Сценарий История песен о Великой Отечественной войне Споемте, друзья

Сценарий " История песен о Великой Отечественной войне "Споемте, друзья".

Материал подготовила Балахнина О.И., методист, педагог дополнительного образования МБУ ДО "Дворец пионеров и школьников г. Курска"

Введение. Песни, написанные на фронтах Великой Отечественной войны помогали советскому солдату сражаться с ненавистным врагом, воодушевляли их на разгром врага, помогали армии и тылу. Каждая из них по-своему и по-особому дорога и памятна тем, кто их слышал и пел сам в армейском строю, на привале и просто так, для себя.

Сценарий имеет прикладное значение, так как, к каждой песне прилагается нотный и поэтический текст для возможного разучивания при подготовке классного часа или Урока Мужества. Литературный текс возможно использовать при чтении слов автора, и при сценическом разыгрывании материала. Исполняемая музыка может звучать в момент рассказа о песне.

Информация о песнях распределена по рубрикам:

1. «Вставай, страна огромная!», «Прощайте скалистые горы».

2. «Об огнях-пожарищах, о друзьях-товарищах», «Вечер на рейде».

3. «И поет мне в землянке гармонь», «Темная ночь».

4. «Помнит мир, спасенный», «На безымянной высоте»; «День Победы».

«Вставай, страна огромная!»

На берегу Кольского залива, в городе флотской славы «Североморске, исполински вознесся у самого моря величественный мо­нумент моряку - североморскому Алеше. Издалека виден он, возвращающимся в родную гавань кораблям. А те, что ошварто­вались справа от него у причала, едва касаются бортами пирса и словно набираются сил. Чуток их отдых. Его в любую минуту может прервать команда: «Корабль к бою и походу приготовить!»

Незабываемое впечатление производит на всех суровая фигу­ра этого недремлющего стража морских границ, устремившего строгий взгляд в свинцовую неоглядную даль. И многократно усиливают его звучащие через каждые полчаса музыкальные позывные монумента - записанная на пленку в характере суро­вого и торжественного хорала песня «Прощайте, скалистые го­ры». Напев ее роняет в душу моряка светлую грусть при расста­вании с берегом, родными, любимой и, напротив, вселяет нетер­пеливую радость, когда корабль возвращается к долгожданным берегам.

Песня эта родилась она на Северном флоте в суровые годы Великой Отечественной войны.

Вначале помнились стихи. Их автор поэт Николай Букин слу­жил в войну на Крайнем Севере, работал в дивизионной газете «Североморец», редакция которой располагалась на полуострове Рыбачий. Полуостров был полностью отрезан от Большой земли. С трех сторон его окружали воды Баренцева моря, а с четвер­той - гитлеровцы.

Фашисты не раз предпринимали попытки захватить Рыбачий, но стойкость и мужество его защитников сделали полуостров не­приступной цитаделью.

Североморцы прозвали его «гранитным линкором». От скалистых гор Рыбачьего отправлялись громить врага бесстрашные десантники, уходили в свирепое Баренцево море катера с моряками. Поэт часто встречался с ними, рассказы­вал про их боевые дела в очерках и корреспонденциях. А од­нажды задумал написать про них стихи, такие, чтобы за душу брали, запомнились и полюбились.

Когда стихотворение было написано, Букин отправил его с оказией на Большую землю, в газету Северного флота «Красно­флотец», где оно вскоре и появилось.

«Прошло несколько месяцев, - вспоминает Николай Ивано­вич, - и вдруг, включив редакционный радиоприемник и настро­ившись на мурманскую волну, я неожиданно слышу песню со знакомыми словами. Оказывается, кто-то мое стихотворение по­ложил на музыку! В ту пору я еще не знал и не мог знать име­ни композитора. И только с приездом на Рыбачий группы ансамбля Северного флота все прояснилось. Мне сообщили, что автор музыки к песне «Прощайте, скалистые горы» офицер Евгений Жарковский, который тоже воюет в рядах североморцев».

