Учебно-методическое пособие «Русский язык в таблицах»

Диктанты.

Судьба человека

Отгремели военные грозы, и уже свыше десяти лет строил наш народ мирную жизнь, когда М.А.Шолохов снова обратился к военной теме. Читаешь его небольшой рассказ под названием "Судьба человека", и сердце сжимается от бескитростного повествования, которое ведёт бывалый шофёр, солдат, прошедший самые страшные испытания.

Два года в немецких лагерях смерти. Побег, когда уже не было сил бороться за жизнь. Но на родной земле Андрея Соколова подстерегают новые удары. Он узнаёт, что жена и дочери убиты во время бомбёжки, а сын ушёл неизвестно куда. Незадолго до конца войны находит Андрей сына, чтобы потерять его в последний военный день.

И вот немолодой человек, который лишился всего, что составляет смысл жизни, встречает крошечное беззащитное существо. Не очерствел душой, не сделался равнодушным к чужому горю тот, кто перенёс столько своего. Ванюшка стал для Андрея всем. И живёт старый солдат для своего нового сынка, для того чтобы никогда больше не почувствовал себя сиротой шестилетний ребёнок.

Лесное озеро

За придорожным кустарником поднимался смешанный лес. С левой стороны таинственно поблескивала черная вода. Мы ждали только тропинки, чтобы устремиться по ней в глубину леса и узнать, что там. И вот тропинка попалась.

Не успели мы сделать по ней двухсот шагов, как заливистое злое тявканье собачонки остановило нас. Невдалеке стояла изба лесника.

Лесник пригласил нас в дом и хотел распорядиться насчет стола. Но мы сказали, что нам ничего не нужно и что мы свернули с большой дороги единственно затем, чтобы узнать, что за вода блестит между деревьями.

Вода началась шагах в пятидесяти от порога, но гораздо ниже его, так как дом стоял на бугре. Узкая лодка, на которую мы сели, была настолько легкая, что под тяжестью четырех человек погрузилась в воду по самые края. Необыкновенной красоты озеро окружило нас. Темно-зеленые дубы и липы, которыми заросли озерные берега, четко отражались в неподвижной воде. Редкие и ясные, словно звезды, покоились на воде цветы белых лилий. Так резко оттенялся каждый цветок чернотой озерного зеркала, что мы замечали его обыкновенно за двести, за триста метров.

(По В.Солоухину) 170 слов

Годовой контрольный диктант

Михайловский парк

Я изъездил почти всю страну, видел много мест, удивительных и сжимающих сердце, но ни одно из них не обладало такой внезапной лирической силой, как Михайловское. Там было пустынно и тихо. В вышине шли облака. Под ними, по зелёным холмам, по озёрам, по дорожкам столетнего парка, проходили тени.

Михайловский парк - приют отшельника. Это парк, где трудно веселиться. Он создан для одиночества и размышлений. Он немного угрюм со своими вековыми елями, высок, молчалив и незаметно переходит в такие же величественные, как и он сам, столетние пустынные леса. Только на окраинах парка сквозь сумрак, всегда присутствующий под сводами старых деревьев, вдруг откроется поляна, заросшая блестящими лютиками, и пруд с тихой водой.

Главная прелесть Михайловского парка в обрыве над Соротью и в домике няни Арины Родионовны...Домик так мал и трогателен, что даже страшно подняться на его ветхое крыльцо.

А с обрыва над Соротью видны два синих озера, лесистый холм и наше вековечное скромное небо с уснувшими на нём облаками...

Контрольные диктанты.

I

Ночь была темной. Луна хотя и взошла, однако же ее скрывали густые облака, покрывавшие горизонт. Совершенная тишина царствовала в воздухе. Ни малейший ветерок не рябил гладкую поверхность заснувшей реки, быстро и молча катившей свои воды к морю. Кое-где только слышался легкий плеск у крутого берега от отделившегося и упавшего в воду комка земли. Иногда утка пролетала над нами, и мы слышали тихий, но резкий свист ее крыльев. Порой сом всплывал на поверхность воды, высовывал на мгновенье свою безобразную голову и, хлестнув по струям хвостом, опускался в глубину. Опять все тихо.

