Культурный код на уроках истории (технологическая карта с приложениями)

10

Технологическая карта урока истории

Приложение 1

7156-го (1648 г.) июня в 2 день (...) государь царь и великий князь Алексей Михайлович Всея Руси был в те поры у праздника у живоначальные Троицы в Сергееве монастыре и с царицею…И на праздник Стретения чудотворныя иконы Владимирские было смятение в мире, били челом всею землею государю на земсково судью на Левонтья Степанова сына Плещеева^[1], что от нево в миру стала великая налога и во всяких разбойных и татиных делах по ево Левонтьеву наученью от воровских людей напрасные оговоры. И государь царь того дни всей земле ево Левонтья не выдал.

И того ж дни возмутились миром на ево Левонтьевых заступников, на боярина и государева царева дятку на Бориса Иванова сына Морозова^[2], да на окольничево на Петра Тихонова сына Траханиотова^[3], да на думново дьяка на Назарья Иванова сына Чистово^[4] и иных многих единомыслеников их, и домы их миром розбили и розграбили. И самово думново дьяка Назарья Чистого у нево в дому до смерти прибили.

И июня в 3 день, видя государь царь такое в миру великое смятение, велел ево земсково судью Левонтья Плещеева всей земле выдать головою, и его Левонтья миром на Пожаре^[5] прибили ослопьем^[6]. И учели миром просити и заступников ево единомыслеников Бориса Морозова и Петра Траханиотова. И государь царь высылал на Лобное место с образом чюдотворныя иконы Владимирския патриарха Иосифа Московскаго и Всея Русии, и с ним митрополит Серапион Сарский и Подонский, и архиепископ Серапион Суджальский, и архимандриты, и игумены, и весь чин священный. Да с ними ж государь посылал своего царскаго сигклиту^[7] бояр своих: своего государева дядю болярина Никиту Ивановича Романова, да болярина князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасково, да болярина князя Михаила Петровича Пронсково, и с ними много дворян, чтоб миром утолилися. А заступников Левонтьевых Бориса Морозова и Петра Траханиотова указал де государь с Москвы разослать, где де вам миряном годно, и впредь де им Борису Морозову и Петру Траханиотову до смерти на Москве не бывать и не владеть и на городех у государевых дел ни в каких приказех не бывать. И на том государь царь к Спасову образу прикладывался, и миром и всею землею положили на ево государьскую волю.

И того ж дни те прежреченные Борис Морозов и Петр Траханиотов научением дьявольским разослали людей своих по всей Москве, велели всю Москву выжечь. И они люди их большую половину Московского государства выжгли: от реки Неглинны Белой город до Чертольские стены каменново Белово города, и Житной ряд и Мучной и Солодяной, и от тово в миру стал всякой хлеб дорог, а позади Белова города от Тверских ворот по Москву реку да до Землянова города. И многих людей из зажигалыциков переимали и к государю царю для их изменничья обличенья приводили, а иных до смерти побивали.

И июня в 4 день миром и всею землею опять за их великую измену и за пожег возмутились и учели их изменников Бориса Морозова и Петра Траханиотова у государя царя просить головою. А государь царь тое ночи июня против 4 числа послал Петра Траханиотова в ссылку, на Устюг Железной^[8] воеводою. И видя государь царь во всей земле великое смятение, а их изменничью в мир великую досаду, послал от своего царьского лица окольничево своего князь Семена Романовича Пожарсково^[9], а с ним 50 человек московских стрельцов, велев тово Петра Траханиотова на дороге сугнать и привесть к себе государю к Москве. И окольничей князь Семен Романович Пожарской сугнал ево Петра на дороге у Троицы в Сергееве монастыре и привез ево к Москве связана июня в 5 день. И государь царь велел ево Петра Траханиотова за ту их измену и за московской пожег перед миром казнить на Пожаре. А тово Бориса Морозова государь царь у миру упросил, что ево сослать с Москвы в Кирилов монастырь на Белоозеро, а за то ево не казнить, что он государя царя дятка, вскормил ево государя. А впредь ему Борису на Москве не бывать и всем роду ево Морозовым нигде в приказех у государевых дел, ни на воеводствах не бывать и владеть ничем не велел. На том миром и всею землею государю царю челом ударили и в том во всем договорилися. А стрельцов и всяких служивых людей государь царь пожаловал, велел им свое государево жалованье давать денежное и хлебное вдвое. А которые погорели, и тем государь жаловал на дворовое строенье по своему государеву разсмотреныо. А дятку своево Бориса Морозова июня в 12 день сослал в Кирилов монастырь под начал.

Составитель - Пелевин Ю.А.; текст - Городские восстания в Московском государстве XVII в.

