Тема души в творчестве Тютчева и Лермонтова

Заседание секции «В начале было слово…» СНО Государственного автономного образовательного учреждения среднего профессионального образования «Новозыбковский медицинский колледж»

«Мой дом везде, где есть небесный свод…» - «О вещая душа моя…»

(по лирике М.Ю. Лермонтова и Ф.И. Тютчева)

Цели заседания секции:

1. Подвести итоги работы секции по анализу творчества Ф.И. Тютчева и М.Ю. Лермонтова по теме заседания;

2. Сравнить аспекты жизни человеческой души в поэзии двух великих мастеров слова.

Оборудование:

1. Портреты Ф.И. Тютчева и М.Ю, Лермонтова;

2. Компьютерная презентация «Паруса поэзии М.Ю, Лермонтова» (выставка картин А. Ахенбаха, У.Тернера, Х.Мурильо и др.).

Слово руководителя секции, преподавателя русского языка и литературы Пинчуковой Е.В. : 2013 и 2014 гг… В 2013 исполнилось 210 лет со Дня рождения нашего великого земляка, поэта Ф.И. Тютчева. В октябре 2014 года исполнится 200 лет со Дня рождения М.Ю. Лермонтова. Эти даты стали отправным толчком к размышлению о теме души в поэзии двух великих художников слова.

Сегодняшнее заседание - подведение итогов работы по теме: «Мой дом везде, где есть небесный свод…» - «О вещая душа моя…»

В лирике Ф.И. Тютчева и М.Ю. Лермонтова понятие «души» является ключевым. Обратимся к малоцитируемому раннему стихотворению Лермонтова «Мой дом» (1830-1831):

Мой дом везде, где есть небесный свод,

Где только слышны звуки песен,

Все, в чем есть искра жизни, в нем живет,

Но для поэта он не тесен.

До самых звезд он кровлей досягает,

И от одной стены к другой

Далекий путь, который измеряет

Жилец не взором, но душой.

На протяжении прошлого учебного года работали три микрогруппы нашей секции, которые проанализировали разные аспекты жизни человеческой души в поэзии Тютчева и Лермонтова.

Первая микрогруппа: «Мотив прапамяти души в лирике М.Ю. Лермонтова и Ф.И. Тютчева».

В лирике М.Ю. Лермонтова и Ф.И. Тютчева звучит мотив прапамяти души. О чем же эти воспоминания, где же родина человеческой души?

Сравним стихотворение Ф.И. Тютчева «О чем ты воешь, ветр ночной…» и стихотворение М.Ю. Лермонтова «Ангел». В Стихотворении Ф.И. Тютчева «О чем ты воешь, ветр ночной» вой ветра, в котором звучит то «глухая» жалоба, то «шумное» негодование, созвучен «безумным» «сетованиям» души лирического героя. «Странный» голос ветра отзывается в сердце, но сознанию его смысл непонятен. Это противоречие поражает лирического героя, ощущающего душевный надлом:

О чем ты воешь, ветр ночной?

О чем так сетуешь безумно?..

Что значит странный голос твой,

То глухо жалобный, то шумный?

Понятным сердцу языком

Твердишь о непонятной муке -

И роешь, и взрываешь в нем

Порой неистовые звуки!..

Поиск ответа на вопрос: «Что значит такое впечатление», связан с пробуждением прапамяти души. Она скрыты за поверхностным восприятием, до нее трудно добраться (с этой мыслью связан мотив углубления: «И роешь, и взрываешь…»), там вечная ночь («мир души ночной»). Однако в душе истина, «повесть любимая» о родине всего живого - древнем хаосе:

О, страшных песен сих не пой

Про древний хаос, про родимый!

Как жадно мир души ночной

Внимает повести любимой!

Вой ветра, созвучный настроению лирического героя, в конце второй строфы приобретает новый оттенок значения. Он воспринимается как призывный горн, не только пробуждающий «заснувшие» бури, но и вызывающие ответный порыв к «беспредельному»:

Из смертной рвется он груди,

Он с беспредельным жаждет слиться!

Чуткость души позволяет расслышать в порывах ветра напоминание о своей связи с миром. Это «страшная» память, но душа, вырвавшаяся из груди, чтобы вернуться в «родимый хаос», предстает грандиозным созданием природы. Не довольствуясь всем земным миром, человек ощущает себя на грани вселенских противоречий. Душа в лирике Лермонтова подобна бушующему, угрюмому океану («Я жить хочу! Хочу печали!», « Нет, я не Байрон, я другой…», «Челнок», «Парус»).

