Статья по русской литературе на тему РЕВОЛЮЦИЯ КАК АПОКАЛИПСИС: МИСТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИОСОФСКИЕ ОТКРОВЕНИЯ В ПОЭЗИИ М. ВОЛОШИНА

РЕВОЛЮЦИЯ КАК АПОКАЛИПСИС:

МИСТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИОСОФСКИЕ ОТКРОВЕНИЯ

В ПОЭЗИИ М. ВОЛОШИНА

Иойлева Дарья Васильевна

В данной статье рассмотрены особенности мистических и историософских откровений в поэзии М. Волошина. Были выявлены влияния мистических учений на восприятие революции, определены векторы духовных исканий поэта в период Революции, раскрыты религиозно-мистические доминанты в его восприятии исторических потрясений начала ХХ века в России.

Ключевые слова: историзм, историософия, концепция, провиденциализм, символизм.

Развитие русского символизма происходит в кризисную эпоху, определенную О. Шпенглером как «закат Европы». Кризис традиционных ценностей, разочарование в культуре, острое ощущение слома эпох, потрясения в социально-политической сфере (революции, войны) подводят художников слова к проблеме осознания векторов исторического развития России. Проблема осмысления прошлого и построения моделей возможного будущего - то, что волнует в начале 20 века и мыслителей, и литераторов. Собственное видение исторических и духовных путей развития России представляют и русские символисты.

В творчестве М. Волошина представлен довольно солидный пласт произведений, посвященных истории России. Автор пытается отразить не только событийную канву, но и выявить определенные мистические закономерности, стоящие «за завесой» внешнего материального бытия, то есть представить некую религиозно-мистическую концепцию путей исторического развития России и человечества в целом.

Цель нашей работы - определить влияние мистических учений на восприятие революции М. Волошиным. В ходе работы предполагается решить следующие задачи: определить векторы духовных исканий М. Волошина в период Революции, раскрыть религиозно-мистическую доминанту в его восприятии исторических потрясений начала ХХ века в России.

Научная новизна данной работы состоит в систематизации материалов по проблеме и представлении собственного видения проблем историзма в поэзии М. Волошина, посвященных революционным событиям в России.

Исследованием историософии М. Волошина занимались: Н. Анциферов, С. Заяц, К. Исупов, В. Купченко, Н. Лосский, Д. Магомедова, З. Минц, В. Мочульский, Е. Никитина, С. Пинаев, О. Темная и др.

В современном волошиноведении целый ряд исследований (монографии, статьи) посвящен проблемам историософских взглядов поэта. В статьях В. Купченко [6], О. Темной [10] рассматривается влияние творчества Ф. Достоевского на формирование историософских взглядов М. Волошина. С. Заяц в работе «Мифологические и библейские образы в поэзии М. Волошина в контексте его духовных исканий» обращает внимание на влияние языческой и христианской традиции, представляет типологию библейских и мифологических образов в творчестве М. Волошина.

В период революции 1905 года, когда в России складывается революционная ситуация, поэт пытается осознать сущность революции, сравнивая ее с Французской. В 1905 году Волошин зачитывается «Историей Французской революции» Ж. Мишле, проводит соответствующие параллели с российской историей и «как-то охладевает к политическим перипетиям». 24 октября 1905 года он делает заявление: «Русская революция повергла меня в какое-то скучное безразличие. Я не могу ею захватиться, упрекаю себя и в то же время остаюсь совершенно равнодушен» [9, с. 143]. Из написанной много лет спустя «Автобиографии» эти потрясения и вовсе исчезнут, померкнут перед личными переживаниями романтического и мистического характера. Как утверждает С. Пинаев, в первые годы XX века Волошин ещё не был готов к тому, чтобы делать далеко идущие историософские выводы. Находясь во власти «предвестий и пророчеств», поэт воспринимает революцию как «биение кармического сердца», «ритмические скачки» и «непрерывную пульсацию катастроф и мировых переворотов» [8, с. 193].

Испытывая «мистическое чувство подходящего пламени» [8, с.195], поэт пытается выявить аналогии между Великой французской революции с её великими целями и кровавым террором и пророчествами Ф. Достоевского, взглядами Р. Штейнера.