Встретились авторы песни и познакомились под самый конец войны, когда песня их была уже широко известна. После того как «Скалистые горы» исполнили по радио Владимир Бунчиков и Петр Киричек, песня была подхвачена и на других флотах. Ее полюбили не только моряки. Она и сейчас часто исполняется в концертах, по радио и телевидению.

Под музыку песни «Прощайте, скалистые горы», только из­ложенной в форме марша, на праздничных военных парадах про­ходят слаженным строем военные моряки, достойные преемники ратной славы отцов и дедов. Североморцы называют песню своим гимном и под звуки «Скалистых гор» отправляются в суровые и дальние походы. Ее поют флотские ансамбли и коллективы художественной самодея­тельности.

В граните памятника Неизвестному матросу продолжает она нести свою бессменную вахту. Счастливого ей плавания!

Прощайте, скалистые горы,

На подвиг Отчизна зовет.

Мы вышли в открытое море,

В суровый и дальний поход.

А волны и стонут, и плачут,

И плещут на борт корабля.

Растаял в далеком тумане Рыбачий -

Родимая наша земля.

Корабль мой упрямо качает

Крутая морская волна,

Поднимет и снова бросает

В кипящую бездну она.

Обратно вернусь я не скоро,

Но хватит для битвы огня.

Я знаю, друзья, что не жить мне без моря,

Как море мертво без меня.

Нелегкой походкой матросской

Иду я навстречу врагам.

А после с победой геройской

К скалистым вернусь берегам.

Хоть волны и стонут, и плачут,

И плещут на борт корабля,

Но радостно встретит героев Рыбачий -

Родимая наша земля.

«Об огнях-пожарищах, о друзьях-товарищах».

Главный секрет популярности «Вечер на рейде» в точно схваченном, верно и просто переданном чувстве любви к родному, дому, ко всему, что нам близко и дорого, что надо отстоять в жестоких, смертельных боях Великой Отечественной.

Родилась песня в Ленинграде, который с первых месяцев войны стал прифронтовым городом. Гитлеровцы получили приказ до наступления зимы овладеть городом и бешено рвались к нему. На дальних и ближних подступах строились рубежи обороны. Все население принимало участие в этой работе.

Не оставались в стороне и работники искусства. Как и все ленинградцы, авторы будущей песни композитор Василий Соловьев-Седой и поэт Александр Чуркин рыли траншеи, гасили зажигательные бомбы, и вечерами и в субботние дни работали в ленинградском порту Лесном. В то время его причалы были завалены горами бревен, надо было их убрать, сложить в штабеля, чтобы уменьшить опасность пожара от зажигательных бомб.

Однажды, летним августовским вечером, после длинного трудового дня поэт и композитор присели отдохнуть на борту разгруженной баржи.

«Ничто не напоминало о войне,- вспоминал впоследствии А.Чурки. - Волны чуть слышно плескались морскую гальку. Залив был окутан синей дымкой. Невдалеке на рейде стоял корабль. С него доносилась тихая музыка - кто-то играл на баяне. Соловьев-Седой сидел молчаливый, и задумчивый. Когда мы отправлялись домой, он сказал: - Замечательный вечер. Стоит песни.

Видимо, у пего уже зародилась мелодия, потому что он тут же сообщил мне «размерчик»: «Товарный вагон пойдет на перрон... Уедем в чужие края...». - Это, конечно, далеко от темы, - добавил композитор, - но содержание нужно такое: моряки покидают любимый город, прощаются».

«Я думал о моряках, которые отдают свою жизнь, защищая морские подступы к нашему городу, - описывал Василий Пав­лович свое состояние много позднее, рассказывая об истории создании песни, « … и меня охватило горячее желание выразить в му­зыке их настроения и чувства. Дома я сел за рояль и за несколько часов сочинил песню, варьируя бесконечно одну и ту же фразу: «Прощай, любимый город.

«Через три дня, - заключает воспоминания о рождении «Ве­чера на рейде» А. Чуркин, - Соловьев-Седой позвонил: «Песню закончил. Получился широкий повторяющийся при­пев, а слов для припева нет. Приезжай сочинять. Приехал в знакомую опустевшую квартиру. Композитор сел за рояль, и полилась взволнованная широкая мелодия».