В стихотворении «Ангел», главное содержание которого - тоска души по идеалу, этот идеал воплощен: это небесный покой, величие Бога, райское блаженство «безгрешных»:

По небу полуночи ангел летел

И тихую песню он пел…

…

Он пел о блаженстве безгрешных духов

Под кущами райских садов;

О Боге великом он пел, и хвала

Его непритворна была.

Воспеванию идеала остается чужда только «земля», противопоставленная «небу» на основе антитез («песня святая» - «скучные песни земли», «блаженство» - «печаль и слезы»). Но именно для земного мира ангел предназначил «душу младую». Его песня остается в памяти как представление о недостижимом идеале - невыразимом («без слов»), но животворном:

Он душу младую в объятиях нес

Для мира печали и слез,

И звук его песни в душе молодой

Остался - без слов, но живой.

Стремление к идеалу предстает томлением по утраченной родине, смутным воспоминанием об истинной жизни, заменить которую не может несовершенная, однообразная, скучная реальность. Земная действительность - долгий плен бессмертной души, где ей нет отрады и утешения. Слова «песни святой» забыты, но помнится звук («звук его песни», «звуки небес»), и эта ощутимая память свидетельствует о нерасторжимой связи человека с «Богом великим».

Слово руководителя секции: Итак, у Тютчева душа хранит память о древнем хаосе, как родине всего живого, у Лермонтова - об идеальной, истинной, безгрешной, блаженной жизни рядом с Богом, утраченной родине - рае. Щит с золотым полем и дворянской короной, внизу девиз - Sors mea - Jesus («Судьба моя - Иисус»). Это герб Лермонтовых.

Однако, душа в лирике Тютчева, рожденная из древнего хаоса, все-таки христианка:

Пускай пророческую грудь

Волнуют страсти роковые,

Душа готова, как Мария,

К ногам Христа навек прильнуть.

Антитеза (смысловое нисхождение от первого - «По небу» - к последнему - «земля» - Лермонтов; грудь - душа - Тютчев), снимается благодаря стремлению души не только вырваться из земного плена, но воссоединить два мира. Что же может соединить их?

Вторая микрогруппа: «Природа как посредник между высшими силами и человеческой душой» .

В лирике Лермонтова и Тютчева природа является посредником между высшими силами и человеческой душой. На первый план выходит порыв, обусловленный стремлением слиться с миром, с природой, обрести гармонию, преодолеть разлад человеческой личности миром природы (когда же сей разлад возник, и с беспредельным хочет слиться). Природа влечет к себе настолько, что преодолевается инстинкт самосохранения:

Чувства - мглой самозабвенья

Переполни через край!..

Дай вкусить уничтоженья,

С миром дремлющим смешай!

(Ф.И. Тютчев «Тени сизые сместились…», 1836)

Стремление раствориться, «смешаться» со всем живым оказывается самым глубинным, древним в человеке, прапамятью о его единстве с миром, разорванном цивилизацией и историей. Нельзя не вспомнить об идее Ф. Шеллинга о «мировой душе», понимаемой как глубинное единство природы и внутреннего мира личности.

В лермонтовском стихотворении «Когда волнуется желтеющая нива» (1837) природа «приветливо кивает» лирическому герою, открывая свои тайны. Главной из них оказывается промысел Божий, существование идеала - далекого края, откуда к человеку мчится представление о красоте и гармонии:

Когда студеный ключ играет по оврагу

И, погружая мысль в какой-то смутный сон,

Лепечет мне таинственную сагу

Про мирный край, откуда мчится он…

Пейзажная зарисовка превращается в метафорическую картину философского размышления. Выводом становится утверждение возможности мирной, сладостной, счастливой жизни. Покой воцаряется в душе лирического героя («Тогда смиряется души моей тревога…»), его разум постигает законы бытия («Тогда расходятся морщины на челе…»). Стремясь к абсолютной гармонии, он готов принять земное существование лишь при достижении согласия между землей и небесами:

И счастье я могу постигнуть на земле,

И в небесах я вижу Бога…

Слово руководителя секции: Субъективность впечатления («мне» «кивает», «лепечет мне») и философских выводов («я могу постигнуть», «я вижу») ставит лирического героя в центр мироздания, возвышая личность.

