Литературно-музыкальная композиция, посвященная детям военного Сталинграда

«ДЕТИ ВОЙНЫ»

литературно-музыкальная композиция, посвященная детям военного Сталинграда.

Орлова Любовь Георгиевна,

учитель МОУ СШ № 31

г.Волгограда

Звучит мелодия песни

Ведущий.

Война оставила след почти в каждой семье. Опалила она и детство сталинградских мальчишек и девчонок. Они испытали ужасы варварской бомбардировки, голод и холод, беду и лишения.

Его узнал я не из книжки-

Жестокое слово -война!

Прожекторов яростной вспышкой

К нам в детство врывалась она.

Смертельными тоннами стали,

Сиреной тревоги ночной.

В те дни мы в войну не играли-

Мы просто дышали войной.

Ведущий.

Дети встретили войну в разном возрасте. Кто-то совсем крохой. Кто-то подростком. Кто-то был на пороге юности.

Ведущий.

Но у них у всех одно прошлое, одна судьба - горькое военное детство: страдания, потеря родных и близких. А для многих и смерть, ходившая рядом. Такое не забывается. Сколько бы лет ни прошло. В этом лиший раз убеждают эти письма... Письма-воспоминания…

Ведущий. Письмо первое:

(воспоминания А. М. Утенкова). «Родился я в 1928 году и жил до середины октября 1942 года в Сталинграде, за цен­тральным вокзалом Сталинград-1, за «полотном», как тогда говорили. Детство моё окончилось 23 августа 1942 года. Оно окончилось резко - в один день, в один час. Это было около 5 часов вечера. Тогда армады немецких бомбардировщиков и штурмовиков начали превращать мой родной цветущий город Сталинград в море огня и груды развалин. Не стало дома, не стало власти, не стало даже привычных трудных условий жизни военного времени. Фашисты надвигались на город. Известия от отца с фронта оборвались. Больная и контуженная , мама стала почти совершенно безразлична и к жизни, и к смерти. Надеяться было не на кого, советоваться не с кем. В такой обстановке вынужден был принимать самостоятельные решения за себя и за маму. Детство окончилось. Девиз «Бороться и не сдаваться» из книги Валентина Каверина «Два капитана» я уже знал. Началась юность- юность тревожная и страшная. Окружавшие нас события были тра­гичны. Будущее - неизвестно».

Ведущий. Письмо второе:

(воспоминания Т. Н. Семеновой, жительницы г. Волгограда). «...Когда слышу иногда, как по радио поет Валентина Толкунова «...если б не было войны», думаю: она выражает и наши думы - Вавилиных.

Когда рядом с нашим домом разорвалась бомба, мы с мамой только что заскочили в щель, в которой уже находились пять моих сестренок и братишек, шестая - грудная сестренка лежала в доме: ее мама собиралась взять последней. Едва осела пыль, как мама рва­нулась наверх. Вокруг все рвалось, гремело, дрожало. Но разве это могло остановить ее?

Вернулась она не сразу. Вошла, пошатываясь, держа на вытяну­тых руках безжизненное тело нашей сестренки. То, что сама она была ранена в грудь, мы заметили не сразу, а лишь тогда, когда она повисла у нас на руках. Последние ее слова мы едва слышали: «Идите все к Волге... возьмите документы... о рождении...». Через минуту она за­тихла. Навсегда.

К переправе мы, младшие Вавилины, ползли вшестером. Само­му младшему было два года, а самой старшей - шестнадцать. Нам повезло: у берега нашли небольшой плот. Залезли на него и поплыли. Старшие сестренки гребли какими-то досками, а мы, все остальные, лежали и руками помогали им. Вокруг рвались бомбы, воду вспары­вали пулеметные очереди. И все же переправились без потерь, если не считать, что я и Лида были контужены. У обеих из носа и ушей текла кровь (кстати, с тех пор сестра заикается).

На берегу к нам подошли какие-то мужчины и увели всех к ма­шинам. Сесть нам в них всем вместе не удалось. А поскольку убывали они не сразу и в пути подвергались бомбежкам, то оказались мы кто где. Вот когда вспомнились слова о документах, но их у нас не было: мы так и не успели их в суматохе и страхе тогда забрать. Это разъеди­нило нас на многие годы.

Только в 1955-м меня нашла сестра Лида, а еще через год - наш самый маленький братишка, тогда уже пятнадцатилетний мальчик. Сестру Нину всем нам, Вавилиным, еще предстоит найти. Эх, война-война...»

Ведущий. Письмо третье:

(воспоминания Г. Н. Плавинской, жительнице Магадана). «...Летом 42-го мне было всего пять лет. Казалось бы, что может сохранить память в таком возрасте? Но, видно, ученым ещё следует разобраться, что происходит с детским сознанием, памятью, когда ребенок попадает в сверхстрессовую ситуацию. До сих пор в глазах бомбежка, убитые, бегущие женщины с детьми. А разве можно забыть голод? А смерть матери?

Когда это случилось, мне было очень страшно. Но еще страшнее было потом. Ночью мы с бабушкой вырыли небольшую яму, завернули маму в одеяло и поместили туда. Накрыв могилу железным листом, присыпали его землей. Зная о том, что жители наиболее ценные вещи зарывали, немцы прощупывали землю штыками - искали клады. Бед­ная мама! Четыре раза (!), наткнувшись на железный лист, немцы от­капывали ее и выбрасывали из могилы. Четыре раза нам приходилось хоронить ее заново!»

Ведущий. Письмо четвёртое:

(воспоминания Ю. Ц. Левиной, жительницы г. Волгограда). «...Жили мы в Южном поселке. В первый же день бомбежки наш дом сгорел, и мы с мамой перешли жить в землянку, в один из очередных налетов меня вначале контузило, а затем ранило в ногу. Что было дальше, помню смутно. Мне потом говорили, что несколько раз теряла сознание.

