему России Гоголь болезненно переживал".

Тадеуш Бой-Желенский написал однажды: чтобы сказать неправду, вполне хватит двух строк. А чтобы восстановить истину, порой и двух страниц мало. Так давайте читать повесть Гоголя как своего рода сказку, в которой злая фея одарила поляков ролью злодеев.

Теперь это возможно благодаря тому, что издательство "Чительник" выпустило "Тараса Бульбу" в превосходном переводе Александра Земного.

Неправильный Тарас Бульба, или Перевод повести на украинский язык.

Перед нами книжка в глянцевой обложке «Тарас Бульба» - видавництво Івана Малковича, 1998 рік, Київ»… Вот как выглядит с детства знакомая и близкая характеристика главного героя повести, колоритного, дородного полковника Бульбы в новом переводе, специально предпринятом для украинских студентов и школьников: «Бульба був страшенно впертий. То був один із тих характерів, які могли з'явитися лише тяжкого XV сторіччя в напівкочовому закутку Європи, коли панували праведні й неправедні уявлення про землі, що стали якимись суперечливими й неприкаяними, до яких належала тоді Україна: коли весь прадавній південь, покинутий своїми князями, було спустошено й випалено дощенту ненастанними наскоками монгольских хижаків; коли, втративши все - оселю і покрівлю, зробився тут відчайдушним чоловік, коли на пожарищах, перед лицем хижіх сусідів і повсякчасної небезпеки, осідлав він на місці і звикав дивитися їм просто у вічі, забувши навіть, чи є на світі щось таке, чого б він злякався; коли бойовим палом укрився здавна лагідний слов'янський дух і завелося козацтво - цей широкий гуляцький заміс української натури, - і коли всі перевози, яри та байраки, всі зручні місця засілялися козаками, що їм і ліку ніхто не знав, і сміливі товарищі їхні могли відповісти султанові, охочому знати про їхнє число: «А хто їх знає! У нас їх по всьому степу: що байрак, то й козак!» Повсякчасна необхідність боронити узграниччя від трьох різнохарактерних націй надавала якогось вільного, широкого розмаху їхнім подвигам і виховала впертість духу. Це був справді надзвичайний вияв української сили: його викресало з народних грудей кресало лиха».

Теперь раскроем увесистый том академического издания - повесть дается по тексту, подготовленному и выправленному самим автором для второго прижизненного издания в 1842 году. Находим знакомое место из первой главы. Сравним:

«Бульба был упрям страшно. Это был один из тех характеров, которые могли только возникнуть в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена до тла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле-мирный славянский дух, и завелось козачество - широкая, разгульная замашка русской природы, - и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и льготные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «Кто их знает! У нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак). Это было, точно, необыкновенное явленье русской силы: его вышибло из народной груди огниво бед».

Даже не принимая во внимание стилистические огрехи перевода и филологические нюансы, трудно не заметить, что текст в украинском переводе совсем не гоголевский, он о другом, он чужероден. И Бульба описывается другой, не Гоголя, мельче, неказистее, косноязычнее. Для автора приведенный фрагмент важен своими смысловыми узлами: южная первобытная Россия, - разгульная замашка русской природы, - необыкновенное явленье русской силы!» Теперь найдите соответствующие акценты в отредактированной детским издательством версии...

Ну не писал Гоголь (да и не мог писать!) о какой-то необходимости защищать границы трех разнохарактерных наций, о широком замесе украинской натуры и о необыкновенном явлении украинской силы, - вот же его настоящий доподлинный текст. Не писал он другого!

Очевидно, редактирование для нового издания перевода проведено со специфическим и, увы, не новым в сегодняшней местной литературе и историографии отклонением: нездоровым, жалким, тщедушным. И внедрен характерный болезненный и болезнетворный вирус в издание, адресованное детям, явно умышленно, намеренно, целенаправленно. Он глуп, смешон и беспомощен для любого с прививкой здравого смысла нормального читателя, знающего или имеющего под рукой подлинного Гоголя. Но каково школьнику, которому, не дай Бог, случится открыть для себя «Тараса Бульбу» в эдакой адаптированной редакции? Он же вправе будет думать, что такое написал Гоголь... Переводить Гоголя с языка, на котором он мыслил, чувствовал, творил, на украинский не столь просто, как носиться с его этническими малороссийскими корнями.

Ясно, что взявшемуся за такую обработку «Тараса Бульбы» «переводчику» вовсе не до пустяков вроде ответственности перед Автором, Литературой, Читателем, он вовсю переводит и редактирует в угоду химере. Вот всего несколько тематически связанных примеров.

У Гоголя - «...бурса составляла совершенно отдельный мир: в круг высший, состоявший из польских и русских дворян, они не допускались».

В переводе - «...бурсаки гуртувалися в зовсім осібну громаду: до вищого кола, з польських та українських шляхтичів, їм було зась».

В оригинале - «Тогда весь юг, все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря, было зеленою девственною пустынею».

Переведено - «Тоді увесь наш південь, увесь той простір, аж до самого Чорного моря був неторканою зеленою пустелею».

Гоголь пишет - «И витязи, собравшиеся со всего разгульного мира Восточной России, целовались взаимно».

Отредактировано - «І лицарі, що зібралися зі всієї широкої України, чоломкались один з другим».