Сборник документов. - М.; Л., 1935. С. 73-75; изобр. - oldmoscow.prestige.ru/17/17.htm

historydoc.edu.ru/catalog.asp?ob_no=15446&cat_ob_no

Описание "медного бунта" Патриком Гордоном

Июля 5 [Ошибка П. Гордона Медный бунт был 25 июля 1662 года]. Рано утром, когда я обучал полк на поле у Новоспасского монастыря, к нам явился полковник Крофорд, сообщил, что в городе великое смятение, и дал приказ выступать к Таган­ским воротам. Я осведомился, где император [царь], и узнав, что он в Ко­ломенском, советовал идти туда, на что полковник никак не согла­шался и послал одного русского лейтенанта разведать, в чем дело. Затем он сам поскакал к мосту, где проходили мятежники, и подверг­ся бы нападению, если бы не был спасен выборными солдатами [два московских выборных полка, сформированных в 1656 - 58 гг.], кои его знают.

Мятежники толпою вышли из Серпуховских ворот. Их было около 4 или 5 тысяч, без оружия, лишь у некоторых имелись дубины и палки. Они притязали на возмещение [убытков] за медные деньги, соль и многое другое. С сею целью в разных местах горо­да были расклеены листы, а один стряпчий перед Земским двором читал лист, содержащий их жалобы, имена не­которых особ, коих они мнили виновными в злоупотреблениях, и призыв ко всем идти к царю и добиваться возмещения, а также го­лов дурных советников.

Когда чернь собралась, иные пошли грабить дом гостя или старосты по имени Василий Шорин, но большинство отправились в Ко­ломенское, где, пока Его Величество пребывал в церкви, они домогались у бояр и придворных обращения к царю. Наконец, когда царь вышел из церкви и сел на коня, они весьма грубо и с громкими вопля­ми настаивали, чтобы он загладил их обиды. Царь и кое-кто из бояр порицали их за то, что пришли в таком беспорядке и количестве, и объявили, что обиды будут заглажены, а посему немедленно будет созван совет - им должно лишь немного потерпеть. Тем временем при первом их появлении был послан приказ двум стрелецким полковникам идти со своими полками как можно скорее в Ко­ломенское, а прочим было велено подавить оставшихся в Москве.

В сильном нетерпении я убеждал полковника идти в Коломен­ское, но он все не желал выступать без приказа. У нас в полку было около 1200 человек, в том числе 800 мордвин и черемисских татар, кои, верно, не стали бы сочувствовать или примыкать к мятежникам и бунтовщикам; остальные - пестрая смесь из русских - не стоили большого доверия. Правда, за малым исключением все они оставались под знаменем, а офицеры хорошо за ними надзирали. Я раздал порох и пули, каждому по три заряда - все, что имел.

Наконец я добился от полковника разрешения самому ехать в Коломенское за приказом, что и сделал весьма спешно. Однако бунтов­щики так обложили дворцовые аллеи, что я никак не мог подобраться и с большим трудом избежал плена. По пути назад на лугу стоял пол­ковник Аггей Ал[ексеевич] Шепелев со своим полком, который сильно поредел, ибо многие из его солдат участвовали в бунте. Я спро­сил, какие им получены приказания; он ответил - стоять на месте. Чуть поодаль я повстречал Артемона Сергее[еевича] Матвее­ва, а затем Семена Фед[оровича] Полтева на марше с их довольно поредевшими полками. Оба сказали, что им велено идти в Коломен­ское, но не могли подать совет, что делать мне.

Князь Юрий Ивано[вич] Ромодановский, один из главных наперс­ников и фаворитов Его Величества, был послан в Слободу, или Предместье Иноземцев, дабы привести их всех в Коломенское. В Слободе поднялся большой переполох. У одного купца брали оружие, раздавали желающим, и все выступали, кто на лошадях, кто пешком.

Добравшись до полка, который полковник отвел от ворот и по­строил возле монастыря, я убедил его идти вперед. Мы дошли до Кожуховского моста, где получили приказ остановиться, охранять мост и захватывать беглецов. К этому времени два стрелецких полка яви­лись и были пропущены через задние ворота дворца, Они соединились со всадниками из придворных и, произведя нападение через большие ворота, без особого риска и труда рассеяли [мятежников], одних загнали в реку, других перебили и множество взяли в плен. Многие к тому же спаслись.

Солдаты нашего полка поймали 13 отставших, кои вместе с прочими, взятыми позже, были назавтра отправлены в Коломенское. Из сих бунтовщиков множество на другой день было повешено в раз­ных местах, а около 2000 с женами и детьми впоследствии сослано в дальние края.

Все иноземные офицеры получили за сие дело небольшие пожалованья или награды, а мой полковник - весьма значительный дар, наряду со стрелецкими полковниками, кои вместе со своими офицерами были щедро награждены. Если бы полковник последовал моему совету, мы явились бы в срок для охраны Его Величества и вполне могли разгромить бунтовщиков. Мой полковник потом часто сокрушался, что упустил столь хорошую возможность ко своему и нашему отличию.