Третья микрогруппа: «Мотив возвеличивания человеческой личности, ведущей уединенную духовную жизнь»

Масштаб личности лирического героя Лермонтова огромен - демонические и божественные черты высвечиваются в нем благодаря признанию значительности его личности:

Кто может, океан угрюмый,

Твои изведать тайны? Кто

Толпе мои расскажет думы?

Я - или Бог - или никто!

(М.Ю. Лермонтов «Нет, я не Байрон, я другой…)

Мотив возвеличивания человеческой личности, ведущей уединенную духовную жизнь, есть и в лирике Тютчева. Духовная жизнь личности - таинственный, величественный гармоничный мир.

В стихотворении Ф.И. Тютчева «Душа моя - Элизиум теней…» крайняя степень трагизма в переживаниях (лирический герой Тютчева остро ощущает разрыв внешнего и внутреннего) приводит не к отказу от земного, а также к возвышению личности в ее устремленности к грандиозному, бесконечному:

Душа моя - Элизиум теней,

Что общего меж жизнью и тобою!

Меж вами, призраки минувших, лучших дней,

И сей бесчувственной толпою?

(«Душа моя - Элизиум теней…», 1836)

В стихах «толпой» называются непросветленные, забывшие о Боге и душе, люди. Лирические герои, видя вокруг себя непосвященную толпу, не только страдают от одиночества, но и возносят себя над ней.

В стихотворении Тютчева «SILENTIUM» создается образ души, обреченной на одиночество и непонимание. В ней целый мир, волшебное богатство («чувства и мечты», «ключи», «таинственно-волшебные думы»). Это истинная жизнь, но она столь хрупка, что к ней нельзя допускать «другого». Даже лучи солнца разгонят ее очарование, слово будет «взрывом», возмущающим ее «ключи».

Лирический герой готов принять полное одиночество, «жить в самом себе», чтобы сохранить это чудо. В каждой из трех строф, заканчивающихся ключевым словом, называются признаки душевной жизни, которые надо скрывать, таить, как великие сокровища.

В первой строфе «чувства и мечты» сравниваются со звездами, свет которых озаряет «душевную глубину». Ощущения не могут выразить всего богатства скрывающихся в ней россыпей эмоций, они поверхностны, но, любуясь ими, можно понять величие целого.

Молчи, скрывайся и таи

И чувства и мечты свои -

Пускай в душевной глубине

Встают и заходят оне

Безмолвно, как звезды в ночи, -

Любуйся ими - и молчи.

Четвертая, пятая строка первой строфы и предпоследняя строка стихотворения («Дневные разгонят лучи») отвечают основной художественной задаче. Они объединены мотивом света, особенно важным для того, чтобы подчеркнуть крайнюю уязвимость внутреннего мира.

«Ночная сущность души» - один из основных мотивов в лирике Тютчева, для которого ночь - это бездна («Как океан объемлет шар земной…», 1830), непостижимая беспредельность («Ночные мысли», 1832), хаос («О чем ты воешь, ветр ночной….»), но и в то же время час «пророческих» творческих «снов» («Видение», 1829). В данном стихотворении антитеза «день - ночь» используется, чтобы выразить мысль о невозможности «живое передать» «языком земным» (Жуковский), осветить «дневными» лучами беспредельную «глубину» души.

Если в первой строфе намечена высшая точка в образе души, то во второй обрисован противоположный полюс:

Взрывая, возмутишь ключи…

От подземных «ключей» до «звезд» - таков масштаб личности. В третьей строфе рассмотрение уходит вглубь:

Лишь жить в самом себе умей -

Есть целый мир в душе твоей…

Благодаря пониманию того, что беспредельность - главное свойство души человека, в настроении лирического героя происходит перелом (его выражает восклицательная интонация последней строчки) от трагического ощущения изолированности к возвеличиванию души. В стихотворении происходит развертывание целого ряда метафор, подчиненных единому художественному замыслу - отразить специфику авторских представлений о духовном мире (душа - «звезда», бездна, ночной «таинственный мир»).

Слово руководителя секции: Итак, духовная жизнь личности - таинственный, величественный, гармоничный мир, устремленный ввысь. Вспомним:

Душа хотела б стать звездой… (Ф.И. Тютчев)

Только завидую звездам прекрасным,

Только б их место занять бы желал… (М.Ю. Лермонтов)