Особым пафосом проникнуты у Гоголя в повести сцены гибели казаков в бою с поляками, когда «Тарас вопрошает «Есть ли еще порох в пороховницах?» и когда каждый из героев перед смертью восславляет Русскую землю - как заклинание, рефреном, повторяется эта слава - гибнет Мосий Шило: «Пусть же стоит на вечные времена православная Русская земля и будет ей вечная честь!»

- «Хай же вічно стоїть православна Земля Козацька і хай буде вічна їй честь!» - вот так вот с большой буквы и Земля и Казацкая, - с такими словами отправляют «переводчики» Шило в мир иной.

Помирает Бовдюга: «Пусть же славится до конца века Русская земля!»

- «Хай же славна до віку буде Козацька Земля!»

Балабан прощается: «Пусть же цветет вечно Русская земля!»

- «Хай же вічно цвіте Козацька Земля», - заставляют и его изменить последние слова «редакторы».

Славный Кукубенко у Гоголя восклицает: «Пусть же после нас живут еще лучше, чем мы, и красуется вечно любимая Христом Русская земля!»

- «...вічно люба Христові Козацька Земля», - редактируется гоголевский текст. В рамках разливного моря свободы мнений не возбранено и такое прицельное, явно клиническое отношение к классике, если соблюдается одно условие. Оно простое, способное примирить весь спектр диагнозов и допустимых точек зрения: ну захотел человек переиначить Гоголя на свой лад - как он считает должен был бы написать Гоголь - ну и ладно, пусть пишет, пусть издает даже, но снабжает свой перевод сносками, ремарками - в каждом соответствующем месте - вот так Автор написал, а вот так должен был бы написать, если бы знал, что под конец ХХ века его историческая проза перестанет соответствовать представлениям переводчиков о том, каким должен быть правильный Гоголь.

Ошибался наивный Николай Васильевич относительно православной веры, русской земли и неодолимой русской силы, неправильно писал, заблуждался, не учитывал воззрений издателя Малковича.

Излишне оценивать или обсуждать цели подобного «перевода» и издания: они красноречивы и вполне саморазоблачительны. Авторское право классиков должно защищать государство.

Целенаправленный «перевод» «Тараса Бульбы», адресованный студентам и школьникам, - это лишь частный эпизод, штрих в густом чертополохе того, что подразумевает некий литературный процесс в сегодняшней духовной жизни народа. Какие только сорняки не цветут пышным цветом в поле ущербного неполноценного сознания: экстаз ликвидаций, сносов, переименований, возведения памятников и монументов, самоудовлетворение от глумления над прошлым, высасывание из пальца героев и родословий вплоть до истоков санскрита. И все это с удручающей серьезностью. Писать, отличать, выдавать за откровение можно все что угодно, нет проблем в готовой внимать аудитории.

Гоголь беззащитен от осквернения и поругания, он не может подать в суд исковое заявление на «переводчиков» и привлечь их к ответственности. Авторитет мировой классики изначально выше любого государства, весомей, значимей. Царствования и режимы приходят и уходят, а фрески Джотто остаются достоянием человечества; музыка Моцарта звучит вдохновенно, исполняют ли ее монархисты-испанцы или демократы-узбеки; слово, образ, мир Гоголя - для всего мира культурных людей - это классический состоявшийся образ, слово русского писателя Гоголя со всеми его открытиями и противоречиями значимо и весомо. И так будет всегда.

«Тарас Бульба» в музыке.

Содержание повести Гоголя «Тарас Бульба» легло в основу семнадцати опер. Любопытно, что среди авторов этих опер - аргентинец А. Берутти, англичанин Д. Девис, француз М. Самюэль-Руссо, немец Э. Рихтер. Рапсодия «Тарас Бульба» для симфонического оркестра чешского композитора Л.Янашека написана в 1918 г. Это произведение по праву считается вершиной творчества Янашека.

Однако наиболее известна опера «Тарас Бульба» Н. Лысенко.

История создания оперы Н.Лысенко

Оперу на сюжет повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба» Лысенко задумал в 1874 году во время пребывания в Петербурге, но к осуществлению этого замысла приступил лишь шесть лет спустя. Сочинение оперы продвигалось медленно и заняло в общей сложности десять лет. В 1890 г. работа была закончена и заслужила одобрение П.И.Чайковского. Однако скромный и самокритичный композитор не спешил с ее постановкой. При его жизни «Тарас Бульба» так и не увидел света рампы. Премьера оперы состоялась 4 октября 1924 года на сцене Харьковского оперного театра. Позже композиторы Л. Н. Ревуцкий и Б. Н. Лятошинский совместно с поэтом М. Рыльским сделали новую редакцию оперы.

Повесть Гоголя (1835) использована в либретто лишь частично, опера завершается смертью Андрия. В то же время в нее включены новые эпизоды, расширены польские сцены, введена фигура народного певца - кобзаря. Облик Тараса сохранил близость к литературному прототипу.

