Классный час У войны - не женское лицо

Классный час, посвященный 70 -летию Великой Победы

У войны не женское лицо…

Я никогда не видела войны,

Но многое о ней читала.

И трудно словом передать

Те чувства, что я испытала.

Когда беда нагрянет на страну,
Мужчины умирают не одни.
Не женщины придумали войну,
Но, если надо, встанут и они.
И встали, воевали наравне,
И под огнём шли к раненым бойцам,
Чтоб было чуть полегче на войне
Безусым пацанам и их отцам.

Девчата, жёны, матери,
Не вам бы воевать:
Ведь вам труднее на войне вдвойне!
Всё меньше тех, всё меньше тех,
Кто мог бы рассказать,
Как женщина страдала на войне.
Дожди, морозы, отблески гранат
В висках рождали пряди седины,
Не отступали женщины назад
На всех фронтах безжалостной войны.
И снились им несбыточные сны,
Но наяву не видели они
Ни свадебных нарядов, ни весны
И ни свои домашние огни.

Май 1942 года. 171-й разъезд. Именно здесь война соединила судьбы пятерых девушек-зенитчиц: Риты Осяниной, Жени Камельковой, Сони Гурвич, Лизы Бричкиной и Гали Четвертак. Каждая из девушек помнит ту, другую, мирную жизнь.

Рита Осянина сразу же после окончания школы вышла замуж за лейтенанта-пограничника. Через год родился сын, а еще через год началась воина. Уже на второй день войны Рита стала вдовой. Война уничтожила маленькую, дружную семью, превратив тихую домохозяйку в бесстрашного солдата.

Тихая, всего боявшаяся Галя Четвертак, чье детство прошло в детдоме, привыкла жить мечтами, перемешанными с увиденным в кино. Какой же из нее солдат?

Лиза Бричкина до войны жила в лесу. Она тоже совсем не знала жизни. Мечтала о любви, городской жизни. Жила и не понимала, какой счастливой она была.

Спокойной и целеустремленной была жизнь девушки-студентки Сони Гурвич. Обычная студенческая жизнь; сессия, библиотека, знакомый мальчик-студент, подаривший книжечку Блока. И в той жизни не было страха из-за того, что семья еврейская и живет в Минске. Теперь же солдат Гурвич могла надеяться только на чудо.

Война не пощадила и красавицу Женю Комелькову. Глядя на нее, восхищенные девушки говорили: «Ой, Женька, тебя в музей нужно. Под стекло на черном бархате». Генеральская дочь Женя стреляла в тире, охотилась с отцом на кабанов, гоняла на мотоцикле, пела под гитару и крутила романы с лейтенантами. Она умела весело смеяться, радуясь тому, что просто живет. Так было, пока не пришла война. На глазах у Жени была расстреляна вся ее семья. Последней упала младшая сестренка: ее специально добивали. Жене тогда было восемнадцать лет, ей оставалось прожить последний год. И когда пришел ее час, «немцы ранили ее вслепую, сквозь листву, и она могла бы затаиться, переждать и, может быть, уйти. Но она стреляла, пока были патроны. Стреляла лежа, уже не пытаясь убегать, потому что вместе с кровью уходили и силы. И немцы добили ее в упор, а потом долго смотрели на ее и после смерти гордое и прекрасное лицо...»

Кто ответит за смерть этих молодых девушек?

Об этом просто и доходчиво говорит старшина Васков: «Пока война - понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое решение принял? Что ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли? Что ж это вы со смертью их оженили, а сами - целенькие?»

Ведь кто-то должен будет ответить на эти вопросы. Но кто? Возможно, все мы.

Среди гор с названьем непростым
Шел отряд, в боях бывавший прежде.
Без надежды, веры и мечты -
На войне какие уж надежды!

А в отряде девушка была,
И судили так о ней, бывало:
"На гражданке парня не нашла,
Ну а здесь - охотников навалом!"

И бросали грязное словцо...
У войны не женское лицо.

Был совсем безрадостным пейзаж -
Цепь холмов, изрезанных ветрами.
А плюс сорок - это вам не пляж,
Если воду выдают глотками.

На войне галантность неважна,
И девчонку матами ругали.
Даже если падала она,
Ей помочь все время забывали.

И твердили: "Что ж, в конце концов,
У войны не женское лицо!"

Вот уже недолго до села,
Где сумеют отдохнуть ребята.
Но внезапно взорвана была
Тишина рычаньем автомата.

А для драки не хватает сил!
Кто-то должен всех закрыть собою.
И девчонку лейтенант просил:
"Уходи, а я тебя прикрою!

Ты ж - одна обуза для бойцов!
У войны не женское лицо..."

А она, стирая кровь с лица,
Прошептала: "Мне ведь не угнаться...
Вот и все. Я буду до конца.
И не нужно, командир, ругаться!

Я уже отмечена свинцом.
У войны не женское лицо".

Ей кричали: "Дура! Уходи!"
Гас огонь тревожного заката.
И спасенье было впереди.
А она назад пошла с гранатой.

И смогла услышать лишь луна,
Как девчонка всхлипнула невольно:
"Я уйду, ребята, не одна.
И надеюсь - мне не будет больно!"

А потом рванула за кольцо...
У войны не женское лицо.

БИНТЫ

Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым.
Одним движеньем - так учили нас.
Одним движеньем - только в этом жалость...
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: "Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться - беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки".
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.

Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты...
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!

Когда и кто назвал тебя сестрою?
Не раз я задавал себе вопрос.
Наверное, все было в гуле боя,
И раненый то слово произнес.
Наверное, его ты выносила
Из огненного пекла на руках,
И он шепнул:
- Се-стра…
Теряя силы, забился с этим словом на губах.
А ты ползла, царапала колени,
Дышала часто, было тяжело.
За жизнь его боролась в исступленье,
Назло врагу, и всем смертям назло!

Как разглядеть за днями след нечеткий?
Хочу приблизить к сердцу этот день…
На батарее были сплошь девчонки,
А старшей было 18 лет…
И старшая, действительно старея,
Как от кошмара заслоняясь рукой,
Скомандовала тонко:
Батаре-я!
(Ой, мамочка! Ой, родная!..)
Огонь!!!

До сих пор не совсем понимаю,
Как же я, и худа, и мала,
Сквозь пожары к победному Маю
В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы
Даже в самых слабейших из нас?..
Что гадать!-- Был и есть у России
Вечной прочности вечный запас.

Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.