Где-то в конце октября к нам спустился один немец. Меня он из землянки вынес, а сестренку... застрелил. Голодных, разутых и раздетых фашисты погнали нас в Гумрак, а затем на станцию Обливская. Дорогой отморозила здоровую ногу. Пальцы на ней в конце концов отвалились. После этого попала я в больницу вместе с нашими военнопленными.

Как нас там «лечили» - нет сил рассказывать. Скажу только одно: все мы там делились на тех, кто уже умер, и тех, кто еще пока оставался жив. Освободили нас в январе 1943 года.

Ведущий. Письмо пятое:

(воспоминанияГ. В. Хмеленка, жителя г. Волго­града). «...Когда началась бомбардировка города, наша семья Петрыкиных состояла из семи человек: мамы и нас, шестерых ее детей. Старшей сестре было 16 лет, мне - 8, Ване - 7, Нине - 5, Мише - 2. Женечке - 6 месяцев. Первой погибла мама. Ее убило осколком бомбы. А когда при­шли фашисты, наш семейный мартиролог стал быстро расти. Ваню немцы застрелили. Нина, Миша и Женечка умерли от голода. Словно бы и сегодня слышу их тихие, жалобные голоса: «Дай кушать...». Когда 2 февраля освободили город, нас, Петрыкиных, осталось всего двое...»

Ведущий:

Снится мне страшная правда -

Дети в огне Сталинграда,

Бедная наша семья:

Коленька, Миша и я. ,

В августе сорок второго.

Маленький Миша боится

Бомбы, пожара и фрицев.

Мама не варит, не топит

В нашем холодном окопе:

Некогда - в грохоте боя

Нас закрывает собою.

Немцы наш дом разбомбили,

Садик вишневый сгубили,

Братиков оглушили.

Осенью оба простыли

И чуть живые лежали,

Больше уже не дрожали.

Коленька первый скончался.

Миша недолго держался.

Вскоре и он успокоился,

Той же судьбы удостоился.

И на Спартановке с мамочкой

Мы их зарыли в двух ямочках.

Спят в них любимые братики,

Наши родные «солдатики».

Снится мне страшная правда -

Дети в огне Сталинграда,

Бедная наша семья:

Коленька, Миша и я.

Ведущий.

Что ж ты наделала, война?

С женою мужа разлучила,

Детишкам сердце опалила

И на сиротство обрекла.

Что ж ты наделала, война?

Ты миллионы схоронила,

Сердца тоскою иссушила,

У тысяч имя отняла.

Ведущий.

Каждому человеку ясно: дети - это святое, они не воюют, они не вооружены. Они беззащитны и никакой опасности для германского рейха не представляли. Однако фашисты их зверски уничтожали. Уничтожали с большим садизмом и жестокостью, чем взрослых.

Ведущий.

Их расстреляли на рассвете,

Когда ещё редела мгла.

Там были женщины и дети,

И эта девочка была,

Сперва велели им раздеться

И стать ко рву спиной,

Но прозвучал вдруг голос детский-

Наивный, чистый и живой:

«Чулочки тоже, дядя, снять?;

На миг эсесовец в смятенье

И, кажется, он в землю врос

И опускает автомат,

Нет! Он убить её не сможет

Но дал он очередь спеша!

Упала девочка в чулках,

Снять не успела, не смогла…

Солдат! Солдат!

Что если б дочка твоя

Вот здесь, вот так была?

Ты человек, не просто немец.

Или ты зверь среди людей?

И шёл эсесовец в смятенье,

Заре не поднимая глаз,

И всюду взгляд казался детский,

И всюду слышалось опять:

«Чулочки тоже, дядя, снять?»

Ведущий.

Для наших же воинов дети - это всё, ради чего можно жить, а можно и умереть, пусть даже это ребёнок твоего врага.

Ведущий.

То было в мае на рассвете,

Нарастал у стен рейхстага бой.

Девочку немецкую заметил

Наш солдат на пыльной мостовой.

У столба она, дрожа, стояла,

В голубых глазах застыл испуг,

А куски свистящего металла

Смерть и муки сеяли вокруг…

Тут он вспомнил, как, прощаясь летом,

Он свою дочурку целовал.

Может быть отец девчонки этой

Дочь его родную расстрелял…

Полз боец и, телом заслоняя,

Девочку в коротком платье белом

Но сейчас в Берлине под обстрелом

Осторожно вынес из огня.

Ведущий.

Да, сделали всё, что могли,

Кто мог, сколько мог и как мог.

И были солнцем палимы,

И шли по сотням дорог.

Да, каждый был ранен, контужен,

А каждый четвёртый - убит.

И лично отечеству нужен,

И лично не будет забыт.

Ведущий.

Благодарим, солдаты, вас!

-За жизнь!

-За детство!

-За тишину!

-За мирный дом!

-За мир, в котором мы живём!

Все. Благодарим! Благодарим! Благодарим!

Ведущий.

Ценою крови куплена победа,

Пусть это помнит мир земной всегда.

Ради счастья и жизни на свете,

Ради всех павших тогда.

Да не будет войны на планете

Никогда! Никогда! Никогда!

Пусть солнце утопит всю землю в лучах,

Пусть!

Пусть мирные звёзды сияют над ней.

Пусть!

(Песня «Пусть всегда будет солнце».)

Ведущий.

Я хочу, чтоб на нашей планете

Никогда не печалились дети.

Чтоб не плакал никто, не болел,

Только б хор наш ребячий звенел,

Чтоб навек все сердцами сроднились,

Доброте чтобы все научились.

Чтоб забыла планета Земля

Что такое вражда и война.

(Песня «Пусть всегда будет солнце».)