Либретто оперы «Тарас Бульба» М.Старицкого

Действующие лица:

Тарас Бульба, полковник казачьего войска на Украине, впоследствии наказный атаман запорожский при осаде Дубно

Настя, жена его, мать Остапа и Андрия

Остап, старший сын Тараса

Андрий, младший сын Тараса

Мотря, воспитанница в семье Бульбы

Воевода города Дубно, польский магнат

Марильца, дочь Воеводы

Татарка, служанка Марильцы

Кирдяга, вновь избранный кошевой в Запорожской Сечи

Кошевой, бывший военачальник запорожских казаков, до смещения его и выбора Кирдяги

Бунчужный, знаменосец в Запорожской Сечи

Товкач, есаул казачьего войска на Украине, приятель Тараса

Довбиш, войсковой литаврщик

Гонец из Гетманщины

Янкель, маркитант при казацком войске, старый прислужник Бульбы

Запорожец среди киевлян на Подольском рынке

Ключарь, монах Братского монастыря

Кобзарь, слепой старец

Полковники, сотники, есаулы из казачьего обоза, казаки-запорожцы, сечевые, старцы, дворовая шляхта воеводы, паны и пани, гайдуки, бурсаки, торговки, соседи - гости в доме Бульбы, парни и девушки.

Место действия: Киев, хутор, Запорожье, Дубно и его окрестности.

Время: XVI век.

Сюжет

Площадь в Киеве перед Братским монастырем; невдалеке раскинулся базар. Старый кобзарь повествует собравшимся о героическом прошлом запорожских казаков. И сейчас, в тяжелую для Украины годину, певец призывает постоять за отчизну. Из монастыря выходят Тарас с сыновьями. Оставляя их в бурсе на учение, он просит монаха воспитывать молодых казаков в любви к родной Украине. Андрий рассказывает брату о встрече с пленившей его прекрасной панночкой. Приближается католическая процессия. Впереди - Воевода с дочерью. Неожиданно для себя Андрий узнает в ней свою избранницу. Не слушая предостережений Остапа, он решается добиться встречи.

Дочь Воеводы Марильца мечтает о приглянувшемся ей бурсаке. Появляется Андрий, тайком проникший в замок. Обрадованная Марильца кокетничает с Андрием, наряжает его для забавы девушкой. Внезапно слышатся приближающиеся шаги Воеводы. Андрия прячут. Но, услышав, как отец строго выговаривает дочери за ее отказ знатному жениху, чувствуя свое унижение, Андрий выпрыгивает из окна в сад. Беглеца замечает прислуга. Однако служанка не выдает Марильцу и упорно повторяет грозному Воеводе, что в комнате никого не было. Челяди не удается поймать Андрия; Марильца торжествует.

Жена Тараса с нетерпением ждет сыновей. Наконец они появляются в родном доме в сопровождении отца и толпы гостей. Тарас провозглашает тост за то, чтобы его сыны сумели отличиться в бою с врагами родины. Гости славят молодецкую удаль лихих казаков. Не дав сыновьям отдохнуть с дороги, Тарас тотчас же отправляется с ними в Запорожскую Сечь.

Приехав в Сечь, Тарас, полковник казацкого войска, ратует за выборы нового кошевого: запорожцы сидят без дела, а поляки тем временем терзают Украину! Набат сзывает казаков на раду. Разгораются жаркие споры, кого избрать новым кошевым. Гонец, прибывший с Украины, рассказывает о бесчинствах и насилиях поляков: церкви закрыты, старшины замучены, гетман предательски умерщвлен в Варшаве. Единое стремление охватывает войско: скорее в поход, отомстить врагу.

Казаки осадили польскую крепость в Дубно. Ночь. Не спит лишь Андрий, мечтающий о Марильце. Кто-то тихо произносит его имя. Это - служанка панночки, проникшая сюда из крепости через подземный ход. С ужасом Андрий узнает, что его возлюбленной грозит голодная смерть. Собрав припасы, он спешит вслед за служанкой в крепость.

Покои дубенского Воеводы. Поляки, изнуренные долгой осадой, молятся о спасении. Появляется Андрий. Ослепленный красотой Марильцы, он отрекается от родины.

Воевода и именитые шляхтичи благодарят казака за помощь. Однако когда Андрий осмеливается просить руки Марильцы, Воевода вспыхивает гневом. Шляхта же видит в приходе запорожца десницу божию. Вняв их совету и мольбам дочери, Воевода благословляет молодых и доверяет Андрию командование войском.

Тарас, избранный наказным атаманом, вдохновляет казаков на штурм крепости. От маркитанта Янкеля, побывавшего в Дубно, Бульба узнает об измене Андрия. В отчаянии отец проклинает день, когда у него родился сын-предатель. Завязывается сражение. Из крепости во главе польского войска выезжает Андрий. Тарас стреляет в изменника. Андрий умирает с именем Марильцы на устах. В лютой ярости, сокрушая все на своем пути, бросаются запорожцы на приступ.

Музыка

Лучшие страницы оперы связаны с изображением героической борьбы мужественного и вольнолюбивого казачества. Музыка рисует сильные и самобытные национальные характеры, колоритные бытовые картины, поэтичные образы природы. Она изобилует запоминающимися, выразительными мелодиями, проникнутыми духом украинского фольклора.

Увертюра открывается суровыми призывными возгласами оркестра, которые сменяются то лирическими, то героическими мелодиями. Завершается увертюра энергичным народным напевом «Засвистали козаченьки».

Первая картина первого акта - большая народная сцена. В обстановку драмы вводит дума кобзаря «Ох, не черная туча над Украиной повисла», выдержанная в характере украинской думы; повествование венчается взволнованным и страстным призывом к восстанию. Дума сменяется шуточным плясовым напевом «А мой батька чеботарь». Шляхтичи обрисованы музыкой, выдержанной в ритме мазурки. Лирическое раздумье Тараса «Когда ж, осиленный годами» исполнено благородства и сдержанной скорби. В сцене с Остапом Андрий предстает пылким, восторженным юношей. Резкий контраст его лирическим высказываниям создает аскетичный, монотонный церковный хорал поляков.