Завершив работу над песней, авторы отправились с нею на улицу Росси, где располагался Ленинградский Союз композито­ров. «Когда я сыграл песню в Союзе композиторов, - рассказывал Василий Павлович, - ее «зарубили на корню» как упадочную и минорную. Я подумал: а может, так оно и есть? Время тяжелое, в кровопролитных боях наши части оставляют города и села... Я понимал своих товарищей по профессии. Песни писались тогда преимущественно бодрого, маршевого характера, героико-патриотического склада. А я принес песню без героики и патетики».

И далее в своих воспоминаниях композитор рассказывает, что «Вечер на рейде» он «пустил в свет» лишь зимой 1942 года, спев песню в солдатской землянке под Ржевом, когда уже шло наступ­ление, когда мы научились бить фашистов и настроение было совсем другое, когда прощание с родным городом не ассоцииро­валось с отступлением. И она зазвучала иначе...

Между тем документы и воспоминания участников обороны Ленинграда свидетельствуют, что песня эта широко звучала там осенью и зимой 1941 года. Сам Соловьев-Седой мог об этом и не знать, поскольку в это время уже находился в эвакуации, на Ура­ле. Вероятно, запамятовал композитор и то, как, расстроенный оценкой песни в Союзе композиторов, решил заглянуть по дороге домой к старым друзьям - в Центральный ансамбль Военно-Мор­ского Флота, созданный незадолго до начала войны в Ленинграде И. О. Дунаевским.

Василия Павловича встретил тогдашний начальник ансамбля Михаил Попович Вайиер. Я отыскал его в Москве и попросил рассказать о событиях того давнего во­енного августа. «Хорошо помню визит к нам Василия Павловича. Был он взволнован и возбужден. Вдвое м с хормейстером ансамбля Герчиковым, уединились они в кабинете художественного руководи­теля, долго о чем то говорили. А потом до меня донеслись звуки рояля и негромкое пение.

Незнакомый напев, задушевный, вол­нующий душу. Это был «Вечер на рейде». Мы эту песню сразу разучили и стали везде исполнять. Исполняли мы ее на памят­ном концерте в Смольном перед партийным активом Ленинграда и Ленинградского фронта. В нашем исполнении «Вечер на рей­де» был записан и не однажды транслировался по радио.

Ансамбль исполнял песню и во время гастролей в Москве в 1942 году. Тогда же ее издали массовым тиражом». Популярность «Вечера на рейде» была столь велика в годы войны, что появились различные варианты песни, Парашютисты-десантники пели:

Споемте, друзья, ведь завтра в полет,

Летим мы во вражеский тыл.

Споем веселей, пусть нам подпоет,

Кто песен родных не забыл.

Партизаны Крыма, судя по воспоминаниям командира отря­да И. Козлова в его книге «В крымском подполье», сочинили та­кие слова:

Прощай, любимый город!

Уходим завтра в горы,

И ранней порой,

Мелькнет за спиной,

Зеленый мешок вещевой.

Итальянские партизаны пели на этот мотив в годы войны пес­ню о девушке-героине движения Сопротивления. Великолепно исполняли «Вечер на рейде» популярные певцы Владимир Бунчиков и Владимир Нечаев с хором Всесоюзного радио. Имя В. П. Соловьева-Седого стало всенародно известным. В 1943 году за эту и ряд других песен он был удостоен Государ­ственной премии СССР.

Споемте, друзья, ведь завтра в поход

Уйдем в предрассветный туман.

Споем веселей, пусть нам подпоет

Седой боевой капитан.

Припев

Прощай, любимый город!

Уходим завтра в море.

И ранней порой

Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой.

А вечер опять хороший такой,

Что песен не петь нам нельзя;

О дружбе большой, о службе морской

Подтянем дружнее, друзья!

Припев

На рейде большом легла тишина,

А море окутал туман,

И берег родной целует волна,

И тихо доносит баян:

Припев

«И поет мне в землянке гармонь».

