Очерк Детство, опаленное войной

Я тебя не увидел, мой дед,

Только места здесь нет для обид,

В гимнастёрке партийный билет

Вместе с сердцем навылет пробит.

За любимую землю свою,

Чтобы солнышку вечно сиять,

За березы в родимом краю

Уходил ты тогда воевать.

Всё смотрю на знакомый портрет:

Улыбаешься ты, как живой.

Я всё думаю, разве ты дед?

Ты совсем у меня молодой.

З. Катаева

Семьдесят лет назад отгремела Великая Отечественная война, но её отголоски слышны до сих пор. Всё меньше остается среди нас ветеранов, которые могут как очевидцы и участники рассказать о том, чем была война для нашей страны. Может быть, через много лет люди почти не будут вспоминать об этом страшном событии. К сожалению, Великая Отечественная не была войной последней. Поэтому переживания, связанные с войнами, понятны нам и сейчас. Люди не могут привыкнуть к смерти, к голоду, к потере близких людей, к тревоге за судьбу своих детей и своей страны. Более 26 миллионов жизней унесла эта война, нет ни одной семьи, которую бы она обошла стороной. Не минула эта беда и семью моего папы, Рогачёва Ивана Сергеевича. С ранних лет моего детства я очень люблю те моменты, когда папа рассказывает о своём детстве, на которое выпали тяжёлые военные годы.

В семье Рогачёвых было пятеро детей, когда отца призвали на фронт. Сергей Прокофьевич ехал на линию фронта в военном эшелоне, который попал под бомбёжку. Высыпали все из поезда - кругом лес. Побежали врассыпную, а немецкие лётчики из автоматов в упор расстреливали бежавших. Кругом взрывы, крики, стоны, свист пуль, кровь и вздыбившаяся земля. Сергей Прокофьевич бежал позади своего односельчанина (он и рассказал эту историю, когда вернулся с войны), постоянно перекрикиваясь, чтобы не затеряться в кромешном аду. Раздался взрыв - односельчанин обернулся, а на месте моего дедушки - огромная чёрная воронка. Бросился он искать друга, долго ползал у ямы, громко кричал, спрашивал уцелевших, но среди живых его не было. Искал в воронке каких-нибудь следов, тоже всё впустую. Вот так, не доехав до фронта, не сделав ни одного выстрела по противнику, погиб мой дедушка, Рогачёв Сергей Прокофьевич, оставив на плечах жены четверых сыновей и дочку.

Единственным письмом с фронта моей бабушке Маше стало сообщение о том, что её муж считается без вести пропавшим. Всю оставшуюся жизнь после этого письма выглядывала Мария Павловна на дорогу в надежде увидеть возвращающегося домой Серёжу. В её небольшой хате на стене висел огромный портрет её любимого молодого красивого мужа, с которым она разговаривала вслух, ка с живым, до самой своей смерти. Но это потом, а во время войны и в послевоенные годы бабушке Маше приходилось, по словам папы, очень туго. Сами дети, оставшись без отца, помнят все лишения, а их немало выпало на их долю: и холод пробирал до мозга костей, когда нечем было протопить печку, и голод сводил их детские желудки, когда нечего было покушать.

Когда папа рассказывает про это, в глазах его стоят слёзы и комок подступает к горлу, но тогда, по его словам, все лишения воспринимались по-детски. Ко многому относились с детской наивностью. Он и старшие братья не понимали, почему не топилась печка; оказывалось, что просто не было дров и хвороста; почему, когда, пробегавшись с мальчишками, прибегали домой и с таким наслаждением уплетали затирку, мама уходила в уголок и обливалась горькими слезами. Текли они от безысходности и отчаяния, потому что терпела их семья крайнюю нужду, и не то что побаловать сладким кусочком, а просто вдоволь накормить детей было нечем. Не «пошли по миру» и не опухли от голода только благодаря дедушке моего папы Донскому Павлу Даниловичу, который заставлял собирать колоски в поле, чтобы было немного зерна; рвать траву, чтобы сушить её для коровы; собирать жёлуди в самые голодные времена; готовить хворост и делать лепёшки из коровьего навоза, чтобы топить печку.

Горько и больно становится от понимания того, что столько страданий, лишений, горя пришлось пережить моим самым близким и родным людям.

Моему поколению не под силу представить всё то, что пришлось вынести нашим дедушкам и бабушкам, папам и мамам, но когда я слышу эти воспоминания, волосы на голове шевелятся и сердце колотится так, словно выскочить хочет, давят слёзы и щемит грудь.

В девять лет мой папа остался без отца, но через всю жизнь он пронёс очень светлые воспоминания о нём, сохранил любовь, уважение и привил эти чувства нам, своим потомкам. Мне очень жаль, что почтить память моего дедушки мы можем только у памятника «Воину - защитнику», где на одной из мемориальных досок скромно выбито: «Рогачёв С.П.»

Я хочу до земли поклониться всем ветеранам за их подвиг во имя нашей безоблачной жизни; своей бабушке за то, что у неё хватило сил «поставить на ноги» своих детей, одним из которых является мой папа, Рогачёв И.С.; любимому папе и его братьям за их непосильный труд, за то, что не сидели, сложив руки, и не ждали помощи со стороны, а работали, как муравьи, помогая своей маме и спасая себя от голодной смерти.

Наш святой долг - чтить память о всех тех, кто сложил свою голову, не добравшись до фронта, о тех, кто дошёл до Берлина и вернулся с Победой, о тех, кто трудился в тылу, не жалея себя и детей, отправляя продукцию фронту.

В завершении хочется дополнить слова, которые сами собою складываются в рифмы:

Ничем не загасить нам боль утраты

И благодарности не выразить в словах.

Мы вечно будем помнить тех, кто шёл в солдаты,

И будем помнить о суровых днях.

И наше поколенье молодое

Пред павшими останется в долгу:

Отдали жизнь за самое святое,

Не отдали России вы врагу!

( Г. Бодякина )