Во второй картине печально звучит задушевный хор украинских девушек-невольниц «Ох, низко, низко, гнет калину буйный ветер», основанный на народной мелодии. Этим хором обрамлена ариетта Марильцы «Родилась я в пышных залах», написанная в ритме кокетливой мазурки, и изящная ария-вальс «Вот так статуя», в которых вырисовывается облик избалованной, беспечной и холодной панночки.

В центре второго акта - массовая сцена, которой предшест вуют выразительное ариозо тоскующей Насти «Вот, жизнь прошла» и ее светлая и безмятежная ария «Возвратятся, сердечные». Торжественный застольный хор сродни обрядовым народным величаниям. Могучей, уверенной силой дышит полная горделивого достоинства песня Тараса «Ой, летает орел». Ее сменяет народная песня-танец «Девицы-красавицы» и плясовая «Казачок». Завершает акт драматическое ариозо Насти «Кто отнимет мою радость», близкое народным причитаниям.

Третий акт - Запорожская Сечь. Начальная размашистая песня «Эй, не дивитесь, добрые люди» (слова народные) полна удали и молодечества. В массовых сценах с большой силой переданы разноречивые чувства народа. Переломный момент в развитии действия - рассказ гонца, который рождает мощный призыв к решительной схватке (хор «В поход скорей»).

Первая картина четвертого акта открывается лирически-мечтательной каватиной Андрия «Я вижу Киев». Татарка обрисована мягкими, вкрадчивыми музыкальными фразами.

Центр второй картины образует лирический дуэт Марильцы и Андрия. В партии Андрия сменяются различные оттенки чувств - от робкой нежности до порывистой страстности. Более искренно и тепло звучат слова Марильцы. Величавый хор «Слава», написанный в духе блестящего полонеза, передает торжество воспрянувших духом шляхтичей.

В пятом акте выделяется ария Тараса «Есть ли в свете что прекрасней», насыщенная героическим пафосом; в ее среднем эпизоде звучат призывные возгласы увертюры.

(Отрывки из оперы Н.Лысенко «Тарас Бульба» см. в приложении на диске).

Из истории сценических интерпретаций повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба».

К настоящему дню количество театральных инсценировок «Тараса Бульбы» исчисляется многими десятками. Только на украинском языке известно более двадцати таких интерпретаций повести Гоголя. По мотивам «Тараса Бульбы» написано семнадцать опер, фильмы на сюжет повести сняты в Югославии, Франции, Германии, США. Конечно, сценические интерпретации «Тараса Бульбы» не обходились без курьезов. Особенно это относится к восприятию «Тараса Бульбы» за рубежом. Показательным, например, стал спектакль по гоголевской повести, поставленный в 1897 г. в Брюсселе. Здесь казаки являлись голыми (в трико), с звериными шкурами на плечах и стреляли из луков. В том же году в Христиании с большим успехом шла опера норвежского композитора К. Эллинга, в которой, в частности, в сцену «скучания» казаков под стенами Дубно были добавлены черты, отсутствовавшие у Гоголя: «От нечего делать они веселятся с появившимися откуда-то легкомысленными женщинами; в лагере - пение, пляска и широкий разгул... Приходит Тарас и, возмущаясь этим бесчинством, дает казакам сильный нагоняй...». Между тем известно - и в повести Гоголя об этом есть упоминание, - что женщины на Сечь и в полевой казацкий лагерь вообще не допускались. И тем более это относилось к военному походу казаков. Андрий Бульба потому и гибнет, что нарушил эту заповедь запорожцев.

Наивен и даже примитивен американский фильм «Тарас Бульба» с участием Юла Бриннера.

Одна из проблем сценической интерпретации «Тараса Бульбы» оказалась сквозной. Практически перед каждым драматургом вставал вопрос о том, изображать ли в постановке заключительную сцену гибели Тараса, его казнь. В решении этой проблемы наметились разные подходы.

Самая первая инсценировка «Тараса Бульбы» была написана еще при жизни Гоголя, в 1846 г. Ее автором был драматург Кондратий Дмитриевич Ефимович, гвардейский офицер. В начале 1847 г. его пьеса поступила на рассмотрение драматической цензуры и была запрещена, так как, по словам цензора, «общий интерес» пьесы был основан исключительно «на представлении древней казацкой вольницы». Новая инсценировка была сделана режиссером русской драматической труппы в Петербурге Н.И. Куликовым, который переработал пьесу Ефимовича. На этот раз драма была пропущена с условием, однако, «чтобы Тараса Бульбу не жгли на сцене». 1 декабря 1852 г. разрешенная Дубельтом пьеса Ефимовича и Куликова «Тарас Бульба» была поставлена в Александринском театре в бенефис Е. Я. Сосницкой. Первая переделка носила грубо мелодраматический характер и была критически оценена в журналах. В драме «мы... не узнали... ни Гоголевской повести, ни героя ее». «...Из прекрасной повести... вышло чрезвычайно слабое драматическое произведение... Представление Тараса Бульбы привлекло в театр множество публики; но публика осталась холодна к драме, несмотря на то, что в ней участвовали лучшие артисты».