Вдруг раздается глухой, протяжный рев и долго не проходит, как будто застывая в безмолвной ночи. Это олень бродит далеко-далеко и зовет самку. Сердце трепещет от этого звука у охотника, и перед глазами его ясно рисуется гордый рогаль, тихо пробирающийся по камышу.

Лодка между тем незаметно скользит, подвигаемая осторожными ударами весел. Высокая неподвижная фигура Степана неясно вырисовывается на горизонте. Белое длинное весло его двигается неслышно взад и вперед и только изредка переносится с одной стороны лодки на другую. (167 слов) (По И. Бильфельду)

II

В это утро впервые в своей жизни я услышал поразившую меня игру на пастушьем рожке.

Я смотрел в открытое окно, лежа в теплой постели и подрагивая от холодка зари. Улица была залита розовым светом встававшего за домами солнца. Вот открылись ворота двора, и седой пастух-хозяин, в новой синей поддевке, в помазанных дегтем сапогах и высокой шляпе, похожей на цилиндр, вышел на середину еще пустынной улицы, поставил у ног свою шляпу, перекрестился, приложил обеими руками длинный рожок к губам, надул толстые розовые щеки - и я вздрогнул от первых звуков: рожок заиграл так громко, что даже в ушах задребезжало. Но так было только сначала. Потом он стал забирать выше и жальче и вдруг заиграл что-то радостное, и мне стало весело. Замычали вдали коровы и стали понемногу подбираться, а пастух все стоял и играл. Он играл, запрокинув голову, играл как бы в небо, словно забыв про все на свете. Пастух переводил дыхание, и тогда слышались восхищенные голоса на улице: «Вот это мастер! И откуда в нем духу столько!» Пастух, наверное, тоже слышал это и понимал, как его слушают, и ему это было приятно. (180 слов) (По И. Шмелеву)

III

Ходит осень по русской земле...

В просторных полях плавает над росой синяя паутина, и медленно остывает натруженная земля. В прозрачных глубинах речных омутов ленивеют рыбы, едва шевеля плавниками. Стога, окруженные поздней зеленой травой, давно поблекли и вылиняли от сентябрьских дождей. Зато ослепительны изумрудно-сизые озимые полосы, и безмолвно и ярко пылают на опушке рубиновые всплески рябин.

В лесу необычайно тихо. Все замерло, затаив дыхание, и словно ждет какую-то неизбежную кару, а может, прощения и отдыха.

Осень дует на леса, обдавая их мокрым ветром, и тогда глухой недовольный гул валами идет на тысячи верст. Ветры сдувают с лона бессчетных озер заповедную синеву, рябя и осыпая мертвой листвой плесы великих северных рек. Дыхание этих ветров то прохватывает тайгу болотной сединой, то вплетает в нее золотые, оранжевые и серебристо-желтые пряди. Но сосновым и еловым грядам все нипочем, и они все так же надменно молчат либо грозно и страшно гудят, вздымая свои возмущенные гривы, и тогда могучий шум снова катится по бескрайней тайге. (158 слов) (По В. Белову)

IV

Под легким дуновением знойного ветра море вздрагивало, и, покрываясь мелкой рябью, ослепительно ярко отражавшей солнце, оно улыбалось голубому небу тысячами серебряных улыбок. В пространстве между морем и небом носился веселый плеск волн, набегавших на пологий берег песчаной косы. Все было полно живой радости: звук и блеск солнца, ветер и соленый аромат воды, жаркий воздух и желтый песок. Узкая коса, вонзаясь острым шпилем в безграничную пустыню играющей солнцем воды, терялась где-то вдали. Весла, корзины да бочки беспорядочно валялись на песке. В этот день даже чайки истомлены зноем. Они сидят на песке, раскрыв клювы и опустив крылья, или лениво качаются на волнах.