Примерно тогда же возмутились башкирские татары и стали тре­вожить русские гарнизоны в Уфе, Осе и другие. Земля эта лежит по пути в Сибирь, на юг от реки Камы; реки Уфа, Сон и прочие, что омывают их землю, впадают в Каму. Повод к сему бунту дали при­теснения и вымогательства губернаторов. [Башкиры] - хорошие на­ездники, вооруженные луками, стрелами и копьями. Они язычники. Земля их неплодородна, полна лесов и изобильна рыбой и дичью. Всего их менее 10 000 семей…

Мой полковник получил приказ выступить с полком против сих дикарей. Узнав об этом, я заявил ему, что согласно моему договору уже прослужил почти год майором; я не намерен и не стану отправляться так далеко от двора (свыше 1000 верст) в оном чине, ибо мы, возможно, проведем [там] несколько лет. Поразмыслив об этом, и сам [не] желая настолько удаляться от двора, к тому же про­тив неблагородного врага, полковник принял меры, дабы избавиться от сего поручения. С региментом туда отправился подполковник, произведенный в полковники, меня же произвели в под­полковники на его место.

Патрик Гордон. Дневник. Пер. Д.Г. Федосова. М., Наука, 2002, стр. 119 -121

hrono.ru/dokum/1600dok/1662bunt.php

Приложение 2

Грамота от Степана Тимофеевича от Разина

Пишет вам Степан Тимофеевичь всей черни. Хто хочет Богу да государю послужити, да и великому войску, да и Степану Тимофеевичу, и я выслал казаков, и вам заодно бы изменников вывадить и мирских кравапивцов вывадить. И мои казаки како промысь станут чинить и вам бы итить к ним в совет, и кабальныя и апалныя шли бы в полк к моим казакам.

ПИСЬМО СТЕПАНА РАЗИНА К РУССКИМ, ТАТАРАМ, ЧУВАШАМ И МОРДВЕ ЦИВИЛЬСКОГО УЕЗДА

От донских и от яицких атаманов молотцов, от Степана Тимофеевича и ото всего великого войска Донского и Яицкого наметь Цывильского уезду розных сел и деревень черней руским людем и татаром и чюваше и мордве. Стоять бы вам черне, руские люди и татаровя и чювяша, за дом пресвятые Богородицы и за всех святых, и за великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича <…>, и за благоверных царевичев, и за веру православных християн. А как не Цывильска к вам, к черне, руские люди и татарови и чюваша и мордва, высылыцики в Цывильской уезд по селом и по деревням будут и станут загонеть в осад стоять в Цывильску, и вам бы, черне, в осад в Цывильск не ходить, потому что над вами учинет обманом, всех в осаде вас прерубет. А тех бы вам цивильских высильщиков ловить и привозить в войско в Синбирск. А которые цывиленя дворяня и дети боярские и мурзы и татаровя, похотев заодно тоже стоять за дом пресвятые Богородицы и за всех святых и за великого государя и за благоверных царевичев, и за веру православных крестиян, и вам бы, чернь, тех дворян и детей боярских и мурз и татар ничем не тронуть и домов их не разореть. А с войсковой памяти вам, чернь, списывать отдавать списки по селам церковным причетником дьячком в слово в слово. И списывая, отдавать их по розным волостем и по селам и по деревням сотцким и старостам и десяцким, чтоб они, уездные люди, все в сию высковою наметь знали. К сей памяти высковую печать атаман Степан Тимофеевич приложил. А с сею высковою памятью послан наш высковой казак Ахпердя мурза Киддибяков, и вам бы, чернь, ево во всем слушать и спору не держать. А буде ево слушать ни в чем не станете, и вам бы на себя не пенять.

ПРЕЛЕСТНАЯ ГРАМОТА СТЕПАНА РАЗИНА

От Великого войска Донского и от Олексея Григорьевича в город Харьков полкъовнику Грицьку и всем мещаном челобитье. В нынешнем во 179-ом году октября в 15 день по указу великого государя и по грамоте его, великого государя, вышли мы, великое войско Донское, з Дону Донцом ему, великому, государю, на службу, потому что у нево, великого государя, царевичев не стала и от них, изменников бояр, и мы, великое войско Донское, стали за дом Пресвятыя Богородицы и за ево, великого государя и за всю чернь. И вам бы, атаманом молотцом, Грицко полковник, со всеми городовыми людьми и мещанами, стать с нами, великим войском Донским, заедина за дом Пресвятыя Богородицы и за ево, великого государя, и за всю чернь потому, чтобы нам всем от них, изменников бояр, в конец не погибнуть. [На обороте]: К сей грамоте великого войска Донского атаман Алексей Григорьевичь печать приложил. Отдать ся грамота в Харкове полковнику и всем городовым людей.

history.ru/content/view/1307/87/