Со времен первой постановки сцена казни Тараса в дорево­люционных спектаклях обычно исключалась. В советское время этот вопрос был поднят вновь - и снова эта проблема решалась, так сказать, на самом высоком, правительственном уровне. Наиболее характерным в этом отношении явилось обсуждение за­конченной к 1937 г. новой оркестровки оперы Николая Витальевича Лысенко «Тарас Бульба» с новым либретто поэта Максима Рыльского (режиссер - Иосиф Лапицкий). На премьере этой оперы присутствовали члены правительства Украины, она транслировалась по Всесоюзному радио.

В мае 1937 г. новая постановка оперы Лысенко была показана Украинским государственным театром оперы и балета на гастролях в Ленинграде. Тут же в партийной печати появилось несколько критических отзывов, в которых новая постановка осуждалась за введенную в оперу сцену казни Тараса. Введение нового финала было расценено как попытка «вытравить из... оперы героическое прошлое украинского народа», и спектакль был признан «антина­родным». Спустя два года, в апреле 1939 г., после закрытого про­смотра постановки (на котором также присутствовали члены пра­вительства) опера вновь поступила на сцену. Но и новая версия оперы была также подвергнута критике. «Сцену гибели Тараса надо в опере оставить, - писал один из рецензентов, - но после этой сцены следует дать ярко разработанный финал победы казаков... Пример построения фильма "Чапаев" является примером убедительным в этом отношении. Гибель любимого героя вызывает еще больший гнев к его убийцам». Надо сказать, что проблема, с которой в данном случае столкнулись постановщики, носила принципиальный характер. Если содержание самой повести Гоголя дает, несомненно, возможность читателю «услышать» за физической гибелью Тараса его бессмертие (вспомним слова, сказанные автором о душе павшего в бою атамана Кукубенко: «Подняли ее анге­лы под руки и понесли к небесам; хорошо будет ему там»), то на долю безрелигиозного и даже антирелигиозного спектакля остался, конечно, один «гнев к убийцам».

Главные усилия послереволюционной критики были направлены на то, чтобы извратить духовно-нравственный религиозный смысл повести, представив гоголевс­кое произведение как проявление национальной узости и нетер­пимости, в чем якобы и заключалось все содержание православного мировоззрения. Так, религиозное обличение порока корыстолюбия в собирательном образе Янкеля выдавалось за беспоч­венные «антисемитизм» и «юдофобство», утверждение истины в православии - за «великодержавный шовинизм».

Однако попытки использовать гоголевскую повесть в агитационных целях делались уже в первые годы советской власти. Одна из первых попыток такого «переосмысления» относится к 1920 г., когда в Советскую Россию вторглась Польша. Предложены были три направления переработки повести «в идейной области»: «1) Придать пьесе резко агитационный, волнующий характер. 2) Устранить религиозно-нетерпимые (узкоправославные) мотивы казацкого восстания и борьбы. 3) Изъять все антисемитские моменты и настроения, которыми страдает гоголевская повесть». Помимо означенных, предлагалось также ввести мотивы прямо антиправославного характера: рекомендовалось, в частности, показать, как русские священники предают казаков, будучи «подкуплены польскими червонцами»…

Сформулированные в 1920-х гг. требования «социального» заказа надолго определили лицо «Тараса Бульбы» в советском театре. Традицию играть торговца Янкеля «более благородным и отзывчивым человеком, чем у Гоголя», продолжали, например, еще в 1950-х гг… К числу подобных новшеств советского театра относится ис­пользование антикатолических мотивов «Тараса Бульбы» для ан­тицерковной, антирелигиозной пропаганды, когда, например, вводили в сценарий интригана-иезуита, в образе которого «раскрывалась вся подлость человека в сутане», «разоблачалась фальшь и жестокость церкви». Особого рода эффект достигал­ся, когда из инсценировки удаляли православные «церковные мотивы», в частности иконы, которые, согласно тексту повести, посылала мать Остапу и Андрию, заменяли в спектаклях «мешоч­ками с горстью родной земли». Такой, например, выглядела сцена встречи Андрия с панночкой в балете В. П. Соловьева-Се­дого. «Подлинного драматизма, - отмечал театральный критик, - достигает актер, когда иезуит, отстраняя панночку, хочет насильно вырвать у Андрия отречение от родины. Прижатый наступаю­щими на него монахами к подножию Мадонны, прижимая рука­ми к груди ладанку с родной землей, ища в ней опоры, он силится отстраниться от зловещей фигуры иезуита... и в то же время не может противостоять его гипнотическому взгляду...» Показательны и эстрадные чтения «Тараса Бульбы», устраи­вавшиеся, в частности, во второй половине 1920-х - в 1930-х гг. известным мастером художественного чтения артистом Алексан­дром Яковлевичем Закушняком. Критика отмечала крайне идеологизирован­ный подход к содержанию «Тараса Бульбы», «где тактичным и уместным красным карандашом проведена неза­метная, но существенная подчистка текста... гоголевский подчер­кнутый национализм затушеван, а религиозные моменты пода­ны с естественной иронией». Подобный подход «позволял» Закушняку «достигать таких, например, эффектов, как ироническая трактовка диалога между кошевым и вступающим в Сечь новичком... в котором новичок и словом и крестом доказывал свою верность Христовой вере, а Закушняк придавал этим словам характер обязательной, но казенной и пустой в сущности церемонии». Иронически подавались также фраза «Молитва материнская и на воде и на земле спасает» и реплика рассказчика о вооруженных выступлениях Тараса Бульбы «во славу Божию, христианства и казачества».

