Инсценировка поэмы Демьяна Бедного Русские девушки

РУССКИЕ ДЕВУШКИ

Зеркальная гладь серебристой речушки

В зеленой оправе из ивовых лоз,

Ленивый призыв разомлевшей лягушки,

Мелькание белых и синих стрекоз,

Табун загорелых, шумливых детишек

В сверкании солнечном радужных брызг,

Задорные личики Мишек, Аришек,

И всплески, и смех, и восторженный визг.

У Вани-льняной, солнцем выжженный волос,

Загар - отойдет разве поздней зимой.

Малец разыгрался, а маменькин голос

Зовет почему-то: "Ванюша-а! Домо-о-ой!"

У мамки - он знает - большая забота:

С хозяйством управься, за всем присмотри,-

У взрослых в деревне и в поле работа

Идет хлопотливо с зари до зари,-

А вечером в роще зальется гармошка

И девичьи будут звенеть голоса.

"Сестре гармонист шибко нравится, Прошка,-

О нем говорят: комсомолец - краса!"

Но дома - лицо было мамки сурово,

Все с тятей о чем-то шепталась она,

Дошло до Ванюши одно только слово,

Ему непонятное слово - "война".

Сестрица роняла то миску, то ложки,

И мать ей за это не стала пенять.

А вечером не было слышно гармошки

И девичьих песен. Чудно. Не понять.

Анюта прощалася утречком с Прошей:

"Героем себя окажи на войне!

Прощай, мой любимый, прощай, мой хороший!

Прижалась к нему. - Вспоминай обо мне!"

А тятя сказал: "Будь я, парень, моложе...

Хотя - при нужде - молодых упрежу!"

"Я,- Ваня решил,- когда вырасту, тоже

Героем себя на войне окажу!"

Осенняя рябь потемневшей речушки

Уже не манила к себе детворы.

Ушли мужики из деревни "Верхушки",

Оставив на женщин родные дворы.

А ночью однажды, осипший от воя.

Ее разбудил чей-то голос: "Беда!

Наш фронт отошел после жаркого боя!

Спасайтеся! Немцы подходят сюда!"

Под утро уже полдеревни горело,

Металася огненным вихрем гроза.

У Ваниной мамки лицо побурело,

У Ани, как угли, сверкали глаза.

В избу вдруг вломилися страшные люди,

В кровь мамку избили, расшибли ей бровь.

Сестрицу щипали, хватали за груди:

"Ти будешь иметь з нами сильный любовь!"

Ванюшу толчками затискали в угол.

Ограбили все, не оставив зерна.

Ванюша глядел на невиданных пугал

И думал, что это совсем не война,

Что Проше сестрица сказала недаром:

"Героем себя окажи на войне!",

Что тятя ушел не за тем, чтоб пожаром

Деревню сжигать и жестоким ударом

Бить в кровь чью-то мамку в чужой стороне.

Всю зиму в "Верхушках" враги лютовали,

Подчистили все - до гнилых сухарей,

А ранней весною приказом созвали

Всех девушек и молодых матерей.

Злой немец - всё звали его офицером -

Сказал им: "Ви есть наш рабочая зкот,

Ми всех вас отправим мит зкорым карьером

В Германия наша на сельский работ!"

Ответила Аня: "Пусть лучше я сгину,

И сердце мое прорастет пусть травой!

До смерти земли я родной не покину:

Отсюда меня не возьмешь ты живой!"

За Анею то же сказали подружки.

Злой немец взъярился: "Ах, ви не жалайт

Уехать из ваша несчастный "Верхушки"!

За это зейчас я вас всех застреляйт!"

Пред целым немецким солдатским отрядом

И их офицером с крестом на груди

Стояли одиннадцать девушек рядом.

Простившись с Ванюшею ласковым взглядом,

Анюта сказала: "Ванёк, уходи!"

К ней бросился Ваня и голосом детским

Прикрикнул на немца: "Сестрицу не тронь!"

Но голосом хриплым, пропойным, немецким

Злой немец скомандовал: "Фёйер! Огонь!"

Упали, не вскрикнули девушки. Ваня

Упал окровавленный рядом с сестрой.

Злой немец сказал, по-солдатски чеканя:

"У рузких один будет меньше керой!"

Все было так просто - не выдумать проще:

Средь ночи заплаканный месяц глядел,

Как старые матери, шаткие мощи,

Тайком хоронили в березовой роще

Дитя и одиннадцать девичьих тел.

Бойцы, не забудем деревни "Верхушки",

Где, с жизнью прощаясь, подростки-подружки

Не дрогнули, нет, как был ворог ни лют!

Сметая врагов, все советские пушки

В их честь боевой прогрохочут салют!

В их честь выйдет снайпер на подвиг-охоту

И метку отметит - "сто сорок второй"!

Рассказом о них вдохновит свою роту

И ринется в схватку отважный герой!

Герой по-геройски убийцам ответит,

Себя обессмертив на все времена,

И подвиг героя любовно отметит

Родная, великая наша страна!

Но... если - без чести, без стойкости твердой -

Кто плен предпочтет смерти славной и гордой,

Кто долг свой забудет - "борися и мсти!",

Кого пред немецкой звериною мордой

Начнет лихорадка со страху трясти,

Кто робко опустит дрожащие веки

И шею подставит чужому ярму,

Тот Родиной будет отвержен навеки:

На свет не родиться бы лучше ему!