«Темная ночь»

Одна из самых популярных песен военных лет, «Темная ночь», была написана Никитой Богословским и Владимиром Агатовым для фильма «Два бойца» весной 1942 года. Эту картину по повести Льва Славина «Мои земляки» снимал Леонид Луков. Повесть и фильм рассказывали о фронтовой дружбе двух солдат, роли которых исполнял Борис Андреев и Марк Бернес.

«Все действие в картине должна была сопровождать симфо­ническая музыка, - рассказывает народный артист СССР Никита Владимирович Богословский.

- Но однажды, когда снимался эпи­зод в землянке, Луков решил, что хорошая лирическая песня оживила бы сцену. Он пришел ко мне и так ярко обрисовал кар­тину, внутреннее состояние героев, занятых в этом эпизоде, что я тут же сел за рояль и почти сразу, без единой остановки на­играл мелодию будущей «Темной ночи». Она вошла в фильм без изменений».

Теперь дело было за текстом. К счастью, в Ташкент, где сни­мался фильм, приехал с фронта на несколько дней навестить жену и маленького сынишку поэт Владимир Агатов. Случайно встретив его на вокзале, Луков тут же усадил поэта в машину и повез на студию, но дав даже повидаться с семьей. По дороге Леонид Давыдович рассказал ему замысел будущей песни. Ме­лодия, которую на студии наиграл поэту Богословский, и душев­ное состояние Агатова, рвавшегося увидеть жену и сынишку, сделали свое дело: родились слова, которые и сейчас, спустя де­сятилетия, не оставляют равнодушными. Что же говорить о том времени?

Тут же разбудили Бернеса, отсыпавшегося после утомитель­ных съемок, нашли гитариста. Всю ночь работали над фонограм­мой песни. Сделали больше десятка дублей и лишь утром приня­ли удовлетворивший всех вариант. Под эту фонограмму Марк Наумович и спел «Темную ночь» в фильме.

По свидетельству Константина Симонова, весной 1943 года эта песня была «на устах буквально у каждого фронтовика», по­тому, что вместила в себя чувства и мысли миллионов людей. Но известно, что фильм «Два бойца» вышел на экран не весной, а в октябре 1943 года, на фронт попал в конце года.

И все же в утверждении писателя-фронтовика нет ошибки: «Темную ночь» узнали и запели еще до выхода картины. Дело в том, что вскоре после того как эпизод с песней был отснят, Богословский уехал на фронт. Проездом в Москве он повидался с Леонидом Осипови­чем Утесовым.

«Я не удержался, чтобы не показать «Темную ночь» Утесо­ву,- вспоминал Никита Владимирович, - но был абсолютно убежден, что раньше премьеры нашего фильма он этой песни не споет. Однако произошло неожиданное: Утесов немедленно вклю­чил «Темную ночь» в свой репертуар и даже записал на пластин­ку раньше, чем она прозвучала в фильме. Мне, признаться, это стоило крупной ссоры с Бернесом и Луковым».

«Вот ведь бывает, что за хорошее дело у человека случаются неприятности,

- заметил по этому поводу Леонид Осипович, ко­гда я попросил его прокомментировать тот давний случай. - А ведь ничего предосудительного в этом не было. Война требова­ла от каждого из пас оперативного отклика, предельной самоот­дачи. Чего же тут ждать? Это сейчас многие думают, что песня - то, что на досуге поется.

И не все понимают, что песня иногда бывает и оружием. Она может и смеяться над врагом, и поднимать человека на подвиг. Моим оружием была моя песня. Я приезжал на фронт и пел солдатам. Видел, чувствовал, как нужна им моя песня, как она помогает им выдюжить, выстоять всем смертям назло. А «Темную ночь» я исполнил впервые в 1942 году. По­мню, было это в помещении Театра имени Ленинского комсомола. Пою: «Темная ночь, только пули свистят по степи...» - и вижу, как люди плачут. Песня производила огромное впечатление».