Одно из наиболее значительных влияний на формирование историософских взглядов М. Волошина оказало творчество Ф.М. Достоевского. Это было обусловлено тем, что писатель был воспринят в начале века как «пророк смуты» в России. В 1905 году Волошин в статье «Пророки и мстители (Предвестия Великой Революции)» обращается к произведению Достоевского «Преступление и наказание», а именно - к бреду Раскольникова в Сибири: «Оно было написано ровно сорок лет тому назад - это апокалипсическое видение, в котором уже есть все, что совершается, и много того, чему еще суждено исполниться» [2, с. 8].

О. Темная в статье «Традиции Ф. Достоевского в творчестве М. Волошина» [10] отмечает, что вслед за Достоевским Волошин почувствовал, что в революционной вакханалии виновен не сам человек, что его «подчиняют себе некие духи. Это даже не демоны, а «духи невысокого полёта». Их можно назвать трихинами, а можно - бесами, «невидимыми врагами» человеческого рода. В лекции «Россия распятая» Волошин говорит: «Перегонять бесов из человека в человека, из свиньи в бездну, из бездны опять в человека - это значит только способствовать бесовскому коловращению, вьюжной метели, заметающей русскую землю» [1, с. 153].

Стихотворения о революционных событиях вошли в книгу «Неопалимая Купина». В сборнике поэт одухотворяет Россию и призывает к смирению. Непротивление злу - лучший способ его преодоления.

Пребудь смиренной и бедной -
Верной своей судьбе…

Люблю тебя в лике рабьем,
Когда в тишине полей
Причитаешь голосом бабьим
Над трупами сыновей [4, с. 120].

Для поэта актуализируется библейский контекст: война - это начало новых времен. Как отмечает С. Заяц, в стихотворении «Армагеддон», (цикл «Война»), поэт ассоциирует себя с пророком и «до того времени, пока поэта не взвели на холм, он пребывал в "смутном сновиденьи" и "грезил". Но открываемая впоследствии библейская картина не могла не потрясти певца мифического мира»:

Сквозь огненные жёрла
Тесных туч багровые мечи
Солнце заходящее простёрло… [3]

Перед нами - не просто описание апокалипсической картины, а «структурно-семантический код, шифр поэта, пытающегося сквозь метафоры и эпитеты донести смысл грандиозного исторического события, знакомого нам по Апокалипсису, но вплетённому в пространственно-временную сеть великой мировой войны» [5, с.16].

Вслед за Ф. Достоевским, М. Волошин верит в очищение души через страдания. Россия ассоциируется в сознании поэта с Неопалимой Купиной, которая, пройдя через все испытания, переродится. Путь России - поражение физическое, ибо тогда начнется возрождение духовное.

Они пройдут - расплавленные годы

Народных бурь и мятежей:

Вчерашний раб, усталый от свободы,

Возропщет, требуя цепей.

Построит вновь казармы и остроги,

Воздвигнет сломанный престол… [1, с.201]

Только духовная победа, по мнению М. Волошина, может обеспечить вечное, евангельское бытие России. Следование христовому пути считалась М. Волошиным самым главным достоинством Руси. Это предполагало бестрепетное взваливание на свои плечи «голгофского креста». Таково предназначение России, и уход от него будет означать потерю своего Неповторимого Лика. Страдания и жертва, по мнению М. Волошина, очищают. Оплакивая своих погибших сыновей, не теряя кротости, Россия становится крепче духовном плане:

Как сердце никнет и блещет,

Когда, связав по ногам,

Наотмашь хозяин хлещет

Тебя по кротким глазам [4, с. 198].

В стихотворении «Под знаком льва» поэт обращается к пророчеству О. Шпенглера, передает свое ощущение конца истории, «заката Европы». История имеет циклический характер: на очереди завершение очередного цикла.

Уже в петлях скрипела дверь
И в стены бил прибой с разбега,
И я, как запоздалый зверь,
Вошёл последним внутрь ковчега [3].

Волошин обращается и к легенде о чаше Грааля. А. Матрусова утверждает, что образ Грааля почти всегда сопряжен с мыслью о страданиях и избавлении, что напоминает о христианской традиции, связывающей спасение человека со страданиями. «Уникальным культурным смыслом легенды о Святом Граале является предчувствие потери Чаши с кровью Спасителя, как центральной оси, стержня и смысла жизни народов Европы и всего человечества» [7, с. 91]. Святой Грааль - символ прошлых эпох в современности. Испивший из этой чаши, получает прощение грехов, вечную жизнь.

Стремим свой путь в пространствах вечной тьмы,

В себе несем свое изгнанье мы -

В мирах любви неверные кометы!...