Несколько изменилось отношение к «Тарасу Бульбе» со­ветской критики после осуждения в партийной печати осенью 1936 г. либретто Демьяна Бедного к опере А. П. Бородина «Богатыри», в котором русские богатыри были изображены сатирически (как «пьяницы, трусы и кутилы»).

Настоящий перелом в отношении к патриотическому содер­жанию «Тараса Бульбы» случился лишь пятью годами позже, с началом Великой Отечественной войны.

К тому времени относятся и ряд сценических открытий, сде­ланных театральными интерпретаторами повести Гоголя. Такой находкой явилась сценичес­кая интерпретация польской панночки в «Тарасе Бульбе». Дело в том, что во многих постановках гоголев­скую панночку стали играть как пушкинскую Марину Мнишек. Таким образом, сценическими постановками был указан один из непосредственных литературных прототипов героини «Тараса Бульбы». Соответственно и образ Андрия приобретал при этом дополнительные глубокие смысловые ассоциации.

Экранизации «Тараса Бульбы».

Экранизировали бессмертное творение Николая Гоголя не раз:
«Тарас Бульба» (1924, Германия, реж. Владимир Стрижевский, Иосиф Ермольев),
«Тарас Бульба» (1936, великобритания, реж. Алексис Грановски),
«Строптивый сын» (1938, Великобритания, реж. Эдриэн Брунэл, Альберт де Курвиль, Алексис Грановски),
«Тарас Бульба» (1962, США-Югославия, реж. Джон Ли Томпсон),
«Тарас Бульба, казак» (1963, Италия, реж. Фердинандо Бальди),
«Сын Тараса Бульбы» (1964, Франция-Италия, реж. Анри Зафиратос),
«Тарас Бульба» (1987, Чехословакия, телефильм-балет).
В 1941-м году Александр Довженко пишет сценарий и получает разрешение на съёмки «Тараса Бульбы». Но его планам мешает война.
Не удалось снять фильм по книге Николая Гоголя и Сергею Бондарчуку.
Режиссёру воспрепятствовал главный идеолог Политбюро ЦК КПСС Михаил Суслов, опасавшийся гнева «польских товарищей».

Повесть «Тарас Бульба» - особый случай в истории взаимоотношений нашей классики с кино. Один из лучших и важнейших текстов, написанных на русском языке, переносился на экран только и исключительно иностранцами, которые ценили в нем прежде всего дикую этнографию, буйство исторических красок, лихо закрученный сюжет, драматичную любовную линию. Почему наши кинематографисты обходили стороной повесть Гоголя - странно и необъяснимо только на первый взгляд. Если вспомнить, что ни одна экранизация тех пяти-шести главных русских писателей, которые числятся у нас по разряду безусловных гениев, не стала столь же безусловным шедевром, осторожность по отношению к «Бульбе», книге непростой, в полном виде большинством не прочтенной, выглядит по меньше мере разумной. Понятно, что у среднего американского режиссера (а именно такой взялся в 1962 году за Гоголя) подобных проблем не возникло и возникнуть не могло. Тем не менее случилось невероятное. Ли Томпсон, в карьере которого уже были (или им предстояло появиться), например, «Пушки острова Наварон», «Золото Маккены» и оригинальный «Мыс страха», неожиданно сделал лучшую экранизацию русской классической прозы за пределами России. Для такой оценки есть несколько оснований. Во-первых, о быте и нравах Украины XVI-XVII веков мы в среднем знаем ровно столько же, сколько средний иностранец (разумеется, не обошлось без дикостей вроде совершенно ковбойских состязаний по прыжкам на лошадях через прорезающую степь бездонную пропасть). Во-вторых, Томпсон ухитрился сохранить в неприкосновенности сюжетную канву, сделав ее интересной для своего потенциального зрителя: акцент, разумеется, - на романтической истории, но при этом ощущения издевательства над первоисточником не возникает ни на секунду. В-третьих, и это самое главное, режиссер «Тараса Бульбы» понял то, что не удалось понять многим куда более даровитым его коллегам: успешная экранизация подлинно великой книги возможна только двумя способами. Либо творческий спор режиссера с автором, либо максимально вежливая по отношению к классику иллюстрация. При этом ясно, что спорить с Гоголем (Мелвиллом, Гюго, неважно) может только человек если не равного таланта, то сопоставимой дерзости. Томпсон не только не обладал таковыми качествами, но, что гораздо важнее, отдавал себе в этом полный отчет. В результате он проторил путь, которым впоследствии, наверняка безо всякого влияния томпсоновского «Тараса», пошли все лучшие экранизаторы русской литературы - и Бондарчук в «Войне и мире», и Швейцер в «Мертвых душах», и Бортко в «Идиоте». Посмотрев все эти фильмы, зритель, возможно, не получит киноманского наслаждения, зато сумеет другое - составить абсолютно корректное представление, о чем, собственно, это оригинальное литературное произведение. Даже если он болел, когда его проходили в школе.

Интервью с В. Бортко, режиссером последней экранизации «Тараса Бульбы».

Российский режиссер Владимир Бортко, создавший первые части "Бандитского Петербурга", телеверсии булгаковских "Собачьего сердца" и "Мастера и Маргариты", а также сериал "Идиот" по одноименному роману Достоевского, снял картину "Тарас Бульба".