Были у «Темной ночи» и другие замечательные исполните­ли - И. С. Козловский, Г. П. Виноградов. Вспоминает бывший член Военного совета Краснознаменного Балтийского флота вице-адмирал Н. К. Смирнов:

«В день приезда в Хельсинки выступал Ансамбль песни и пляски Красной Армии. Огромный зал набит посетителями.

Первый номер программы концерта был принят сдержанно. Это, пожалуй, было в традиции финнов, умеющих сдерживать свои чувства. Но вот, на сцепу вышел артист Виноградов. Ом запел попу­лярную тогда песенку «Темная ночь». Нал замер: пи кашля, ни вздоха, казалось, слышно было биение взволнованных сердец ря­дом сидящих людей. Когда Виноградов закончил петь, попари­лась на несколько мгновений тишина. Ее вдруг прервали рыда­ния женщин, а потом, заглушая их, раздалась восторженная ова­ция всего зала. Она длилась несколько минут.

После концерта вышел на сцену, кажется, финский министр просвещения, чтобы поблагодарить участников концерта. Я не помню содержания всей его речи, но хорошо запомнил смысл и, пожалуй, дословное содержание последних его слов. - Вы победили нас в этой войне силой своего оружия, - го­ворил он,

- а сегодня вы, русские, победили нас силой своей культуры. Признание ценное».

Да, в числе участников Великой Отечественной войны можно справедливо назвать и песню, с первых ее дней вставшую в строй бойцов, делившую с ними горести и радости, подбадривавшую их веселой и озорной шуткой, грустившую вместе с ними об остав­ленных любимых.

Темная ночь, только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают.

В темную ночьты, любимая, знаю, не спишь

И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.

Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,

Как я хочу к ним прижаться сейчас губами.

Темная ночь разделяет, любимая, нас,

И тревожная черная степьпролегла между нами.

Верю в тебя, дорогую подругу мою,

Эта вера от пули меня темной ночью хранила.

Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,

Знаю,встретишь с любовью меня,

чтоб со мной не случилось.

Смерть не страшна, сней не размы встречались в степи,

Вот и теперь надо мною она кружится…

Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь,

И поэтом, знаю, со мной ничего не случиться!

«Помнит мир, спасенный».

«На безымянной высоте»

Эта песня не выдумана. Все, о чем в ней поется, было в действительности. Недалеко от дороги, идущей на Калугу, там, где Калужская область соседствует со Смоленской, стоит поселок Рубежанка. И есть там настоящая высота. Бондарева. Басов попросил нас написать песню, которая как бы сфокусировала в себе фронтовую судьбу двух главных героев картины. Песню, не поражающую масштабностью и размахом со­бытий. И тогда я вспомнил этот бой. В истории Великой Отече­ственной войны он только маленький эпизод, но как велико его значение!..»

Песню в картине, которая вышла на экраны страны в 1964 го­ду, пел за кадром артист Лев Барашков. По после фильма ее подхватили и запели повсюду. Теперь, когда слышишь ее, даже не верится, что она сложена в послевоенную пору. Так и кажет­ся, что она оттуда - из войны.

Песня Матусовского и Баснера привлекла внимание и к судь­бе ее реальных героев. Выяснилось, что после боя за высоту в живых осталось лишь двое.

Один из них - Герасим Ильич Лапин - был оглушен н кон­тужен в том бою. Засыпанный землей от разрыва снаряда, он пролежал под кустом до наступления темноты, а потом ползком добрался к своим. Другой защитник высоты - Константин Нико­лаевич Власов - был ранен, попал в плен. Бежал, скрывался в лесу, а затем воевал в партизанском отряде.

Оба они дожили до того дня, когда на месте их боя и гибели их товарищей был сооружен памятник. Рядом с ним - землян­ка, над которой высится та самая «обгоревшая сосна» из песни. Ближе к дороге - музей. Идущие мимо машины притормаживают и дают продолжительные гудки.

«Я тоже не однажды бывал в этом музее. Внутри огромного холма - землянка в три наката, - пишет Михаил Львович Матусовский.