Солнце начинает спускаться в море, и неугомонные волны играют весело и шумно, плескаясь о берег. Солнце садится, и на желтом песке ложится розоватый отблеск его лучей. И жалкие кусты ив, и перламутровые облака, и волны, набегавшие на берег, - все готовится к ночному покою. Ночные тени ложатся не только на море, но и на берег. Вокруг только безмерное море, посеребренное луной, и синее, усеянное звездами небо. (165 слов) (По М. Горькому)

V

Ночь в Балаклаве

В конце октября дни еще по-осеннему ласковые, и Балаклава начинает жить своеобразной жизнью. Уезжают последние курортники, в течение долгого здешнего лета наслаждавшиеся солнцем и морем, и сразу становится просторно, свежо и по-домашнему деловито, точно после отъезда нашумевших непрошеных гостей.

Поперек набережной расстилаются рыбачьи сети, и на полированных булыжниках мостовой они кажутся нежными и тонкими, словно паутина. Рыбаки, эти труженики моря, как их называют, ползают по разостланным сетям, как будто серо-черные пауки, поправляющие разорванную воздушную пелену. Капитаны рыболовецких баркасов точат иступившиеся белужьи крючки, а у каменных колодцев, где беспрерывной серебряной струйкой лепечет вода, судачат, собираясь здесь в свободные минуты, темнолицые женщины - местные жительницы.

Опускаясь в море, садится солнце, и вскоре звездная ночь, сменяя короткую вечернюю зарю, обволакивает землю. Город погружается в глубокий сон, и все замолкает. Лишь изредка хлюпает вода о прибрежный камень, и этот одинокий звук еще больше подчеркивает ничем не нарушаемую тишину. Ночь и молчание сливаются в одном черном объятии. (154 слова)

Итоговые диктанты.

1.

В восемнадцать лет невозможно быть оседлым, и однажды ты вдруг почувствуешь неодолимое желание соприкоснуться с неизведанным, неизвестным.
Как прекрасно в вечерний час подняться по дрожащему корабельному трапу на празднично освещенную палубу и присоединиться к шумной толпе пассажиров, которые прощаются с землей и уходят в море, в какую-то новую, удивительную, ни с чем не сравнимую жизнь.
Когда пароход загудел трубным голосом и палуба стала содрогаться от работы упрятанных в трюме машин, закипела у бортов темная, с нефтяными оранжевыми пятнами, со световыми бликами вода, вдруг вздрогнул и, медленно разворачиваясь, стал отходить берег с темной толпой провожающих на причале. Поплыли, туманясь, портовые огни, убегая все дальше и дальше в глубь материка, желтея там, вдали, а веселые звезды стали приближаться, иные, казалось, висели прямо на реях, и их можно было, как бабочку, снять рукой.
И вдруг дохнуло свободой, соленой прохладой, и Черное море глянуло прямо в глаза.
Я расхаживал по нижней палубе среди поющих, кричащих, пляшущих пассажиров, гордых и печальных, неподвижно сидящих и вповалку храпящих прямо на палубе. Я был один из них в эту ночь, безвестной песчинкой, отправлявшейся в далекое и неизведанное плавание. (180 слов) (По Б. Ямпольскому)

2.

На третий день подъем по снежной равнине сделался более заметным и появилось больше трещин, которые замедляли движение. Приходилось идти осторожно, прощупывая снег, чтобы не провалиться через тонкий слой его, скрывающий трещины.
На севере тучи расходились, разгоняемые ветром, и между их серыми клочьями то показывались, то исчезали горы, которые тянулись длинной цепью по всему горизонту. На их белоснежном фоне чернели скалистые отроги. Незаходящее солнце катилось над самым гребнем хребта, тускло светя сквозь пелену туч и окрашивая их в красноватый цвет. Снеговая равнина на переднем плане покрылась пятнами и полосами, отраженными от неба, синеватого и розового цвета. Общая картина снеговой пустыни и таинственного хребта, который впервые предстал перед глазами путешественников, была поразительна.
Подъем на этот хребет продолжался в течение трех дней вследствие сильных трещин льда. Ледяной поток, то есть ледник, который спускался по долине южного склона хребта, имел до километра в ширину и с обеих сторон окаймлен крутыми темными откосами, покрытыми снегом. (148 слов) (По В. Обручеву)

3.