Грааль скорбей несем по миру мы -

Изгнанники, скитальцы и поэты! [4, 101].

М. Волошин верит, что Россия должна пройти путь Христа, чтобы переродиться. Революция - тот самый очистительный огонь, который откроет путь к вечным ценностям.

Апокалипсическому Зверю
Ввергнутый в зиящую пасть,
В скрежете и смраде - верю!...
Если ж дров в плавильной печи мало,
Господи, - вот плоть моя! [4, с.105]

Говоря о событиях в России, М. Волошин активно использует образы и мотивы Откровения Иоанна. Апокалипсические прозрения нашли отражение и в цикле поэм «Путями Каина», представляющем историю становления человеческой культуры. Вначале был мятеж. Первый мятежник на земле - Каин. Все люди идут путями Каина, само существование человека - это бесконечное волнение, сопротивление, борьба. Поэма завершается гибелью всего человечества. Волошин приходит к выводу, что вся история закончится «Судом»:

Небо
Разодралось, как занавес,
Иссякло время,
Пространство сморщилось
И перестало быть... [4, с.127]

Таким «Страшным Судом» для России становится и революция. Поэт готов страдать и гореть в очистительном огне вместе со своей Родиной, веря в то, что это событие откроет новый цикл в истории России, поможет осуществлению Царства Божия, что было обусловлено его религиозно-мистическими чаяниями.

Подводя итоги, можно сказать, что отношение Максимилиана Волошина к революции было крайне неоднозначным: c одной стороны он видел всю жестокость происходящего, а с другой Революция является очистительным огнем, благодаря которому Россия должна была воскреснуть и преобразится. М. Волошин находился под влиянием идей Ф. Достоевского, теософии О. Шпенглера. Волошин соотносил революцию с Апокалипсисом, считая что Россия должна принять на себя все страдания. Неслучайно ее символом становится у поэта Неопалимая Купина - горящий и несгорающий куст, из которого звучит Божий голос.

Поэт считает, что человечество идет «путями Каина». Мятеж лежит в основе всего исторического развития, и это естественная составляющая развития цивилизации. Закономерное проявление мятежа - революция, которая представляет собой очистительный огонь. Наряду с мистическими восприятием исторических событий начала века, в творчестве М. Волошина отражены и воззрения, согласно которым революция - это бесовской разгул, последствие увлечения («заражения») людей ложными идеями.

Список использованной литературы:

1. Волошин М. Заметки 1917 года // М.А. Волошин. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников / Вступ. ст. З.Д. Давыдов, В.П.Купченко. Волошин М.А. Заметки 1917 года. − М.: Правда, 1991. - 478 с.

2. Волошин М. Пророки и мстители (Предвестия Великой Революции) / М. Волошин. - Л.: Наука, 1989. - 8 с.

3. Волошин М. Стихи и о стихах. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: voloshin.ouc.ru/

4. Волошин М. Стихотворения и поэмы 1899-1926 // М. Волошин. Собрание сочинений: В 7-и томах / Сост. и подг. текста В.П. Купченко и А.В. Лаврова, 2003. - Т.1: М.: Эллис Лак, 2003. - 608 с.

5. Заяц С. М. Мифологические и библейские образы в поэзии Максимилиана Волошина в контексте его духовных исканий: Автореф. дисс. …. к. филол. н.: 10.01.01. «Русская литература» / С. М. Заяц - Стерлитамакская государственная педагогическая академия им. Зайнаб Биишевой. - Стерлитамак, 2009. - 20 с.

6. Купченко В.П., Давыдова З.Д. Воспоминания о Максимилиане Волошине / Сост. и комм. В.П. Купченко, З.Д. Давыдова. - М.: Советский писатель, 1990 - 717 с.

7. Матрусова А. Н. Легенды Артуровского цикла в поэзии Серебряного века. // Русский язык за рубежом. - 2010. - № 2 - С. 89 - 95.

8. Пинаев С. М. Максимилиан Волошин, или Себя забывший бог / С.М. Пинаев. - М.: Молодая гвардия, 2005. - 661 с.

9. Розенталь Э.М. Планета Макса Волошина / Э.М. Розенталь. - М.: Вагриус, 2000. - 240 с.

10. Темная О. Традиции Ф. Достоевского в творчестве М. Волошина // Вісник Запорізького державного університету. Філологічні науки. - 2002. - № 4. - С.170-176.