- Заходишь вовнутрь, и у вас возникает ощущение, что бойцы только покинули ее. Нарубили лапник, повесили шинели и каски. В углу стоит телефонный аппарат. А на дере­вянной стене в металле вычеканены строки из нашей песни:

Мы не забудем, не забудем
Атаки яростные те
У незнакомого поселка,
На безымянной высоте.

И когда там, на безымянной, звучала эта песня, я испытывал огромное волнение. Когда мы с композитором ее писали, нам не представлялось, что песня наша найдет такой отклик в душах людей - и ветеранов, и молодых...»

Дымилась роща под горою,

И вместе с ней горел закат,

Нас оставалось только трое

Из восемнадцати ребят.

Как много их, друзей хороших,

Лежать осталось в темноте

У незнакомого поселка,

На безымянной высоте.

Светилась, падая ракета,

Как догоревшая звезда…

Кто хоть однажды видел это,

Тот не забудет никогда.

Он не забудет, не забудет
Атаки яростные те-

У незнакомого поселка,

На безымянной высоте.

Над нами «мессеры» кружили,

И было видно, словно днем.

Но только крепче мы дружили
Под перекрестным артогнем.

И как бы трудно ни бывало,

Ты верен был своей мечте -

У незнакомого поселка,

На безымянной высоте.

Мне часто снятся все ребята -

Друзья моих военных дней,

Землянка наша в три наката,

Сосна, сгоревшая над ней.

Как будто вновь я вместе с ними,

Стою на огненной черте -

У незнакомого поселка,

На безымянной высоте.

Поэт Владимир Харитонов - из той фронтовой когорты, к ко­торой принадлежат Семен Гудзенко и Алексей Фатьянов, Павел Шубин и Сергей Орлов, Михаил Луконин и Алексей Недогонов, Сергей Наровчатов и Александр Межиров, Давид Самойлов и Юрий Левитанский, а также многие другие, «кому пришлось сразу же после получения аттестата зрелости сдавать труднейший, опаленный огнем и омытый кровью экзамен на гражданскую эрелость, на солдатское мужество» - так сказано в одной из немно­гих статей о творчестве Харитонова.

Мне посчастливилось не однажды встречаться с поэтом. О многих его песнях мы переговорили. Он писал их в содруже­стве с такими великолепными мастерами песенного жанра, как А. Новиков, В. Мурадели, И. Дзержинский, О. Фельцман, С. Ту­ляков, В. Левашов, а также с представителями следующего по­коления композиторов-песенников - В. Шаинским, Д. Тухмано-вым, О. Ивановым. И все же главной его песней стала «День Победы». Но имен­но о ней я так и не успел, как следует расспросить Владимира Гавриловича. Все откладывал разговор до поры, когда отдалится песня во времени, «обрастет биографией».

Помнится, только однажды зашел о ней разговор в связи с другой, написанной десятью годами раньше, в 1965 году,-«Сол­даты - герои мои».

Я сказал о преемственности этих и других стихов поэта с тек­стом «Дня Победы», как бы венчающим военную тему в его твор­честве.

«Пожалуй, вы правы, - подтвердил Владимир Гаврилович. - Все это было, конечно, лишь подступом к тому, что в конце кон­цов ВОПЛОТИЛОСЬ в строчки «День Победы». Я шел к этой песне тридцать лет - от победных залпов в 45-м. Плюс еще пять - с довоенного сорокового, когда меня призвали в армию и одели в военную форму.

Моя служба началась в Московском пехотном училище имени Верховного Совета РСФСР. Год спустя вместе с курсантами кремлевцами принял первый бой. Мы держали оборону на рубеже у Волоколамского шоссе, рядом с гвардейцами легендарной пан­филовской дивизии. Немало полегло там моих боевых товари­щей, по мы все же выстояли, не пропустили врага к столице.

Потом был Сталинград. Контузия. Госпиталь. Снова - фронт. И там на моих глазах погибали фронтовые друзья-однополчане. До сих пор удивляюсь, как сам-то я уцелел, дожил до Победы. Обо всем этом и мечталось рассказать в песне.

И вот однажды - звонок из музыкальной редакции радио:

- Владимир Гаврилович, нужна песня к Дню Победы. Толь­ко, пожалуйста, чтобы веселая, радостная. Слез и грусти не надо.