В Подмосковье есть у меня заветное место - лесная поляна вдали от дорог.
Особенно хорошо здесь ранней осенью. На рябину прилетают кормиться дрозды, в сухих листьях ежевики шуршат ежи, и самое главное - осенью сюда приходят лоси. Я не сразу догадался, почему под вечер почти всегда вижу тут двух-трех лосей. Однажды все прояснилось: они приходили пожевать яблоки. Поляна упирается в заполоненный рыжим бурьяном брошенный сад. Неизвестно, кто и когда забыл посаженный сад. Деревья в нем выродились, и плоды дают только растущие от корней ветки. Охотников до нестерпимо кислых яблок в лесу, кажется, не было, но однажды, присев на краю сада, я услышал: яблоки похрустывали на чьих-то зубах. Я приподнялся и увидел: один лось, задирая голову, мягкой губой захватывал яблоки, другой собирал яблоки, лежащие на земле.
Такие картины память наша хранит как лекарство на случай душевной усталости. Сколько раз после трудового дня я приходил в себя и, успокоенный, засыпал, стоило только закрыть глаза и вспомнить рябины со снующими в них дроздами, запах грибов и двух лосей, жующих кислые яблоки... (165 слов) (По В. Пескову)

4.

Однажды утром я вышел на крыльцо и в изумлении замер: вчерашняя черная земля за ночь стала золотой. Бледно-желтый свет поднимался от земли, засыпанной листьями.
Начиналось бабье лето. Дни как бы сделались светлее и чище. Воздух, трава, сухие ветки - все затянулось цепкой паутиной, которая тянулась с запада на восток (так дуют осенние ветры), и каждое утро тысячи маленьких паучков, как сказочные ткачи, покрывали всю землю своей пряжей.
Ледяное небо по ночам блистало созвездиями: Сириус сверкал в глухой воде озер, как синий алмаз; Сатурн подымался над безмолвием сосновых боров в осенние сумерки; Юпитер закатывался в лугах, за Окой, где уже вяли травы и почернели брошенные и ненужные осенью сенокосные дороги. Иногда в полночь робкий дождь перешептывался в саду с листвой. Я выходил на порог, прислушиваясь к сонному бормотанию дождя, и жалел милых друзей, оставшихся в Москве, потому что они не могли наслаждаться этой картиной.
Ночью мне снилась зеленая вода, покрытая листьями лип и берез. Внезапно листья оживали, превращаясь в золотых плоских рыб, и с плеском и брызгами разлетались по воде, испуганные отражением бледного солнца. (172 слова) (По К. Паустовскому)

5.

Семья Раевских переживала счастливые моменты жизни: прославленный генерал Раевский, счастливый отец и обаятельный собеседник, был полон сил и энергии; сыновья, чьи имена прогремели на всю Россию, готовились к великому будущему; прелестные, хорошо образованные и умные дочери вносили атмосферу романтической женственности. То, что ждало семью в будущем: горечь от неудавшейся жизни баловня семьи - старшего сына Александра, героическая и трагическая судьба Марии, смерть самого генерала, не выпустившего до последней минуты из рук портрета дочери, уехавшей в Сибирь вслед за мужем-декабристом, - все это и отдаленно не приходило в голову участникам этого веселого путешествия. Здесь господствовала та обстановка взаимной любви, которой Пушкин, по его собственным словам, никогда не наслаждался и которой так жаждал. Пушкина приняли в этот круг как члена семьи, как своего. Девочки-дочери были моложе его и тоже рвались чувствовать себя взрослыми, да и в самом генерале было много той детской простоты, которая бывает в действительно умных людях. Мир Раевских привлекал Пушкина любовью и счастьем.
Пребывание поэта в семье Раевских, несмотря на его краткость (всего несколько недель), сыграло огромную роль в жизни и в поэзии Пушкина. (185 слов)

(По Ю. Лотману)