Строительство историко-культурного комплекса "Запорозька Сiч" в Национальном заповеднике "Хортица" практически завершено. Он занимает три гектара и состоит из 19 сооружений, среди которых церковь, корчма, курени, кузница, на валах установлены пушки. Владимир Бортко побывал на острове и решил, что грех не использовать такую натуру в "казацком" фильме. Рядом с комплексом выросло бутафорское село, где живут персонажи "Тараса Бульбы". На главную роль приглашен знаменитый Богдан Ступка, его киноженой стала Ада Роговцева, старшим сыном Тараса - Остапом - Владимир Вдовиченков ("Бригада", "Бумер"), младшим - Андреем - Игорь Петренко ("Водитель для Веры", "Волкодав"). Немаленькую роль предложили и Михаилу Боярскому: он сыграл казака Шило. Роль еврея Янкеля получил Сергей Дрейден ("Окно в Париж", "Фонтан"). Специально для Остапа Ступки создан такой персонаж, как казак Вертихвост, который у Гоголя упоминается вскользь. А есаул, помощник Бульбы - известный украинский актер Лесь Сердюк.

- Почему вы решили снимать картину по Гоголю? - вопрос режиссеру.

- Его произведения в числе моих любимых книг. И потом, когда нация переживает не лучший период духовного развития, хочется напомнить о замечательных предках, которые показывали, как надо относиться к жизни и любить Родину. Мне кажется, это чрезвычайно важно и для Украины, и для России. Попытаюсь не просто высказаться по поводу написанного Гоголем, а рассказать, как мне кажется, о чем хотел поведать писатель. Предательство Андрия - главная тема фильма. Почему он предал Родину? Полюбил панночку, она красивая. Что тут еще рассказывать? Оказывается, есть что. Гоголь на трех страницах описывает размышления Бульбы о том, почему Остап ему нравится больше, чем Андрий. Потому что он чувствует раздвоенность в Андрие, а любая раздвоенность - это уже шаг к предательству с точки зрения людей, исповедующих некую идею.

Посмотрите на картину Репина "Запорожцы пишут письмо турецкому султану": незамысловатые люди, не совсем трезвые, что-то пишут, хохочут. А начинаем читать Гоголя - и вдруг выясняется, что Тарас Бульба не так прост, это не шаровары и не сало, у человека есть свое представление о порядочности. И все, происходящее вокруг, он сравнивает с этим представлением. Богдан Ступка сказал, что не будет таким Тарасом Бульбой, как на картине Репина. С чего начинается повесть Гоголя? Со слов: "А поворотись-ка, сынку. Экой ты смешной". Что перед этим? Бульба послал сыновей на два года в киевскую бурсу, тогда это была территория Польши. Его тревожит, какими вернутся сыновья, не изменились ли они.

- С этой сцены и фильм начнется?

- Нет, с казни. Только не Остапа или Андрия, а другой, в Варшаве.

- Где проходили съемки?

- География фильма соответствует тому, что написано в книге. Кроме того, снимали в Каменец-Подольском и Хотине, где сохранились крепости, а также в Варшаве. Если Гоголь написал: "Ах, степи! Как вы, черт возьми, хороши!", то вот они, в заповеднике Аскания-Нова. Эпизод, в котором Андрий идет по улице и видит в окне панночку, снимали в Киево-Печерской лавре. Парень влезает к панночке в окно и оказывается в декорациях на "Ленфильме". Это кино! На студии "Ленфильм" сейчас создают десять декораций. Все интерьеры снимались там.

- Говорят, бюджет "Тараса Бульбы" - 25 миллионов долларов.

- Если бы! К сожалению, это не так. Я не имею права называть настоящую цифру, но скажу: для современного блокбастера достаточно. У нас около 200 всадников и до тысячи пеших воинов. По сложности постановки картину можно сравнить с "Войной и миром" Сергея Бондарчука. Из Голливуда пригласили известного постановщика схваток Ника Пауэлла. (Он тренировал Рассела Кроу для съемок фильма "Гладиатор" и учил фехтовать Тома Круза перед началом работы в картине "Последний самурай".)

- Правда, что музыку к картине написал Игорь Корнелюк - автор популярной мелодии из "Бандитского Петербурга"?

- Да. Мы с Игорем живем в Санкт-Петербурге на одной улице, - отвечает Владимир Бортко. - Он не только к "Бандитскому Петербургу" музыку писал, но и к "Идиоту", и к "Мастеру и Маргарите". У него есть украинские корни, поэтому украинский фольклор, литература ему не чужды. Как, собственно, и мне. Я ведь, можно сказать, вырос в киевском Театре имени Ивана Франко. Там служила моя мама - Марина Захаренко.

- Ваша мама была женой известного советского драматурга Александра Корнейчука...

- Прожила с ним десять лет, до его смерти в 1972 году, - говорит Владимир Бортко. Кстати, улица Чапаева в Киеве, на которой я когда-то жил, называется так и сейчас. А бульвар, носивший имя Корнейчука, переименовали. Хотя таких людей, как он, мало.

(«Тарас Бульба» - видео см. в приложении на диске).

Несколько занимательных фактов.

Рок-фестиваль «Тарас Бульба».

В 1997 году был основан фестиваль популярной и рок-музыки в г. Дубно, что недалеко от Ровно. Фестиваль назвали в честь популярного гоголевского героя - «Тарас Бульба». Это единственный некоммерческий музыкальный конкурс в Украине, который проводится каждый год и поддерживается меценатами - фанатами рока.