- Хорошо, подумаю...

Начал думать. Хожу по комнате, а слова редакторши из голо­вы не выходят. И вдруг вырвалось, как вздох, как озарение ка­кое-то: «Это радость со слезами па глазах». Та самая строчка, та главная мысль, от которой пошла вся песня».

Не менее важной для всего строя песни поэт считал еще одну строчку, которая родилась несколько позже: «Этот день мы при­ближали как могли». Вот что говорил он по этому поводу в од­ном из газетных интервью:

«Эта мысль для меня очень важна: ведь именно так было с каждым моим соотечественником в каждый из почти полутора тысяч тех жестоких дней - приближали Победу как могли. Это и про мою маму, которая все четыре года работала медсестрой в госпитале. И про отца, заслужившего в ту пору орден Ленина. И про мою жену, которая, тогда еще совсем девчонка, на крыше вот этого самого дома на улице Горького тушила зажигательные бомбы. И про ее отца, члена партии с восемнадцатого года, сло­жившего голову в рядах народного ополчения...»

Как бы то ни было, стихи сложились, и поэт отдал их своему молодому соавтору - композитору Давиду Тухманову. С ним к тому времени Харитонов написал несколько песен, подхваченных молодежью: «Вечное движение», «Как прекрасен этот мир», «Мой адрес - Советский Союз».

«Получил от Владимира Гавриловича стихи, - вспоминает композитор,

- и захотелось написать песню в жанре старинного русского марша. Именно такую музыку разносили духовые оркестры, когда в сорок первом провожали на вокзальных перронах бойцов, а потом, в сорок пятом, встречали их, вернувшихся с войны. Наверно, по всей стране звучали тогда старинные марши, вальсы...

Сам я по возрасту не мог быть ни свидетелем, ни тем более участником тех событий. Но рано приобщившись к музыке, я воспитывался в атмосфере мелодий, которые постоянно звучали в первые послевоенные годы. Вероятно, эмоционально где-то внутри это отложилось».

Не последнюю роль сыграло и то обстоятельство, что после успешного окончания композиторского отделения музыкально-педагогического института им. Гнесиных Д. Тухманов был призван в армию и прошел хорошую «песенную школу» в первоклассном армейском художественном коллективе - ансамбле песни и пляски Московского военного округа. Именно там сочинил он первые свои песни.

Хорошо помню Тухманова солдатом-музыкантом этого ансамбля, помню чувство восторга и удивления, которые не однажды испытывал от его фортепианных импровизаций. Уже тогда многие предсказывали юноше большое будущее именно в песенном жанре. Так оно и произошло в дальнейшем. А кульминацией на этом пути, бесспорно, стал «День Победы».

Впервые песня прозвучала в праздничной передаче телевизионного «Голубого огонька», посвященной 30-летию Победы в исполнении Леонида Сметанникова, отмеченном искренностью и свежестью. И все же многие ее тогда не заметили. Было у песни поначалу и немало противников, особенно в композиторской среде. Но спустя полгода, на традиционном концерте, посвященном Дню советской милиции, который транслировался по первой программе Центрального телевидения, «День Победы» в сопровождении эстрадно-симфонического оркестра под управлением Юрия Силантьева спел Лев Лещенко. Спел так, что были сняты все вопросы и сомнения. С тех пор песня-поэма стала одной из самых известных, самых популярных, самых дорогих.

День Победы, как он был от нас далек, Как в костре потухшем таял уголек. Были версты, обгорелые, в пыли, - Этот день мы приближали как могли.

Припев:

Этот День Победы

Порохом пропах,

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

День Победы!

День Победы!

День Победы!

Дни и ночи у мартеновских печей

Не смыкала наша Родина очей.

Дни и ночи битву трудную вели -

Этот день мы приближали как могли.

Припев.

Здравствуй, мама, возвратились мы не все...

Босиком бы пробежаться по росе!..

Пол-Европы прошагали, полземли,-

Этот день мы приближали как могли.

Припев.