Монетарный Тарас Бульба.

Национальный банк Украины огласил свои планы по выпуску памятных и юбилейных монет на 2008 год. Многие монеты посвящены выдающимся личностям Украины: физику Льву Ландау, поэту Василию Стусу, драматургу Григорию Квитке-Основьяненко, гетману Даниле Апостолу и другим.

А вот серебряный 20-гривенник Нацбанк планирует выпустить в честь произведения Николая Гоголя «Тарас Бульба» (62,2 г серебра 925-й пробы, тираж - 5 тысяч).

Иллюстрации к повести «Тарас Бульба».

Повесть популярна у художников со времени первого издания. Она неоднократно иллюстрировалась на протяжении своей долгой жизни. Над ее образами работали И.Репин, П.Соколов, М.Авилов, С.Иванов, А.Герасимов, Д.Шмаринов, М.Дерегус. М.Нестеров, Ю.Кияненко, А.Кокель, А.Костин, В.Панов. Последнее издание проиллюстрировано художником, получившим первую премию за книгу «Снежная королева» на Международной книжной выставке в Москве, В.Ерко.

(Презентацию иллюстраций см. в приложении на диске).

Викторина по повести «Тарас Бульба».

1. Кто и кому сказал?

1) "Казаки, казаки! Не выдавайте лучшего цвета вашего войска!"

2) "Вот бравые молодцы - запорожцы! Вот как нужно биться и другим в других землях!"

3) "Вставай, идём! Все спят, не бойся! Подымешь ли ты хоть один из этих хлебов, если мне будет несподручно захватить всё?"

4) "Дай же, Боже, чтобы… не услышали нечестивые, как мучится христианин! Чтобы ни один из нас не промолвил ни одного слова!"

5) "К берегу, к берегу, хлопцы! Спускайтесь подгорной дорожкой. Что налево. У берега стоят челны, все забирайте, чтобы не было погони!"

6) "Э, да ты мазунчик, как я вижу!"

7) "Вишь, какой батько! Всё, старый собака, знает, а ещё и прикидывается!"

2. О ком идёт речь?

1) "Он был и мёртвый прекрасен: мужественное лицо его… всё ещё выражало чудную красоту, чёрные брови, как траурный бархат, оттеняли его побледневшие черты".

2) "Впереди других понёсся витязь всех бойчее, всех красивее. Так и летели чёрные волосы из-под медной его шапки, вился завязанный на рукаве дорогой шарф, шитый руками первой красавицы".

3) "Но как тяжёлым камнем хватило его самого в ту же минуту. Всё закружилось и перевернулось в глазах его… И грохнулся он, как подрубленный дуб, на землю. И туман покрыл его очи".

4) "А на … уже наскочило вдруг шестеро, но не в добрый час, видно, наскочило - с одного полетела голова, другой перевернулся, отступивши…"

5) "Он выносил терзания и пытки, как исполин. Ни крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на ногах кости".

6) "И погиб казак! Пропал для всего казацкого рыцарства!"

7) Он "едва двигался в узком и тёмном земляном коридоре, следуя за татаркой и таща на себе мешки хлеба…"

3. Чей портрет?

1) "Ясною твёрдостью сверкал глаз его, смелою дугою выгнулась бархатная бровь… как шёлк, лоснился молодой чёрный ус".

2) Он "никогда, ни в коем случае не выдавал своих товарищей. Никакие плети и розги не могли заставить его это сделать".

3) "Сурово и равнодушно глядел он на всё, и на неподвижном лице его выступала неугасимая горесть".

4) "Длинные и чёрные, как уголь, волосы, неприбранные, растрёпанные, лезли из-под тёмного, наброшенного на голову покрывала".

5) "Тогда было в ней что-то неоконченное, незавершённое, теперь это было произведение, которому художник дал последний удар кисти. Та была прелестная, ветреная девушка, эта была красавица - женщина во всей развившейся красе своей".

6) "Он любил простую жизнь казаков… Вечно неугомонный, он считал себя законным защитником православия".

Литература

1. Воронский А. Гоголь. - М.: Художественная литература, 1989.

2. Манн Ю. Гоголь. // История всемирной литературы: В 9 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. - М.: Наука, 1986, т. 6. - 1989.

3. И. Виноградов. Повесть Н.В. Гоголя «Тарас Бульба» (из истории сценических интерпретаций) // «Литературная газета», 14 апреля 2006.

4. И.Виноградов. «Тарас Бульба» и юный Достоевский. // «Наш современник», № 11, окт. 2007.

5. С.Владимиров. Интервью с В.Бортко.// «Комсомольская правда», 30 октября 2007 г.

6. А.Ляпчев. «Тарас Бульба» - загадочная повесть Гоголя. // "Литературная газета", 20 марта 2006.

7. В. Прокопенко. // «Зеркало недели», № 20 (241), 22 - 28 мая 1999.

8. Я. Тазбир "Тарас Бульба" - наконец по-польски. // «Новая Польша», № 5, 2002.

9. Т. Чухлиб. «К 260-летию написания повести Гоголя Н.В. «Тарас Бульба». Прототип гоголевского Тараса Бульбы - далекий предок писателя, гетман Остап Гоголь». // «Зеркало недели», № 28 (403), 27 июля - 2 авг. 2002.

51